Всадники - Жозеф Кессель

— Верхом на своем коне, он выглядит просто как принц!

Урос повернулся к Серех и тут же пришел в себя. Какой восхищенный голос, а какой влюбленный взгляд! Он достиг большего, чем даже ожидал. Эта скрытная женщина, внезапно, потеряла все свои покровы. Никогда не забудет она этого представления: Мокки на Джехоле. На своем коне, сказала она. На своем…

Урос приказал саису спустится с седла и когда Мокки оказался стоящим на земле, его чапан стал опять, как и прежде, слишком коротким, а голова опущенной.

— Мы уезжаем, — сказал Урос хозяину чайханы.

— До захода солнца вы приедете к хорошему караван-сараю. Там будет все, что вам нужно.

Урос попросил счет.

— О деньгах не может быть и речи, — сказал старый хазар. — Это мы благодарим тебя, ты дал нам намного больше.

Урос попытался было настаивать, но тогда старик тихо добавил:

— Позволь бедным поделиться их единственным богатством.

Путешественники — Мокки впереди, затем Урос верхом на Джехоле, и Серех позади — вновь пошли по старой дороге Бамьяна.

А хозяин чайханы опустился на землю возле своих друзей и опять закурил кальян.

Караван

Дорога Бамьяна, проложенная еще в древние времена, в действительности была плохой насыпью: узкой и извивающейся лентой, покрытой летом толстым слоем пыли, а в сезон дождей превращающаяся в сплошной грязевой поток.

Повозки, машины и все, что имело колеса, не могли проехать по ней и предпочитали новые, широкие пути.

Это была тихая, забытая всеми дорога: только люди, живущие здесь, крестьяне, ремесленники, пастухи, торговцы и искатели приключений — встречались на ней.

Но дважды в год этот путь оживал: весной, когда по нему тянулись караваны кочевых стад, и осенью, когда они возвращались назад.

Сейчас, в октябре, каждый день проходил здесь один из них.

Было время после полудня. Урос первым заметил неожиданно появившееся вдалеке облако — похожее на оранжевый дым. Оно быстро приближалось к ним.

Скоро оно заполнило не только всю дорогу, но и закрыло клонящееся к закату солнце. Когда, время от времени, ветер отрывал от этой завесы небольшой клочок, то можно было рассмотреть огромное стадо, поднимающее эти тучи пыли.

Люди и животные без числа, идущие сплошным потоком, словно река, что вышла из берегов.

Мокки остановился, ожидая Уроса.

Серех подошла тоже, остановившись на один шаг позади Джехола.

— Это Большие кочевники, — сказала она.

В ее словах был ужас и восхищение. Для Серех, — Малых кочевников, — таких как она сама, и тех, что приближались, разделял целый мир.

— Что это за племя? — спросил Урос юную женщину.

— Пуштуны границ. Они оттуда, откуда приходит солнце, — ответила Серех.

— Пуштуны… — повторил Урос.

Никогда еще он не встречал их караванов, чей путь пролегал намного южнее его родных степей. Но их имя говорило ему, как и каждому афганцу, об очень многом.

Пуштуны восточных регионов, пуштуны неприступных крепостей… непобедимые воины, хозяева огромных стад… В своих тайных мастерских делали они копья и сабли, а так же и огнестрельное оружие. Они завоевали долины до Амударьи, превратили хазар в рабов, а язычников Кафиристана — в правоверных мусульман, и даже самих английских солдат, после столетней войны, сумели прогнать они из своих гор и долин. Пуштуны — королевское племя.

Каждой весной, как ведется это у них уже тысячелетиями, невзирая на законы и границы, вооруженные, идут они караванами от Индии до Ирана, через всю страну.

— Пуштуны, — тихо повторил Мокки со страхом.

Все, кто был в Маймане для того чтобы приказывать, судить и наказывать — губернаторы, сборщики налогов, чиновники и полицейские — все были пуштуны. Чужаки для них самих, эти победители — присылаемые из Кабула, пытались держать народ степей севера в повиновении.

Облако пыли плыло теперь над всей долиной.

— Иди, — сказал Урос Мокки.

Тот сделал пару неуверенных шагов, обернулся и не сводя глаз с Серех, что стояла позади Джехола, сказал:

— А может нам лучше пойти полями?

— Почему? — спросил Урос.

— Пуштуны и их стада заняли всю дорогу. Они словно плотный пчелиный рой, а еще — они все вооружены.

— Дорога принадлежит всем и никому, — ответил на это Урос, — Давай, иди дальше!

Но тут облако накрыло их и они ничего больше не видели, но слышали лишь топот бесчисленных ног, бряцанье оружия и ржание, рев и блеяние животных.

Серех бросилась к Уросу, обхватила его правую ногу обеими руками и закричала:

— Я умоляю тебя, господин, давай хотя бы встанем в стороне от дороги!

— Почему? — спросил Урос.

— Потому что пуштуны всегда выбирают самый высокогорный путь и всегда середину; они верят, что если этого не сделать, то это принесет им несчастье.

— Вот как? Какое совпадение, я верю в это тоже… — ответил Урос.

На покрытом пылью лице Серех отразился безотчетный ужас, и она воскликнула:

— Несчастье мне, низкой кочевнице! Они же просто растопчут меня!

— Поступай так, как захочешь. Я тебе разрешаю, — сказал Урос.

Серех поцеловала его ногу и бросилась к ручью, что протекал в стороне от дороги. Тремя прыжками она достигла его.

Мокки хотел броситься вслед за этой маленькой, испуганной фигуркой, но не решался.

— Ну, беги за ней, — сказал ему Урос презрительно.

Мокки подбежал к Серех и взял ее руки в свои, почувствовав, как сильно они дрожат.

— Да посмотри же! — закричала ему Серех, — Он едет дальше! Твой господин просто сумасшедший!

— Гордый, — мягко поправил ее Мокки.

— И чем это он гордится?! — возмутилась юная женщина, — Он что, богат?

— Это не имеет никакого значения, — возразил Мокки, — Во всех трех провинциях нет лучшего чавандоза, чем он, и еще — он сын великого Турсена.

Серех никогда ничего не слышала о бузкаши и знаменитых наездниках. Но когда она увидела на лице Мокки такое же благоговейное восхищение, которое она сама высказывала лишь Большим кочевникам, это задело и обидело ее — кто во всем мире мог сравниться с пуштунами? Да никто!

— Чавандоз он или не чавандоз, они его сейчас разорвут на кусочки и им будет все равно… и мне, кстати, тоже! — сказала она, — Он не имеет права подвергать твоего коня такой опасности!

Мокки покраснел как рак:

— Но Джехол не принадлежит мне.

— Этот конь просто создан для тебя! — воскликнула Серех с почти дикой страстью и прижалась к Мокки, зашептав:

— На том поле возле чайханы, ты смотрелся на нем словно принц!