Приманка для двоих - Лариса Кондрашова

— Зато мы сразу проверили себя в главном. Говорят, алтари любви сооружают из матрацев.

— Любви? Ты сказал, любви?

— А чем тебе не нравится это слово?

— Оно для меня неожиданно.

— Ну да, ты ведь успела для себя нарисовать мой портрет… сплошь черными красками!

В его голосе прозвучала обида.

— Но ведь мне совсем не за что было зацепиться, — проговорила она смущенно. — Все, что я знала о тебе, выглядело слишком субъективно. Основано только на моих впечатлениях, полученных меньше чем за два дня.

— Да плюс к этому у тебя были не слишком добрые советчики, не так ли? — прищурился он.

— Я никого не слушала, — пробормотала она упрямо.

— Увы, капля и камень точит. Ты ведь совсем недавно не хотела со мной даже разговаривать.

Он придвинулся к Маргарите, взял ее за руку и заглянул в глаза, но сказал ей вовсе не то, что она ожидала услышать. Она даже обомлела от этих неожиданных слов:

— Скажи, Рита, ты любишь детей?

— Ты спрашиваешь, хотела бы я иметь детей?

— Именно.

— В юности я думала, что у меня будет не меньше трех. Но как видишь, бодливой корове Бог рогов не дает!

— То есть теперь ты уже не хочешь.

— Боюсь, что троих родить я уже не успею.

— А как насчет двоих?

— Максим, — попеняла ему Маргарита, — чего это вдруг ты заговорил о детях?

— Просто я подумал: может, мы пошлем к чертям собачьим этот бал-маскарад, раз уж ты сама считаешь, что у нас осталось мало времени.

— Я так не говорила, — запротестовала она, — но ты не станешь возражать, если наш первый ребенок родится несколькими часами позже?

Этот разговор больше Маргариту не смущал. Она даже почувствовала в себе некую удаль: пусть хоть все Люськи страны станут против них с Максимом, теперь они все равно не расстанутся.

— Отчего-то у меня в голове стала торчать фраза: «Аз воздам!», — медленно проговорила она.

— Неужели ты так мстительна? — шутливо ужаснулся он.

— Говорят, наши деды пели в свое время: «И за око выбьем мы два ока, а за зуб всю челюсть разобьем!» Я всего лишь достойная внучка. А вообще прежде я и не подозревала, что способна на мстительность. Это, наверное, как аппендикс. Пока не воспалится, мы о нем ничего не знаем.

Странно, что она говорила о себе такие вещи, пусть и в шутку, но вовсе не боялась, будто этим сможет отвратить от себя Максима. Если подумать, это не единственный ее недостаток…

— Откровенно говоря, я бы тоже не прочь кое-кому воздать, — согласился он и скомандовал: — Шофер, рули к филармонии, надо сдать машину устроителям, пусть оформляют.

Они оставили машину во дворе филармонии. Предупрежденный Маслаченко охранник показал место, где ее поставить.

— Однако, Максим, ты заметил, что если с каждым из нас в отдельности происходят лишь мелкие неприятности, то стоит нам оказаться вместе, как начинаются прямо-таки глобальные катаклизмы.

— Имеешь в виду этого, с ножом?

— А бандиты в обменном пункте?

— Не старайся, не испугаешь, — хмыкнул Максим и взял се за руку, как будто она собиралась от него сбежать.

А в зале веселье продолжалась. Директор концерна в своей судейской мантии отплясывал на пару с Красной Шапочкой не то самбу, не то румбу — в общем, что-то экзотическое, и по лицу его катился пот. В зале было достаточно жарко, а мантия оказалась сшитой из слишком плотной материи.

— Поможем шефу, — предложила Маргарита, отдавая полушубок и сумочку мужчине в костюме ливрейного слуги.

Тот принял ее вещи, ничуть не удивляясь.

— Эх, была не была! — воскликнул Максим, снимая с себя белый парик и бросая на пол, как если бы это была шапка.

Они заплясали рядом, что дало возможность директору посачковать.

— Спасибо, Рита, — благодарно прокричал Юрий Григорьевич, принимая от нее платок, чтобы вытереть пот. — Это называется, за что боролись, на то и напоролись.

— Зарядку надо делать по утрам! — сказала Красная Шапочка, легко подпрыгивая.

— Уволю! — пригрозил директор, неожиданно легко выдавая сложный пируэт. — Не так уж я стар и тяжел, как может показаться.

— Как, Бобров, я тебя расколол? — довольно проговорил он Максиму, когда музыка кончилась.

— Кажется, вы единственный, кто меня узнал, — согласился тот. — А интересно, каким образом?

