Сонные глазки и пижама в лягушечку - Том Роббинс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– …ты не согласишься сходить со мной на лекцию о лягушках?
10:47
И вот уже вы – слегка разочарованная и униженная, но нехарактерно оживленная – оказываетесь на заднем сиденье мотороллера (Даймонд понимающе усмехнулся, когда вы объяснили, что добрались до «Гремящего дома» на такси), – на мотороллере, который уносит вас через Баллардский мост, прочь от полутемного подвала, от поэзии Тимбукту и мрачной картины Ван Гога (за которую в Амстердаме дают два миллиона с мелочью), от устрашающих масок и запачканного афганского коврика в сторону Куин-Энн-Хилл, к лежащему за холмом Тихоокеанскому научному центру, где в одиннадцать тридцать в завершение выставки рептилий и земноводных состоится лекция под названием «Тишина на болотах».
На таком маршруте – через Куин-Энн-Хилл – вы настояли специально, чтобы по дороге заскочить домой. «Чтобы проверить, нет ли вестей от Кью-Джо», – сказали вы Даймонду, хотя в данный момент вас куда больше интересуют вести от Андрэ, и поэтому первая остановка – квартира Белфорда, а потом, если возникнет нужда, продуктовый магазин.
Похоронные саваны и яичные белки, из которых выбралось восходящее солнце, до сих пор болтаются в небе. Воздух кажется мягким, если стоишь неподвижно, однако на летящем мотороллере весьма прохладно. Вы прижимаетесь к спине Даймонда, чтобы укрыться от ветра и нежелательного внимания. Маловероятно, конечно, – но вдруг кто-нибудь из коллег попадется навстречу и увидит вас на ржавом мотороллере, в пасхальное утро, в компании лохматого типа! Добавьте еще: с голой задницей (которая уже вконец отмерзла на трясучем липком холодном сиденье).
От Даймонда оглушительно пахнет – старой кожей, сахаристыми листьями, вашим телом… Сложная, противоречивая комбинация, вызывающая нежные мысли. Обхватив его руками, вы зарываетесь лицом в душистую спину – и, скосив глаза, замечаете свои порванные трусики, выглядывающие у него из кармана, как носовой платок факира. Вы украдкой их вытаскиваете и боретесь с желанием покрутить ими над головой на радость встречным автолюбителям. Когда мотороллер, свернув на Эллиот-авеню, начинает трудно карабкаться в гору, вы бросаете их через ограду одного из скромных домов: «Летите! Вы свободны!» И тут же корите себя за легкомыслие. Кто-нибудь наверняка найдет эти трусики и сообщит в полицию, где их пришьют к делу как «подпись» Осторожного Насильника. Или как оставленный мажора-ми сувенир (хотя вряд ли кто-нибудь из мажорских жертв может похвастаться таким стильным неглиже).
11:23
Попался!
Попался, голубчик! Пусть экономические системы лишаются колес, а умы – рассудка; пусть гормоны зашкаливают, а молитвы остаются без ответа; пусть отцы заклеивают барабаны, а работодатели затыкают уши; пусть седеют волосы и краснеют чернила; пусть судьба, хрипло хихикая, путает карты – Гвендолин Мария Мати все равно всех обхитрит! Андрэ попался! Попался беглый монах!
Даже поверхностный осмотр Белфордовой квартиры (о чувстве вины перед Бедфордом сейчас лучше не вспоминать) ясно дал понять: Андрэ побывал здесь утром, отведал сладкой приманки. Дверца морозилки вновь распахнута, и облизанные палки от эскимо разбросаны повсюду, словно стебли тысячелистника после тайфуна Ай-Чинг. Не нужно быть приматологом и полицейской ищейкой, чтобы сообразить, куда отправилась макака, опустошив эту квартиру. Конечно же, к вам, в бывшее жилище Белфорда, в надежде найти новые подачки! Вы попросили Даймонда заехать в супермаркет – он подогнал мотороллер к самым дверям, чуть ли не внутрь заехал, к вашему смущению, – и купили еще одну коробку эскимо, пытаясь не встречаться глазами с продавщицей. Даймонд, похоже, и вправду ничему не удивляется: он безропотно отвез вас в магазин, а потом домой, где ему пришлось терпеливо дожидаться у подъезда. Поцелуй с легким вовлечением языка убедил его, что долго ждать не придется.
Ваша морозилка тоже была распахнута, а коробка оттаявших китайских пельменей лежала на полу гостиной рядом с книжкой маминых стихов. Конечно, люди иногда прячут драгоценности в книгах, между вырезанными страницами, но если Андрэ надеялся найти эскимо в поэтическом сборнике, то он не так умен, как кажется на первый взгляд. Так или иначе, вы чуть-чуть опоздали, хотя оставался хороший шанс, что он еще вернется. Вы разложили эскимо по всем подоконникам, а остатки засунули в морозилку. «Надеюсь, чертов лектор не будет слишком долго занудствовать», – бормотали вы, натягивая свежие трусики. Проверив сообщения на автоответчике (все от Белфорда, в исключительно жалостливом тоне), вы ушли, не запирая дверей: замки не служили Андрэ серьезной преградой в прежней жизни, когда он еще не обрел спасения через Господа нашего Иисуса Христа.
