Морской лорд. Том 2 - Александр Чернобровкин

– Я слышал, что это правило не сильно соблюдают, – возразил я.

– Не буду говорить за других, но я соблюдаю, – сказал граф Глостерский.

Я не стал переубеждать его. Подумал, не отправиться ли и мне в крестовый поход? Потом вспомнил, какая там жара и влажность, и решил, что английская прохладная сырость, несмотря на все ее мерзость, легче переносится.

– Не нравится мне пассивность короля, – поделился граф Роберт. – Войск и денег у него больше, а не нападает. Это настораживает.

– Может, заболел опять? – спросил я.

– Нет, чувствует себя хорошо, на охоту часто ездит, – ответил Роберт Глостерский. – Что-то он замышляет. А вот что?

– Разве нет информаторов в его окружении? – поинтересовался я.

– Есть, но ничего интересного не сообщают. Он теперь совещается только с узким кругом, да и тем говорит не всё, – рассказал граф Глостерский.

– Как быстро он поумнел! – насмешливо произнес я.

– Вот это меня и пугает, – молвил граф Роберт.

Поскольку рыцарей у меня было больше, чем обязан был привести, договорились, что отслужу всего сорок дней. Отправились на следующее утро. Ехали по старой римской дороге. Умели строить римляне. Жаль, что они не захватывали территорию будущей России. Одной бедой там было бы меньше.

Мы прошли рейдом по деревням Роберта де Бомона и более мелких сторонников короля Стефана. Нагрузившись добычей, вернулись в Бристоль, где быстро и дешево распродали награбленное. Только лошадей, быков и коров оставляли для себя. Крестьяне моих ленов под Бристолем с удовольствием брались пасти этот скотё пока у нас не закончится срок службы. Часть захваченного скота я раздал им в кредит на льготных условиях. Пусть богатеют: у богатых подданных сеньор бедным не будет.

Затем мы отправились во второй рейд. Теперь идти было дальше, зато добычи брали больше. Эти места война коснулась только в самом начале, пять дет назад. За это время крестьяне успели восполнить утраченное, заново отстроить сожженное. Мы, правда, не жгли деревни. И на замки, и укрепленные маноры не нападали. Мстить мне здесь был некому. На нас никто не нападал, хотя в некоторых городах и замках находились отряды побольше моего.

– Боятся попасть в засаду, – сообщил мне одни из наших сторонников, который возвращался в Бристоль из Винчестера, где решал какие-то вопросы с папским легатом. Как я понял из обмолвок, церковь пыталась отобрать у него манор. – Все уже знают, что ты просто так не ездишь, а заманиваешь в ловушку.

До конца службы успели сделать и третий рейд. Король так и не принял наши рейды всерьез, никого не направил, чтобы разгромить мой отряд. То ли опять моя слава мастера засад сработала, то ли наши набеги не сочли опасными. На этот раз мы постарались набрать побольше. Немного перестарались. Скота нахапали столько, что мои сержанты не смогли за ним уследить, часть растеряли по пути. Еще часть продали эконому графа Глостерского, который отправил купленных животных в Фаррингдон, где по его словам полным ходом шло строительство большой и надежной крепости. Остальной скот, вместе с захваченным ранее, погнали в Чешир. Скоро крестьяне моих деревень будут питаться лучше, чем некоторые рыцари в других графствах.

28

Граф Честерский воевал с валлийцами. Крупных сражений не было, ограничивались набегами. Но в валлийских деревнях добычи было намного меньше, чем в тех, что принадлежали Ранульфу де Жернону и его вассалам, и приходилось держать по всей границе большие отряды, чтобы не пустить врага вглубь графства. Честерский эконом графа купил у нас почти весь скот, чтобы снабжать его армию. Представляю, во что выльется Ранульфу де Жернону летняя военная компания!

Отдохнув в замке, я сплавал на правый берег Мерси. Возле будущего Ливерпуля теперь был причал. Там даже грузился шерстью баркас честерского купца. Мы ошвартовались рядом. На конях проехали по моим деревням, проверили, как идет строительство дорог. Почти все закончили. Это были, конечно, не вечные, построенные римлянами, но уже и не обычные грунтовки с колдобинами и без мостов через реки. По пути встретили несколько возков, которые везли в Ливерпуль товары на продажу. У крестьян появились излишки – хороший признак. Ко мне уже привыкли, здоровались без былой опаски.

Вернувшись в замок, подождал, когда соберут овес, и начал готовиться в рейс. На шхуну перевезли бочки с солониной, соленой рыбой, сухарями и свежими овощами. Особенно много я брал лука и чеснока. Переходы у нас, конечно, короткие, но лучше подстраховаться от цинги. Со стоматологами здесь напряженка. Зубы рвут бронзовыми клещами на рыночной площади Беркенхеда. Человек садится на табуретку у столба, к которому его привязывают, чтобы не дергался и не бил врача. Помощник – крепкий малый – придерживает голову больного двумя грязными волосатыми руками. Стоматолог орудует грубо и безжалостно. Вокруг обязательно собирается толпа зевак. Зрелищ здесь мало. Мне кажется, зевакам даже интереснее наблюдать удаление зубов, чем головы.

На этой же площади и казнят. Недавно отрубили головы двум разбойникам, вырезавшим ночью семью с пятью детьми, чтобы разжиться старыми тряпками и десятком пенни. Судит и приговаривает Тибо Кривой, но смертную казнь приводят в исполнение только после моего утверждения. Мне очень не хочется, чтобы казнили кого-нибудь по ошибке. Этих отморозков – двух молодых солдат-наемников – взяли с поличным. Они пришли в Беркенхед, чтобы наняться ко мне на службу. Поскольку мне сейчас своих хватает, предложил им послужить графу Честерскому. Они, видимо, решили компенсировать расходы на дорогу и перебили тех, кто пустил их на ночлег. Я утвердил приговор.

В рейс взял четыре десятка лучников и четверых рыцарей – Умфру, Джона, Нудда и Риса. Двух младших, Жана и Ллейшона оставил под руководством Жака тренироваться бою в конном строю. В проливе Святого Георга нам никто не повстречался. Я решил, что это плохая примета, останемся без добычи. Всё равно надо было посетить Португалию и забрать следующую часть выкупа за бадахосского визиря. Поэтому из пролива сразу проложил курс на северо-западную оконечность Пиренейского полуострова.

В океане нас прихватил шторм баллов на девять. Он нас неплохо потрепал, порвав в клочья два штормовых паруса. В экипаже было несколько новичков, которые пришли к выводу, что наступил их смертный час, и принялись молиться. Я заставил их сшивать лохмотья порванных парусов. Толку от этой работы никакого, но не останется времени думать об опасности. На третий день шторм стих. В память о нем осталась мертвая зыбь – высокие округлые волны при почти безветренной погоде. В итоге вместо пяти-шести дней мы добирались почти две недели до траверза мыса Рока, не встретив по пути ни единого судна.