Флот, революция и власть в России: 1917–1921 - Кирилл Назаренко

В. М. Альтфатер умер от инфаркта в пасхальную ночь 20 апреля 1919 г. Л. Д. Троцкий отправил в МГШ телеграмму: «Выражаю всем работникам МГШ и всем вообще военным морякам Красного флота искреннее соболезнование по поводу неожиданной кончины Альтфатера. Возрождающийся Красный флот имел неутомимого, компетентного, энергичного и честного работника. Его утрата для нас крайне тяжка. Память о нем будет жить в летописи флота. Предреввоенсовета Троцкий». На установку памятника на могиле В. М. Альтфатера Совнарком отпустил в сентябре 1920 г. 2,5 млн руб., а сам памятник был изготовлен известным скульптором С. Д. Меркуровым[648].

Не со всеми старыми специалистами новая власть наладила контакт так же успешно, как с В. М. Альтфатером. По-другому сложилась судьба А. М. Щастного (1881–1918). Как и В. М. Альтфатер, он участвовал в русско-японской войне, затем продолжал службу, став специалистом в области радиотелеграфного дела. Большей частью он служил в строю, только весной 1917 г. оказался в штабе Балтийского флота в должности флаг-капитана по распорядительной части. В январе 1918 г. он, будучи капитаном 1 ранга, возглавил Оперативную часть штаба, став в период коллегиального руководства флотом фактическим командующим. Когда 17 апреля 1918 г. было официально отменено коллективное руководство флотом и распущен Центробалт, А. М. Щастный стал командующим морскими силами Балтийского моря. Кстати говоря, «Временное положение об управлении Балтийским флотом», отменившее коллективное руководство, было подготовлено В. М. Альтфатером и принято Совнаркомом 8 апреля 1918 г.[649]. Правда, существует несколько версий назначения А. М. Щастного командующим флотом. По одной из них, он был избран советом флагманов Балтийского моря, то есть органом, состоящим из высокопоставленных офицеров, 24 марта 1918 г. и лишь затем получил утверждение от центральной Советской власти[650]. Если стать на такую точку зрения, то А. М. Щастный не мог не выглядеть в глазах лидеров страны «адмиральским ставленником».

Алексей Михайлович возглавлял флот во время знаменитого Ледового перехода, но, приведя флот в Кронштадт и Петроград, Алексей Михайлович недолго остается во главе его. В конце мая его вызывают в Москву и уже 27 мая арестовывают там, чуть ли не в кабинете Л. Д. Троцкого. Комиссар флота Е.С. Блохин тогда же был отстранен от занимаемой должности, а А. М. Щастного предали суду и 22 июня расстреляли.

Исследователи отмечают неконкретность обвинения, сопряженную с крайне решительными требованиями осудить вчерашнего командующего флотом со стороны Л. Д. Троцкого, которые были поддержаны В. И. Лениным и Я. М. Свердловым[651]. Существует даже детективная версия, согласно которой А. М. Щастный был близок к разоблачению большевиков как германских агентов, собирающихся уничтожить Балтийский флот в угоду немцам, за что и был казнен[652]. Нам представляется ключевым обвинение А. М. Щастного в том, что он является фактическим лидером того движения, которое выразилось в вынесении резолюции матросов и офицеров Минной дивизии Балтийского флота 11 мая с требованием распустить Петроградскую коммуну и вручить власть в городе «Морской Диктатуре Балтийского флота»[653] и лично А. М. Щастному[654]. На следующий день на митинге в здании Морского корпуса лидеры Минной дивизии лейтенант Г. Н. Лисаневич и матрос Ф. У. Засимук смогли одержать верх над представителями властей Ф. Ф. Раскольниковым и А. В. Луначарским, добившись того, что матросы отказались выдавать своих вожаков суду. При этом А. М. Щастный отказался выполнить приказ Л. Д. Троцкого об аресте Г. Н. Лисаневича и Ф.У. Засимука, что стало ярким свидетельством неблагонадежности командующего Балтийским флотом. Следует учитывать, что волнения в Минной дивизии были спровоцированы разглашением А. М. Щастным приказа МГШ о подготовке кораблей Балтийского флота к взрыву в случае захвата Петрограда немцами. Особенно настойчиво при этом муссировался тот факт, что правительство пообещало щедрое денежное вознаграждение матросам, которые должны будут подготовить корабли к взрыву[655]. Это обещание трактовалось как оскорбительное для моряков и свидетельствующее о наличии «немецкого золота» у большевиков. Однако такое обещание было более чем понятно в связи с требованием повысить жалование, которое выдвигали матросы весной – летом 1917 г., и на фоне острого интереса матросской массы к проблемам материального обеспечения в этот период. Примеры требований о повышении жалованья, о выдаче дополнительного обмундирования и т. п., выдвигавшихся в то время, многочисленны. Особых надежд на сознательность и организованность оставшихся на кораблях моряков правительство справедливо не питало. Правда, существовало противоположное настроение – 19 декабря 1917 г. Верховная морская коллегия упразднила выдачу денежных наград[656]. Сделано это было по этическим соображениям, поскольку выдача наград деньгами считалась тогда унизительной для сознательного революционера.

