Всегда есть подвох! - Каверелла

— Что? — не выдержала Маша

— Я рад, — коротко ответил орфей.

— Я тоже рада, что не валяюсь среди всех. А вы от чего?

— А ты не догадываешься?

Маша усмехнулась. — Вообще-то имею, некоторое представление.

Орфей спустился с пригорка и приблизился к девушке. — Твое имя Марииль. Ты Первый Хранитель.

— И я об этом, — со вздохом произнесла Маша. — А вы откуда знаете? Ведь я, как мне кажется, выгляжу как простая девчонка. У меня нет ни каких сверх способностей или волшебных родителей, — возмутилась она и подняла челку. — У меня даже шрама на лбу нет.

— Избегаешь какой-либо ответственности?

Маша пожала плечами. — Ничего я не избегаю.

— Каждый Дар проклятьем обернуться может. Это правда. За любую силу придется заплатить. Таков первозданный закон. Каждый Хранитель Реликвий захочет разорвать цепь связывающую их. Возжелает освобождения от предрешенных оков. Не стыдись и ты этого. Но чтобы разорвать эту цепь, нужно убить одного из хранителей. Ты захочешь это сделать?

Маша всплеснула руками. — Надеюсь что нет…

— Единственное в чем у нас есть выбор, это как распорядится тем даром, что нам дается.

— Меня это совсем не радует. Я даже не знаю, что это за дар, да и реликвии у меня нет, что бы это проверить. И вообще, навряд ли мне стоит поднимать эту тему, разговаривая с незнакомцами.

Орфей задумался.

— Трудно судить о наших возможностях, пока мы ими не воспользуемся. Правда? То, что ты хранитель главной реликвии, я знаю наверняка, но то, что она в себе таит и мне не ведомо.

— Так вроде все в строжайшей тайне держится. — Маша подозрительно прищурила глаза.

— Просто я долгие годы, кое-что хранил для тебя.

Маша вдруг вспомнила рассказ о том, что гонцы под видом бродячих музыкантов отправились на поиски хранителей, что бы передать им священные реликвии.

— В связи с выпавшей мне долей, к счастью моему и к моему разочарованию, никто не мог насладиться моим пением. Такова плата за мой дар. Но как-то, очень давно, я взмолился нашему владыке и склонил гордую голову перед королем. Государь великодушен. Он позволил мне быть услышанным. Но это могло случиться лишь однажды.

Маша оглядела спящих: на их лицах играла блаженная улыбка, а снились им, наверняка, исключительно цветные сны.

— Я слышала, как вы поете, — гордо произнесла девушка.

Орфей довольно улыбнулся. — Король выполнил свое обещание. Теперь выполню и я свое.

Тонкая бледная рука с длинными словно палочки дирижера пальцами, потянулась к гибкой шее, и через прозрачную ливрею вытянула серебряную цепочку. На ней сверкало кольцо. Орфей аккуратно, словно самое дорогое что есть в его жизни, положил кольцо на ладонь и протянул его Марии.

— Каждому из нас не выпадет той ноши, которую мы не сможем унести. Если ты смогла что-либо поднять, то это для тебя…

Словно магнитом тянуло хранителя к кольцу, ибо имена их звучали одинаково.

Орфей мелодично продолжал- Но конечно, на любом пути мы устаем, особенно если он не близок… Но помощь будет приходить именно в такие моменты… в моменты, когда захочешь отступить… остановится или вернуться обратно…все остальное время, в наших силах… действовать самостоятельно…

— Эй! Лежебока! Вставааай!

Маша открыла глаза. Над ней стоял рыжий книгочей и весело улыбался.

— Ты чего орешь?

— Просто ты спала дольше остальных.

Мария приподнялась и огляделась: раннее утро; в лучах восходящего солнца просыпались люди; сказка, что ещё ночью гостила на этой поляне, уступила место заметной грусти.

— А где орфей? — удивилась Маша.

Книгочей пожал плечами. — Не знаю.

— А он вообще был?

Марк опять пожал плечами. — У меня противоречивые ощущения. Но мне снился сон… или это был не сон? Он пел песню, о дружбе.

— Он пел песню о любви, — вмешалась Ольга, собирая в ершистый ком полосатое одеяло. — Я тоже его слышала. И он был похож на Орландо Блума. И это был не сон.

— И я его слышал, — запищал Фобос. — Он пел о наваристой похлебке. Так что брешут, все те, кто говорит, что Лаудату нельзя услышать. Вон, каждого на этой поляне спроси и каждый его слышал. Ох, зря бранил своего прадеда Феактиста… слышал и он орфея все-таки.

Часовщик Вира, сгружавший собранные вещи на сильную спину болтливого кентавра весело засмеялся.

— Голос орфея, как колыбель. Всем кто уснул грезилась его песнь. Говорят услышать наяву его пение суждено лишь одному человеку.

Маша довольно вытянула шею, искренне предполагая, что именно ей.

— Кому же?

— Хм, — Феарольф задумался. — Я не обо всем знаю. Разговоров по этому поводу никто никогда не вел. Знаю лишь одно, однажды любому должно повезти. И Лаудату не исключение. Великий дар, никогда не бывает проклятьем. Испытанием да, но никак не проклятьем.

Маша бодро поднялась и подозрительно огляделась, пытаясь вычислить, что было наяву, а что приснилось. — Ясно, потому что мне он тоже пел… и мне казалось, что это было наяву.

— Мне тоже так казалось, — Марк широко улыбнулся и весело задергал бровями.

— И мне! — поддержала книгочея блондинка.

Мария лишь пожала плечами.

— Он мне даже подарил кое-что, — прошептала Ольга и полезла в сумочку, которую после инцидента в торговом центре, больше не выпускала из рук. — Золотую расческу. Где же она?

— Эй-эй, — возразил Марк и запустил руки в карманы. — Мне он, между прочим подарил золотую лупу.

После тщетных попыток отыскать подарки орфея блондинка и книгочей расстроено смолкли. Песнь, услышанная ими всего лишь пригрезилась ребятам, выдавая желаемое за действительное.

— Куда она делась? — удивилась Ольга.

— Боюсь, и не было ее вовсе, — разочаровался Марк. — Как и моей золотой лупы.

Феарольф постучал книгочея по плечу.

— Ребят, давайте поспешим вернуться. Если Горвин не застанет свою внучку в безопасности, боюсь каждый из нас, получит по шее.

— Это точно, — усмехнулась Маша и ради интереса пропихнула пальцы в узкие карманы потертых джинс. Что-то гладкое и круглое оказалось на дне тряпичного тайника.

-'Кольцо'? — напугалась она.

Еще мгновение и цепкие пальцы вытащили бы холодный метал, но полюбившийся ей рыжий парень, разочарованно выдернув руку из своего кармана, имел неосторожность выкинуть ярко-желтый шейный платок на черную землю.

— Марк? — шепнула Маша и поспешила поднять охристый предмет, выдающий принадлежность ее друга к ненавистному здесь магистериуму.

Книгочей обернулся и неловко посеменил к красноволосой девушки.

— Служитель магистериума! — раскатом грома пронеслось по поляне. — Держите ее!