Второй шанс в Эдене - Питер Гамильтон

В тот момент я понял, что Винг-Цит-Чонг одержал победу. Его решение было осуществимо для всех, и кто мог бы этому противиться? С нынешнего дня каждый ребенок, живущий в Эдене или в любом другом биотопе, будет взрослеть, зная, что смерть – это еще не конец. И мои дети тоже. Какое общество сложится у них: безгранично высокомерное или тотально безрассудное? Будет ли теперь убийство считаться преступлением?

А я хочу это узнать? Более того, хочу ли я стать его частью?

Сорок лет на принятие решения. Господи, какая коварная мысль. Просто знать, что есть такая возможность, что она будет всегда; в последний момент, испуская последний вздох, стоит только мысленно дать согласие, и у тебя будет целая вечность, чтобы понять, правильно ли ты поступил. Как не задуматься о своей духовности, о месте и роли в космосе, если эта мысль будет сопровождать тебя всю оставшуюся жизнь? Невозможно получить ответы на такие вопросы без основательных размышлений хотя бы на протяжении четырех-пяти столетий. И так уж вышло…

Какое бы решение ни приняли отдельные люди, Винг-Цит-Чонг уже изменил нас всех. Нас вынудили свернуть с материального пути. Это неплохо. Вот только пока доступно не всем, это не для миллиардов людей, живущих на Земле. И это неправильно. Они не в состоянии ничего изменить, им остается завидовать и умирать.

Мне выпало колоссальное преимущество. Грешно было бы им воспользоваться, раз оно недоступно всем. С другой стороны, какая польза от моего отказа? Если бы жители Земли могли, они бы согласились.

Сорок лет, чтобы принять решение.

Десятый день можно было бы назвать днем разрядки. Я думаю, все население биотопа еще переваривало трансформацию Чонга, как они это называли. Я не встретил никого, кто решительно отказался бы от предложения бессмертия. В госпитале лежали двое смертельно больных пациентов, и оба они теперь желали скорейшей смерти. По их словам, им не терпелось осуществить прыжок в нейронный слой. В ожидании они сразу же начали перекачивать свои воспоминания. Для них такое событие означало бы конец физической боли и страданий, в том числе и для их родных.

Коррин погрузилась в пучину сомнений. Оба пациента просили сделать инъекцию, чтобы ускорить уход. Можно ли считать это эвтаназией? Поможет ли им это перейти в другое состояние? И имеет ли она моральное право принимать решение? Оба пациента вполне определенно заявляли о своих намерениях.

Ощутимо менялся моральный дух всего населения Эдена. Люди становились беззаботными и невозмутимыми, не меньше половины жителей ходили с глуповатыми улыбками на лицах, как будто на них снизошло древнее библейское откровение, а не навязанная технобуддистом замена жизни. Но, должен признать, в биотопе установилась атмосфера непоколебимого оптимизма. Люди ощутили свое отличие, свою особенность. Они верили в будущее и свое бессмертие.

Больше никто не заглядывал в церковь к отцу Куку. Я это знал точно, поскольку сам сопровождал Джоселин на службу. В храме были только мы двое.

В соответствии с развитием событий группа Бостон открыто объявила о своих намерениях. Поскольку Эден ipso facto[5] уже отошел от Земли как в общественном, так и в техническом отношении, биотоп, естественно, заслуживал собственное правительство. Что-то вроде всеобщей демократии, какую могла обеспечить только сродственная связь. У Фашоле Нокорда не осталось ни одного аргумента против. Бостон идеально выбрал момент. Новое правительство образовалось буквально за одну ночь. Люди выразили свое желание, и Эден его реализовал: всеобщий консенсус, где каждый мог выразить свое мнение и все голоса были равны. Необходимость в администрации отпала. При нашей поддержке сущность биотопа заменила весь управленческий аппарат ООН; она делала всю их работу вдвое быстрее и в десять раз эффективнее. Нейронный слой биотопа обладал достаточной емкостью, позволяющей выполнять все гражданские и юридические обязанности, составляющие основные функции любого правительства. Ему не требовалось платить, он всегда оставался абсолютно беспристрастным, и его невозможно было подкупить.

Гражданская служба без бюрократии и взяточничества. Да, мы определенно отличались от всех остальных.

Лидеры Бостона объявили и о начале выкупа активов ЮКЭК. В этом вопросе пришлось отступиться от идеологической чистоты, поскольку данный аспект обретения независимости был передан юристам земной корпорации, где Пенни Маокавиц и ее соратники готовили почву для сражений в судах. Но уверенность в успехе была высока: операция по снижению облачного сборщика проходила успешно; я официально объявил о наличии запаса драгоценных металлов, который Консенсус сделал национальным достоянием.

На двенадцатый день древняя религия нанесла ответный удар.

В тот момент я сидел в патио и наслаждался сладким вином, производимым молодым виноградником Эдена. Я уже успел оценить его вкус.

И я до сих пор не нашел решения своего семейного вопроса. Впрочем, однозначного решения, которому повиновались бы все, быть и не могло. Близнецы твердо решили остаться в Эдене. Джоселин сильнее, чем когда-либо, хотела уехать – не обладающим сродственной связью в биотопе не имелось места.

Вопрос был в том, кого поддержать, и стоит ли пытаться преодолеть предубеждение Джоселин против сродственной связи.

Мое положение осложнялось еще и предложением, полученным от Консенсуса. Было решено, что – как ни печально – биотопу все еще требуются полицейские, чтобы физически воплощать в жизнь законы, принятые Консенсусом. Люди не настолько изменились, чтобы удержаться от пьяных драк и жарких споров, кроме того, необходимо было поддерживать порядок на промышленных станциях и якорном астероиде облачной драги. Консенсус предложил мне остаться на посту шефа полиции и организовать новую службу на официальной основе.

– Харви, – позвала меня Джоселин из гостиной. – Харви, иди сюда, посмотри на это.

Ее голос звенел от сильного беспокойства.

Я выбрался из шезлонга. Джоселин стояла позади дивана, вцепившись в спинку с таким напряжением, что побелели костяшки. Она не отрывала взгляда от настенного экрана. Шла передача новостного канала с Земли.

– Что случилось? – спросил я.

– Папа, – пораженно выдохнула она. – Папа заклеймила Эден.

Я посмотрел на симпатичную ведущую.

– Заявление ее святейшества вполне однозначное и даже, по стандартам ортодоксального крыла церкви, по слухам пользующегося большим влиянием, необычайно резкое, – сказала она. – Папа Элеанор осудила все виды сродственной связи как посягательство против фундаментального христианского идеала личностного