Л. Д. Троцкий в обвинительной речи на процессе А. М. Щастного говорил: «Авангард заговора – офицерство минной дивизии – открыто выдвинуло лозунг “диктатура флота”»[657]. Это обвинение имело под собой серьезную почву. Не говоря уже о лозунге «морской диктатуры Балтийского флота», прозвучавшем в мае 1918 г. в Петрограде, 1 мая 1918 г. в Баку была установлена «диктатура Центрокаспия» («диктатура Центрального комитета Каспийской военной флотилии и Временного исполнительного комитета Совета»), которая послужила переходным этапом от Советской власти к английской оккупации. Так что политические претензии флота не были пустым звуком. Нашли свое место в обвинениях против командующего Балтфлотом и сведения о его контактах с английским морским атташе в России Ф.-Н.-А. Кроми, который погиб 31 августа 1918 г. при штурме английского посольства чекистами после раскрытия «Заговора послов» в Петрограде. Достоверность обвинению придавало еще и то, что 30 мая был вынесен протест совета флагманов Балтийского флота против ареста А. М. Щастного. Высшее профессиональное руководство флота высказало позицию, шедшую вразрез с действиями Советской власти, но при этом совпадавшую с позицией части рядовых матросов, что делало эту демонстрацию еще опаснее. Назначенные на место Е. С. Блохина комиссарами Балтфлота И. П. Флеровский и С. Е. Сакс 3 июня просили Л. Д. Троцкого не наказывать своего предшественника, находя его «политически безвредным»[658].

Еще 25 апреля Совет комиссаров Петроградской трудовой коммуны заявил о необходимости «во что бы то ни стало удержать форт Ино», требование о сдаче которого предъявили белые финны, поддержанные немцами. А. М. Щастный полностью одобрил это решение. Американский историк А. Рабинович оценивал события так: «Если в Петрограде советское руководство (не говоря уже о Щастном и его коллегах из командования Балтийского флота) было решительно настроено защищать форт Ино, даже ценой разрыва Брестского договора, в Москве Ленин и Троцкий смотрели на ситуацию по-другому […] Учитывая, что формирование Красной армии находилось пока на очень ранней стадии, Ленин и Троцкий, по-видимому, понимали, что для продления хрупкого мира с Германией без новых уступок не обойтись. И их, скорее всего, совершенно не устраивало, чтобы ситуация, сложившаяся вокруг форта Ино, привела к возобновлению полномасштабной войны. Эта разница во взглядах руководства в Петрограде и Москве остро проявилась во время напряженных переговоров, состоявшихся между Щастным, Троцким и Высшим военным советом в Москве 25 апреля»[659]. Выступая на заседании проходившего в эти дни Третьего съезда Балтийского флота, А. М. Щастный призвал к возобновлению войны с Германией, что встретило полную поддержку делегатов[660]. Таким образом, А. М. Щастный выступил уже на поле внешней политики, что было явным вмешательством в дела высшей власти.

25 мая 1918 г., за два дня до ареста А. М. Щастного, разразился мятеж Чехословацкого корпуса, который показал, что предпочтительнее избыток подозрительности в отношении вооруженных формирований внутри страны, чем ее недостаток. Уже 11 июня для борьбы с чехословаками была объявлена частичная мобилизация в Поволжье и на Урале[661]. Нельзя не отметить и того, что расстрел А. М. Щастного произошел всего за две недели до убийства левыми эсерами германского посла В. Мирбаха и событий, вошедших в историю как левоэсеровский мятеж. Осуждение А. М. Щастного вызвало протест со стороны левых эсеров Янушкевича и Вердникова и их выход из состава Верховного революционного трибунала, что не могло не наводить на мысли о сочувствии опальному флотоводцу со стороны левых эсеров. Кроме того, по мнению М. А. Елизарова, «главной военной силой» левоэсеровского мятежа в Москве 6 июля 1918 г. «был матросский чекистский отряд во главе с Д. И. Поповым (бежавшим потом к Н. И. Махно)»[662]. Когда 10 июля командующий Восточным фронтом левый эсер М. А. Муравьев поднял мятеж, он заявил о заключении перемирия с чехословаками и объявлении войны Германии. При этом личная охрана М. А. Муравьева состояла из матросов[663]. Совпадение позиций А. М. Щастного и значительной части моряков-балтийцев с позицией левых эсеров по вопросу о возобновлении войны с Германией давало еще один повод для беспокойства. Таким образом, постфактум мятеж Чехословацкого корпуса, оппозиция среди моряков Балтийского флота и левоэсеровский мятеж выстраивались в логичную цепь мер, направленных на свержение Советской власти, причем моряки оказывались главной ударной силой многих таких предприятий.