Питер - Шимун Врочек

Неизвестно, сколько прошло времени. Без света Иван потерял всякое представление о часах и минутах, о длительности времени.

Через некоторое, неизвестное ему, Ивану, время он перестал ощущать своё тело. Своеобразное состояние. Ему и раньше доводилось оставаться надолго в темноте, но тогда он мог идти, искать выход. И обычно находил. Сейчас же всё, что Ивану было доступно — сидеть в замкнутом пространстве, огражденном железными прутьями. И думать.

Если я сойду с ума, то это будет здесь.

— Или я уже схожу с ума, — сказал Иван вслух. Голос в темноте существовал отдельно от него и звучал откровенно по-дурацки.

Тишина.

— Кто сходит? — сказали справа. — Молодой человек, выражайтесь, пожалуйста, поконкретней. И хотя бы представьтесь.

Иван открыл рот. Закрыл. Да ну, ерунда…

— Да ну, — сказал Иван. — Не может быть. Бред какой-то.

— Что вы имеете в виду? — поинтересовался голос.

— Мне уже чудится, что со мной говорит профессор Водяник, — ответил Иван честно. — Но этого не может быть!

Молчание. Долгое молчание.

Очень-очень долгое молчание.

— Иван?! — тот же профессорский голос.

Этого ещё не хватало.

— Профессор, только не надо так шутить. Я-то надеялся, что вы в безопасности, сидите себе на Василеостровской. Вернее, так оно и есть, а я просто брежу. Но пусть хотя в бреду всё будет лучше, чем на самом деле, ладно?

Болтать в темноте было легко. Приятно.

— Так вы на Василеостровской, Проф? — спросил Иван для очистки совести.

— Нет, — сказал профессорский голос из темноты. — Не хочу вас разочаровывать, но придётся… Я сижу в клетке — как и вы, похоже. Мне очень жаль, Ваня. Как вы-то здесь оказались?

Значит, я не схожу с ума, понял Иван. Вот блин.

Оказывается, всё гораздо хуже.

История Водяника оказалась ещё смешнее, чем у Кузнецова. Удачно, как ему тогда казалось, сбежав от молодого мента, профессор шмыгнул в боковой коллектор. Проф почему-то был уверен, что прекрасно ориентируется в туннелях.

У него с собой были фонарь, карта, вода и запас еды.

Туннель вел напрямик к Гостиному двору.

Иван застонал сквозь зубы. Профессор, ну вы-то зачем повторяете ошибки молодых идиотов вроде Кузнецова?

Профессор пошёл по коллектору… свернул не туда… встретил команду слепых (м-да, подумал Иван, что-то знакомое)… поболтал о том, о сем… ему предложили разделить трапезу… очень образованные люди, кстати… Проф выпил воды… заснул.

И оказался здесь.

Подозрительно много совпадений, подумал Иван. Сначала Уберфюрер оказывается в Новой Венеции, затем Миша. Теперь вот Профессора встретили. Словно неведомая сила собирает их вместе.

Это что — знак судьбы? Щас. Дождешься от неё, как же…

В темноте кто-то громко застонал.

— Кузнецов! — крикнул Иван. — Слышишь меня? Ответь, если слышишь!

Молчание.

— Он что, тоже с вами? — удивился Водяник. — Какой настойчивый молодой человек! Я даже, стыдно сказать, начинаю им восхищаться.

— Идиотизм заразен, — сказали из темноты. Голос был Уберфюрера. — Я вон тоже хотел прогуляться… Прогулялся, блин.

— Привет, Убер, — сказал Иван. — Кузнецов с тобой?

Пауза. Шебуршение в темноте.

— Не, — сказал Убер наконец. — У меня одноместный номер. Может, с вами?

— Кузнецов! — позвал Иван без особой надежды. Никто не отозвался. Убили его, что ли? Эх, Миша, Миша. Лучше бы ты остался в Новой Венеции, в долгах, с разбитой спиной, но живой… — Куз-не-цов!

Бесполезно.

— Где мы вообще? — спросил Иван. — Что это за станция, Проф?

— Судя по тому, что я слышал от нашего тюремщика, это Проспект Просвещения, — сказал Водяник. — Просвет в просторечии. Здесь живут слепые… вы понимаете, целая колония незрячих… Впрочем, думаю, вы понимаете. Вам тоже встретился караван с поводырем? Мне вот встретился.

— А что им от нас надо? — допытывался Иван. — Зачем им мы?

Но профессор не успел ответить.

— Моя голова… ох… что… что случилось? — голос молодой и испуганный. — Почему я ничего не вижу?!

А вот и Миша.

— Здравствуйте, Михаил, — серьёзно произнес голос профессора. — Не скажу, что очень рад вас здесь встретить, но…

— Профессор? Вы? Почему я вас не вижу?! Что с моими глазами?

— Спокойно, — велел Иван. — Здесь просто темно. С твоими глазами всё в порядке, Миша.