— Помнишь, пару лет назад ты приходил ко мне насчет складских площадей? Я обратил внимание на твою походку: ты слегка загребаешь ногами, как бобер из мультика. К тому же если снять белокурый парик… В общем, узнал — и все, не занудствуй!

Маргарита хотела было сказать, что и она подозревала, почти была уверена, но внутренний голос отсоветовал: «Молчи уж! Ты ведь не давала мне возможности сказать об этом, а я сразу почувствовал…»

Мистика какая-то с этим голосом. Говорит себе, словно он самостоятельное существо, которое живет в ней временно.

— Однако ты долго объезжал вокруг квартала, — заметил Судья. — Плохо машину водишь, что ли?

— Мне пришлось между этим делом решать дело куда важнее, — решил признаться Максим. — Дело в том, что я сделал предложение руки и сердца вашему главному бухгалтеру.

— А она как?

— Вроде согласилась.

— Вроде — понятие неопределенное.

— Рита-то сказала определенно, да я все поверить не могу. Знаете, сколько пришлось за ней побегать.

— Хорошая женщина стоит любой беготни. И скажу тебе, Максим, недаром я тебе машину присудил. Порадовал ты меня.

— Раз уж мы так плотно говорим о наших делах, хочу заодно и просьбу высказать: пусть ваши работники оформят эту машину на имя Риты.

— Щедрый подарок.

— Я бы хотел подарить ей вообще все, что имею.

— А как ты смотришь на то, чтобы обручиться?

— Пока у нас это не очень принято.

— А ты возьми меня для такого дела главным распорядителем, я все и устрою.

— Не возражаем, — сказал Максим, переглянувшись с Маргаритой.

Наверное, скорее всего от растерянности — он никак не ожидал от Маслаченко такого горячего участия.

И тут началось такое…

Директор в своей судейской мантии, производивший впечатление самого главного лица, и таковым и являлся, легко брал в руки инициативу, потому, как только он сказал в микрофон: «Внимание! Выключите музыку, срочное сообщение!», в зале установилась тишина. То есть гости, конечно, продолжали негромко переговариваться между собой, но внимание оказалось приковано к Судье.

— Дорогие гости! На нашем вечере произошло событие, которого я не мог не только предусмотреть, но о котором не осмеливался и мечтать: судьба подала мне знак — а я фаталист и верю в такого рода приметы… В общем, как раз на нашем вечере двое хороших молодых людей решили в недалеком будущем пожениться. Такого наша программа, понятное дело, не предусматривала. Если я хорошо помню, то как раз сейчас мы должны были выбирать королеву вечера, а та должна была подбирать себе короля. Так вот, я предлагаю программу переменить в связи с вновь открывшимися обстоятельствами — на место короля и королевы посадить наших жениха и невесту и отпраздновать их помолвку. У кого еще она происходила при таком стечении народа?

В зале раздались одобрительные выкрики.

— Я мог бы воспользоваться правом Судьи и просто объявить окончательное решение, но у нас праздничный вечер. Потому я предлагаю: кто за немедленную помолвку, становитесь по мою правую руку, кто против — по левую.

Шумная толпа качнулась, и вскоре почти все перешли на правую сторону. Слева остались лишь несколько человек, и Маргарита с болью увидела в их числе Люську.

— Большинством голосов объявляю начало церемонии обручения, — торжественно провозгласил Судья. — Стулья для жениха и невесты! И кольца.

— Какие кольца? — Маргарита и Максим посмотрели друг на друга.

— Пока серебряные, а на свадьбу купите себе золотые.

Внезапно из толпы выскочила молодая женщина в костюме Боярышни и этим несколько скомкала обряд, но никто не огорчился: на то и бал-маскарад.

Она подбежала к Маргарите и Максиму, сидящим на стульях, разукрашенных под королевский трон, стала обнимать их по очереди и положила на колени Маргариты огромного плюшевого льва.

— Поздравляю!

Ее поступок послужил как бы сигналом для многих. Участники бала стали выходить и дарить жениху и невесте игрушки, так что в конце концов чуть ли не засыпали их.

Одной из последних к помолвленным подошла Люська и протянула деревянную скульптуру Маргарите:

— Возьми, с какой стати мне ее хранить. В отличие от тебя я не позирую обнаженной!

— Зато ты делаешь обнаженной кое-что похуже, — в тон ей сказала Маргарита.

Сказала достаточно тихо, но не учла, что рядом с ней с микрофоном стоит Судья.

Ее слова прозвучали на весь зал, и хотя, по мнению Маргариты, в них не было ничего смешного, кто-то из гостей громко прыснул, смех подхватил другой, и вскоре все дружно хохотали.

Люська беспомощно оглянулась — улыбка превосходства сползла с ее лица.