Полет Пустельги - Сергей Дмитриевич Трифонов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Каков, по вашему мнению, объем документов был отправлен самолетами и, если вы точно знаете, то куда? Кто лично их сопровождал?
Савельев из протокола допроса Раттенхубера знал, что кроме документов рейхсканцелярии, военного архива ставки и личного архива Гитлера Шауб вывез на юг около пятидесяти ящиков из гитлеровской ставки в Восточной Пруссии «Вольфшанце». Эта партия документов особенно тщательно охранялась офицерами СД, то есть людьми группенфюрера СС Олендорфа, начальника III Управления РСХА, или «СД-Аусланд»[23]. Олендорф по информации американских разведорганов находился где-то в районе Мюнхена.
— Точную цифру количества ящиков я, господин майор, назвать не могу. Но, судя по рейсам самолетов, было отправлено много более ста ящиков. Отвечал за документы Шауб. Но партию с архивом фюрера сопровождал один из его камердинеров гауптштурмфюрер СС Арндт. Большинство документов было отправлено в Берхтесгаден. Одна из партий документов под усиленной охраной СД улетела в Мюнхен. Ее там встречал группенфюрер СС Олендорф. — Баур внезапно умолк и потерял сознание.
3
Воспоминания счастливого человека
Когда Мильх стал фактическим руководителем Люфтганзы, он обнаружил катастрофическое финансовое положение компании. Дефицит бюджета составлял ошеломляющую сумму в 19,8 миллионов марок. В тот момент, когда банки-кредиторы решили одновременно потребовать возврата долгов, Мильх обратился к ним с предложением о реструктуризации долгов: перевести их в долгосрочную задолженность. Банкиры отказались. Тогда он известил совет директоров компании и банки о том, что согласно германскому закону о банкротстве «Люфтганза» была обязана объявить себя несостоятельной. После этого банки немедленно перевели долги компании в долгосрочную задолженность, с выплатой Люфтганзой по 2 миллиона марок ежегодно. Через год Мильх в положенный срок выплатил первые два миллиона марок и предложил банкам погасить оставшийся долг. Те отказались, не желая терять получаемые проценты по кредитам. Положение Люфтганзы упрочилось.
Мильх и дальше продолжал проводить рациональную финансовую политику. Он приказал избавиться от всего лишнего, обременявшего компанию непроизводственными расходами. На аэродромах ликвидировались ненужные склады, утилизировались отходы, ненужные металлоконструкции, сокращались раздутые штаты управленцев. Серьезную экономию средств дали наведение порядка в страховании самолетов и пассажиров, замена устаревших и неэкономичных машин на современные, механизация работ по обслуживанию самолетов. Прибыли компании направлялись на модернизацию самолетного парка, приобретение самого современного аэронавигационного оборудования, средств радиосвязи. Люфтганза финансировала проект концерна «ИГ Фарбениндустри» по разработке синтетического авиационного горючего. Он рассматривал Люфтганзу в качестве катализатора возрождения и модернизации германской авиапромышленности, заботясь, таким образом, о будущих военно-воздушных силах.
Расширение сети маршрутов Мильх считал надежным способом вложения капитала, упрочения финансовой политики, завоевание новых рынков. В 1928 году мне пришлось прокладывать новый маршрут Мюнхен — Тренто — Милан. Работа эта оказалась непростой не только по техническим и метеорологическим причинам, но и по политическим тоже. В первом экспериментальном рейсе я столкнулся с таким, ранее неизвестным мне явлением, как сильный встречный ветер «Ора», дующий в дневное время в районе Тренто со стороны гор. Он возникал по причине перепада температур между холодными водами озера Гарда и раскаленным солнцем горным массивом Брента. Скорость образовавшихся воздушных вихрей достигала 15 метров в секунду и больше. Я снизился в Тренто до 500 метров, но сесть не смог, понимая, что при сильном попутном ветре остановить самолет на взлетно-посадочной полосе будет невозможно. Мы все погибнем. Я набрал высоту, велел своему бортрадисту сообщить на аэродром в Тренто, что мы летим в Милан.
В миланском аэропорту Тальедо представители итальянских властей устроили торжественный прием, после которого мы стали готовить самолет к обратному полету на Мюнхен. Посыльный солдат сообщил, что меня вызывает комендант аэропорта. В просторном кабинете за большим письменным столом сидел полковник итальянских Военно-воздушных сил. Он не удосужился ни встать, ни предложить мне сесть, ни поприветствовать меня. На плохом немецком полковник визгливым голосом гневно стал выговаривать мне, что я нарушил условия маршрута, не сделал посадки в Тренто, не снизился над аэродромом, даже не послал туда радиограммы. Я, сдерживая раздражение, предложил полковнику отправиться со мной. У самолета мы представили ему бортовой журнал с пометкой времени и номера отправленной радиограммы на аэродром Тренто, показания барографа[24], указывающие снижение нашего самолета во время его прохождения над Тренто. Полковник потребовал дать ему ленту с показаниями барографа, но я отказался. Настроение было испорчено.
Следующим утром в девять часов мы должны были вылетать на Мюнхен. Двигатели работали. Экипаж занял свои места, но разрешения на вылет итальянские власти не давали. Через час мы все, облаченные в меховые летные комбинезоны, упрели и обливались потом. Разрешения не было. В одиннадцать часов я приказал своему бортрадисту связаться с Мюнхеном и сообщить о казусе. Нам передали, что баварские власти в ответ также задержали вылет итальянского самолета в Милан. В ожидании прошел целый день. К вечеру мы настолько устали, что отказались от предложения итальянских летчиков, испытывавших неловкость за действия своих властей, прогуляться по ночному Милану и выпить хорошего вина из виноградников долины реки Адды. Вылететь обратно удалось следующим утром.
В ходе трехмесячного периода испытательных полетов в Милан итальянские власти просто измывались над нами. Они предъявляли претензии в том, что мы не соблюдали подробнейшие инструкции движения в воздушном пространстве Италии, не информировали радиостанции итальянских наблюдательных постов, размещенных вдоль всего маршрута, о пролете над ними. Однажды в Милане меня обвинили в систематических отклонениях от утвержденного маршрута. Упомянутый выше полковник в грубой форме предупредил, что власти в Риме рассматривают вопрос о запрещении мне полетов в Милан. Он заявил, что представители побежденной державы не должны так вызывающе вести себя по отношению к государству, которое является одной из держав-победителей.
Было и смешно, и грустно. В один прекрасный момент мне надоели эти итальянские бюрократические штучки, волокита и спесивость их чиновников, и я написал рапорт лично Мильху. Тот был скор в решении вопросов. Он договорился с германским правительством и в один из июньских дней вместе с