— Точно, слава богу, — сказал невидимый Кузнецов. — Вот сейчас я вижу людей в белых одеждах…

— Что-о?

Иван повернул голову вправо и зажмурился. Блин. С непривычки даже слабый свет резал глаза, как ножом. Слезы покатились по лицу. Уберфюрер сдержанно выругался.

Какое удовольствие снова видеть!

Ни с чем не сравнимый кайф. Иван вдохнул. Словно даже воздуха больше стало.

«Включите свет, дышать темно и воздуха не видно». Детская поговорка.

Во главе процессии слепцов, идущей вдоль ряда железных клеток, вроде той, в которой сидел Иван, был тот самый поводырь с Венеции — высокий, костистый, с осунувшимся, вытянутым лицом. Длинная жидкая бородка.

Вместо глаз у него — воспаленные, неровно заросшие впадины. Перекрученное розовое мясо.

— Думаю, на этот вопрос могу ответить я, — сказал поводырь. В руке он держал свечу, воск капал на морщинистую кожу запястья. — Видите эту свечу? Посмотрите внимательно — потому что это последний свет, что вы увидите в своей жизни.

— Почему так? — удивился профессор. Он сидел в клетке по правую руку от Ивана. В тусклом свете диггер видел его заросшее бородой лицо, вдавленное в решетку, словно Проф мечтал быть поближе к свету. А ведь он сидит здесь подольше меня, понял Иван. Ничего себе.

— Именно так, — ответил слепой.

— И никаких вариантов? — Водяник не сдавался. — Какой-нибудь договор кровью или ещё что?

— Ну, — поводырь вдруг усмехнулся. — Если вы спрашиваете…

Братья за его спиной молча ждали. Тусклый свет позволял видеть только часть клеток, уходящих за спину слепого. Сколько их тут? В одной из клеток Иван заметил примостившийся на полу скелет. Привет, приятель.

— И так тоже бывает, — сказал слепой, словно почувствовав его взгляд. — Видите ли в чем дело, уважаемые… хмм… гости. Выбор у вас невелик. Или вы становитесь одними из нас или… скажем так, не становитесь. Совсем. Как он, — слепой кивнул на клетку со скелетом. Безошибочно, словно мог его видеть.

— Одним из вас? — клетка Уберфюрера была напротив Ивановой. Скинхед стоял, положив кисти на перекладину решетки. — Христианином, что ли, брат? Так я запросто, только открой дверь. Вера во мне крепка как никогда.

— Не ерничай, — сказал слепой. — Впрочем, если ты готов, брат…

— Готов, не сомневайся, брат, — Убер облизнул губы. Нетерпение в нём нарастало. Иван видел, как блестят глаза скинхеда. — Открывай, брат.

— … если ты готов, я велю брату Симеону… — один из белых братьев кивнул. Здоровый, с плоским, как тарелка, лицом. Висок у него был обожжен. — … велю приготовить железные прутья… Или ты предпочитаешь кислоту? Позволь дать тебе совет, брат — химический ожог болит дольше, а зарастает хуже. Так что на твоем месте я бы выбрал раскаленное железо.

Уберфюрер стиснул челюсти. Начало казаться, что кожа на скулах у него лопнет.

— Так что позволь мне, брат мой, подождать, пока твоя вера станет крепче, — заметил поводырь. — Скажем, пару дней.

— Ну ты и урод, — сказал Убер.

— То есть, другого выбора у нас нет? — уточнил профессор. — Только смерть или ослепление?

— К сожалению, — сказал поводырь. — Вы готовы? Сейчас свеча погаснет. Считаю до пяти. Раз, два…

Иван смотрел на колеблющееся пламя, вбирал его в себя.

— …три…

Вокруг всё исчезло, кроме этого маленького язычка пламени.

…Танины руки обнимают его сзади за шею. Иван чувствует их тепло и одновременно прохладу. Когда у него не было сил, достаточно было приложить Танину ладонь ко лбу — и силы появлялись. Так и сейчас. Лоб горит. Иван берет её ладонь и прикладывает к своему лбу. Прохлада от её пальцев заставляет мрак отступить. Всё будет хорошо. Всё будет…

— Когда ты вернешься? — говорит Таня. Её дыхание щекочет ему волосы за ухом. Она нагибается и заглядывает Ивану в лицо — сбоку.

— Скоро, — говорит Иван. — Совсем скоро…

Пламя свечи трепетало — здесь был лёгкий сквозняк.

— … два. Стоп, — поводырь задрал голову, его острая борода смотрела на Ивана. — Игнат, брат мой, подойди.

Шаркающей походкой подошел один из слепых — низкорослый, очень пожилой, лысоватый. С испуганным мелким лицом.

— Это брат Игнат. Ваш смотритель. Если что-то понадобиться, обращайтесь к нему. Если у вас появятся вопросы о нашей вере, думаю, брат Игнат с удовольствием на них ответит. Верно, брат?

Смотритель равно тюремщик, перевёл Иван мысленно. Ага.