Кольцо Атлантиды - Жюльетта Бенцони

— Если не ошибаюсь, это был господин Лассаль?

— Вы с ним знакомы?

— Я знаю его, как и все в Асуане. Но я перебила вас, извините и, пожалуйста, продолжайте.

— Я почти все рассказал: с тех пор Адальбер так и не вернулся.

— Ах так? И вы подумали, что записка от меня?

— От чего бы еще он стал таким счастливым? Вне всякого сомнения, записка была от вас. Не знаю, мадемуазель Хайюн, отдаете ли вы себе в этом отчет, но его отношение к вам давно уже переросло обычную симпатию учителя к ученице.

И, не давая ей времени возразить, Альдо продолжил:

— Впрочем, я убежден, что вам все это прекрасно известно, иначе как объяснить слова, которые вы через меня передали моему другу в Каире: «Скажите ему, что я не предавала»? Вы уже тогда знали, что можете без труда причинить ему зло!

— Зло? Ну, это уж слишком. Я была его помощницей, ученицей, и, уверяю вас, он прекрасный учитель и... просто великий археолог.

— Ну, это мне хорошо известно!

На устах девушки промелькнуло подобие улыбки:

— В таком случае, возможно, вам также известно о жестоком соперничестве между господами археологами, в особенности когда они из разных стран!

— Известно. Я не присутствовал при первом раунде боя Адальбера с Фредди Дакуортом, но имел честь в некотором роде являться рефери второго, случившегося в баре «Зимнего дворца» в Луксоре. Нам пришлось вдвоем оттаскивать Адальбера, чтобы помешать ему задушить соперника. Но дело в том, что дрались они не из-за концессии, а из-за девушки, и почтенный Фредди обвинялся в том, что переманил ее и отвлек от своих обязанностей.

— Как глупо! Вы же видели, на кого он похож!

— Тогда почему вы переметнулись в его лагерь, когда он облапошил Адальбера?

— Потому что речь шла о гробнице Себекнефру, и это перевешивало прочие соображения. Мне надо было туда попасть, и неважно было, кто откроет дверь. В бумагах дедушки я обнаружила, что там должен был храниться папирус, способный пролить свет на древнейшую легенду Египта...

— А вы, само собой, Адальберу об этом и словом не обмолвились? — презрительно бросил Морозини. — Похоже, вы времени зря не теряли и стали членом всех команд.

— Да нет же, я хотела добыть этот документ для дедушки, чтобы показать ему, что женщина может оказаться достойной и способна заниматься археологией.

— Но бог вас покарал тем же способом: гробницу обобрали еще раньше вас.

Салима молча отвернулась. Альдо понял, что попал в точку и ей не хочется распространяться о своем неблаговидном поступке. Но девушка презрительно проговорила:

— Ваше мнение мне безразлично. Совершенно естественно, что между великим Ибрагим-беем и господином Видаль-Пеликорном, даже если я по-прежнему восхищаюсь им, выбора быть не может. Но вернемся к вашему вопросу: даже предположив, что автором записки была я, может быть, вы мне объясните, по какой причине он мог бы находиться здесь? Поместить неверного в дом Ибрагим-бея значило бы осквернить его память! Это было бы верхом неприличия!

— Конечно, я и об этом подумал. Но я надеялся, что вы назвали ему место, куда собираетесь приехать, и он загодя помчался туда.

— Свидание? Романтическое свидание? Сударь, вы меня оскорбляете! Запомните, будьте добры: я не писала Адальберу, и он не приезжал ко мне! Чего вы еще хотите? — уже со злостью добавила она, поднимаясь с места. Пришлось и Альдо последовать ее примеру.

— Ничего. Мне остается лишь поблагодарить вас за то, что приняли меня для выражения соболезнований, и пожелать вам всяческого счастья... в ваших исследованиях, — поспешил он уточнить, видя, как застыло лицо Салимы.

Она не стала его провожать и только глазами следила, как он пересекал сад, направляясь к входной двери. А Альдо с трудом сдерживал ярость, поскольку был уверен, что эта девица, солгав, посмеялась над ним. Правду она могла сказать лишь в одном случае: когда речь шла о гробнице Себекнефру. Хотя о том, нашла она папирус или нет, Салима все-таки не сказала, а князь из осторожности не стал расспрашивать ее, заранее зная, что в ответ в лучшем случае получит лишь полуправду. С другой стороны, ему казалось, что одно уж теперь прояснилось: предмет «исследований» Ибрагим-бея. Тот тоже выбрал стратегию обмана и хоть и не показывал вида, но интересовался именно Неизвестной Царицей. Во всяком случае, он умел подчинять себе людей, и именно ради него Салима старалась принять активное участие в раскопках в гробнице Себекнефру. Из-за него же погиб Эль-Куари. Ибрагим-бею даже не надо было отдавать приказы или выражать какие-либо пожелания: приближенные их угадывали и тут же кидались исполнять. Великое искусство... но ему оно не помогло!

Альдо был все еще взбудоражен, когда приехал к Анри Лассалю, с нетерпением ожидавшему результата его вылазки.

— Ну что?

— Ничего! Или же крайне мало. Шакияр живет у Салимы, и кроме того, что девушка согласилась рассказать мне о своем странном поведении на раскопках в Луксоре, я так ничего и не узнал. Хотя вот еще что: записку с приглашением Адальберу писала не она.

— И вы поверили?

— А как тут не поверить? Хотя меня не переубедишь: я по-прежнему считаю, что записку принесли из ее дома. Адальбер ходил все время мрачный, а тут прямо-таки засветился, да?

— Именно! Казался счастливым, как мальчишка, которому принес подарки Дед Мороз. Значит, все-таки бедного мальчика похитили. Но кто?

— Мог бы поспорить, что это она... или приспешники ее дорогой Шакияр, которой, кстати, не доверял и сам Ибрагим-бей. Или, что еще более вероятно, помощники ее брата Али Ассуари, который, скорее всего, и является душой всей этой преступной компании, ведь он намного умнее их обеих.— Неужели она так глупа?

— Начинаю всерьез в это верить... Или же она самая выдающаяся актриса века! Но вернемся к Адальберу. Можно, я перекинусь парой слов с вашим Фаридом?

— Да, пожалуйста! Полагаю, вы будете спрашивать у него об обстоятельствах исчезновения Адальбера? Например, о приметах мальчика-посыльного?

— Вы правильно поняли.

— В таком случае я сам вам отвечу, потому что первым делом опросил именно его.

— И что же?

Анри Лассаль пожал плечами:

— Вы видели, сколько мальчишек болтается в городе, на высокой набережной и в других местах, горя желанием заработать несколько монет? Этому на вид было лет двенадцать, он был в почти опрятной галабии, на голове голубая тюбетейка. Сказать, что он был красив? Но это вам ничем не поможет, поскольку тут все мальчики красивы... Кстати, не хотите ли вы со мной отобедать?

— Я бы с удовольствием, но меня ждут в отеле.

— Наверняка ваша тетушка? Адальбер очень лестно о ней отзывался.