Корпус-3 - Грег Бир

Застонав, я открываю глаза. Словно уже виденные нами чудовища, за моей любовью таятся чувства, готовые включиться в случае необходимости.

Такой случай настал.

Изогнув бровь, Мать наблюдает за мной со знакомым ироническим выражением.

Чихнув, я потираю нос.

Она поворачивается к Киму.

Ким смотрит на нас из-под опущенных тяжелых век. О чем он думает, я понятия не имею. Понятия не имею, что еще он обнаружил в себе — и когда заглянул в зеркало памяти Корабля, и сейчас, когда увидел саму Мать.

— Это все? — Он смущенно потягивается, насколько позволяет зеленая листва. — Может, вы… э-э… прикроетесь? Я не могу сосредоточиться.

Девочки неодобрительно шепчутся, однако вскоре вырастают новые ветви и закрывают тело Матери от плеч и ниже.

— Ты знаешь, зачем ты нужен? — спрашивает она Кима.

— Я работаю с Кладосом.

— Кладос — это я, — говорит Мать, не сводя с меня глаз. Изгиб ее бровей, печальное выражение лица — все говорит о том, что она отчасти помнит, как все должно было быть. Если бы обстоятельства сложились удачно, если бы приняты были правильные решения. Отчасти она до сих пор — моя девушка из Сна.

Ее длинное тело тихо колышется.

— Раньше генофонд был в каждом корпусе, — говорит Ким. — Теперь остался только один. Но… ты родилась не здесь.

Мать молчит.

— Мы появились на свет в первом корпусе, там, где на нас напали, — отвечает Мать после томительной паузы. — Многие погибли. Мы перешли в этот. Здесь я родила и вырастила дочерей.

— Корабль разделился на несколько групп. Управление Кораблем вышло из строя.

— Управление Кораблем — это я! — восклицает она. — Как, по-твоему, ты добрался сюда? Почему Корабль тебя послушался? Учитель, ты — вторая половина, тот, кого я не могу родить. Ты появляешься на свет благодаря молитвам. Мои дочери помогают тебе прийти сюда и рассказать о том, что ты видел. Ты приносишь свои книги, а после того, как мы возляжем вместе, читаешь их мне. А если ты погибаешь, дочери собирают книги… все книги… приносят их сюда, и я скорблю.

Он ей — ты мне. Мы вам — вы нам!Она ему — оно!Хотя они — он знает сам! —Вернулись к ней давно!

При мысли о том, что мы потеряли, мои глаза наполняются слезами. Кто так поступил с нами? Почему мы стали такими?

Девочки замерли. Они еще никогда не видели Мать в таком состоянии.

— Как это произошло, ты не знаешь, да? — спрашивает Ким. — О войне тебе известно не больше, чем нам. Тебе стоит заглянуть в память Корабля — в зеркало.

— Я уже это сделала, — отвечает Мать. — Я видела Кладос. Кладос — это я.

Ким внезапно прозревает.

— Кто-то хотел, чтобы Корабль потерпел неудачу, погиб. Они перекрыли доступ к другим генофондам — а может, и уничтожили их. Но зачем?

Он мрачнеет, хмурится. Желтый Великан утратил свое простодушие.

— Тебя создали до того, как другие генофонды были закрыты, и поместили в резервуар — запасную версию Кладоса, однако не всего, а лишь некоторых частей. Этот корпус должен был остаться последним убежищем. Но ты захватила его, а затем воссоздала свою часть генофонда, чтобы Корабль мог и дальше выполнять свою задачу.

— Первые дни скрыты в тумане, — говорит она. — Много рождений, много смертей.

— Ты пришла сюда. Ты выросла… — Он встревоженно поднимает взгляд. Что-то разлитое в воздухе сделало его слишком честным, слишком откровенным. Ему не хочется обсуждать эти вопросы… по крайней мере не в присутствии своей начальницы. Однако остановиться он не в силах. — Мы рождаемся с искалеченным телом и разумом… мы деформированные… В твоей памяти акцент сделан на тайных страницах Каталога. Неужели ты молилась о том, чтобы появились «убийцы»?

— Боль. Ожоги. Смерть, — говорит Мать. Что в ее взгляде, брошенном на меня? Разочарование? Что она помнит о Сне? О какой идеальной жизни мечтает, выкармливая дочерей?

— Но до сих пор не ясно, кто был главным, когда все шло хорошо, — говорит Ким.

— Штурманская Группа, — отвечаю я. — Они решают, куда мы полетим. Корабль и все на его борту нужны только для того, чтобы выполнить задачу — а она будет определена в зависимости от того, куда мы движемся, когда прибудем на место… и какая ситуация там нас ждет. Все зависит от решений, принятых Штурманской Группой.

Девочкам это совсем не нравится. Я и сам удивлен подобным откровенным заявлением. Выражение лица Матери не меняется — а я надеялся, что оно поможет мне, направит меня.

— Они выбрали планету, которая уже была населена. Не лучший вариант, верно? Решение было принято в отчаянной ситуации, и оно привело к войне — войне по этическим соображениям.

Не любой ценой.

Вдруг… любовь исчезает, словно этих воспоминаний и не существовало. Лицо Матери превращается в камень. Мы с Кимом — обманщики. Я не тот супруг, который ей нужен, Ким не тот помощник, о котором она мечтала. Если бы не цветочный аромат, притупляющий чувства, мой страх был бы сильнее.

— Я слышала тебя, — говорит Мать. — Я не первая Мать. Мои дети не первые дочери.

Четыре девочки входят на поляну, волоча за собой множество серых сумочек, похожих на рыбу на леске. Сумки крутятся вокруг своей оси, натыкаются на препятствия, ломают листья и ветки, которые еще одна девочка аккуратно собирает, давит руками, а затем складывает в сумочку поменьше, висящую у нее на поясе.

— Эти книги были найдены в разных уголках корпусов. Это слова тех, кто не выжил. Мне они уже не нужны. Но тебе, быть может, пригодятся.

Горловины мешков перетянуты бечевкой. Мешки, связанные вместе, набиты маленькими квадратными объектами.

Конец бечевки дают мне. Я поднимаю один мешок, ощупываю его. Книги — в каждом мешке не меньше десятка. Всего — сотни.

— Учитель, возвращайся. Передай другому Учителю: пусть приходит. Ким, ты останешься здесь и расскажешь, что тебе известно о Кладосе.

Хотя предложение Киму не по душе, драться с девочками, которые нас окружили, ему совсем не хочется. Он — ассистент. Мать — его начальница. Теперь у него есть свои воспоминания о Сне.

Мать пристально смотрит на меня напоследок и произносит:

Но о любви напрасно я мечтал —Другому она верна.

Я не тот, кто нужен Матери. А расправиться со мной ей не хватает решимости.

Должен прийти другой — и пока этого не произошло, Ким останется у нее в заложниках.

С поджатым хвостом

Меня сопровождают две девочки. Сумки с книгами сложены в большой сверток, однако они все равно весьма обременительны. Мать, несомненно, их уже прочитала, или же ей их прочитали другие — сообщения ее супругов и дочерей, своих и чужих — тех, кто умер, не успев доставить книгу.