Ответом на звонок в дверь Кью-Джо была тишина. Вы уже собрались уходить, когда до ваших изящных ноздрей долетел ни с чем не сравнимый запах, заставивший их затрепетать, как от перца и пороха: сквозь дверные щели и замочную скважину просачивался дым знакомых самокруток! Ошибки быть не могло. Ядреный табак Кью-Джо – это то, что курил бы Сатана, если бы курение в аду не было тавтологией; лишь отцовская марихуана могла соперничать с этим зельем в зловонии.
Вооружившись дерзостью взамен утраченного газового баллончика, вы отперли дверь, ожидая увидеть кого угодно, может, даже саму Кью-Джо – свихнувшуюся от заигрываний со сверхъестественными силами, пускающую слюни по подбородку, курящую, глядящую в пустоту резиновым взглядом… Но вместо этого в квартире оказался Андрэ. Он с недовольным выражением подпрыгивал на мягком стуле, как конголезский пародист, изображающий Элвиса Пресли, и курил самодельную цигарку. Цигарка была кривым, лохматым, разваливающимся на глазах сооружением (Кью-Джо, справедливости ради отметим, сворачивала их не лучше, хотя и обладала противостоящими большими пальцами).
Вы заговорили с фальшивой беззаботностью, задействовав нежнейшую струну слащавого голоса:
– Здравствуй, Андрэ! Здравствуй, милый. Как я рада тебя видеть! Сиди спокойно, никуда не уходи. Тетушка Гвен принесет тебе кое-что вкусненькое. Подожди, милый. Сейчас, сейчас!
Осторожно захлопнув дверь, вы пронеслись по коридору, как олимпийская чемпионка Джеки Джойнер-Керси, которой в трусы попала оса. У себя в квартире вы схватили коробку эскимо и рванулись назад на спринтерской скорости, молясь, чтобы зверь не сбежал.
– Вот, милый. Смотри, что я принесла!
Андрэ потянулся и жадно ухватил протянутое лакомство, выдохнув при этом целое облако зловонного дыма, отчего вы поперхнулись и едва не срыгнули. Удивительно, что не заработали грыжу пищевого отверстия диафрагмы, пытаясь сдержать кашель. К счастью, все обошлось, и Андрэ получил эскимо. Пока он срывал обертку, размышляя, можно ли одновременно курить и есть (этому трюку его научили бы в любом техасском ресторане), вы вооружились молотком и гвоздями и, стараясь не очень шуметь, наглухо заколотили все окна. Затем набрали в кастрюльку воды, добавили консервированного фруктового сока и бросили туда весь имевшийся у вас запас валиума. Пойло вы поставили у него перед носом – «Вот, милый, если захочется пить!», – а сами затоптали очаг возгорания на ковре, куда упала отброшенная сигарета (он так и не освоил техасский трюк), и попятились к выходу, как гейша – у вас это стало уже неплохо получаться.
– До свидания, милый! Отдыхай, веди себя прилично, а тетушка Гвен скоро придет. Хорошо? Ну и славненько! С праздничком тебя!
Выскользнув за дверь, вы заперли оба замка и для верности вогнали в косяк пару гвоздей:
– Вот так. Попался, мерзавец. Теперь не убежишь!
11:24
– Попался, мерзавец!
В фойе на первом этаже кучкуются жильцы – около полудюжины, – и один из них, увидев вас, сообщает:
– Попался, мерзавец!
– Простите?
Откуда они узнали? Поистине любопытство этих людей может сравниться только с их простотой. Надо скорее переезжать отсюда в более приличное место!
– Его взяли.
– Кого?
– Что значит «кого»? Насильника, конечно! Сначала мы думали, что он улизнул. Но нет, его арестовали!
О боже!
– Мистер Кудал заметил мерзавца на стоянке, рядом с подъездом, и вызвал полицию.
Боже, боже!
Растолкав соседей, вы выбегаете на улицу и в течение следующих десяти минут убеждаете полицейских, что человек, стоящий лицом к стене с руками на затылке, ваш друг – а вы, между прочим, хозяйка одной из квартир в этом доме! – и что, несмотря на подозрительный вид, он законопослушный и добропорядочный гражданин. При этом Смоки и Сесил щедро осыпают вас усмешками, закатывают глаза и, судя по всему, не прочь поставить вас лицом к стене рядом с Даймондом (при разговоре вы, в довершение всего прочего, рассеянно помахиваете молотком), однако в конце концов благодаря отсутствию улик и вашему брокерскому красноречию его отпускают. Но не сразу. Сначала Смоки обыскивает подозреваемого – на предмет оружия и презервативов – и обнаруживает толстый рулон денег. Полицейские, разумеется, требуют объяснить, зачем ему столько наличных.
