Словацкие сказки. Книга 1 - Павел Добшинский

Берона

В тридевятом царстве, в тридесятом государстве, за красным морем, за дубовой скалою, где свет досками обшит, чтобы туда земля не сыпалась, жил-был король. И был у того короля сад, а в саду дерево, которому по красоте нет во всём мире равного.

Дает ли это дерево плоды или даст когда-нибудь, это никому неведомо. Но узнать охота, особенно королю. Кто к нему в королевство ни заглянет, сразу ведёт король к дереву, чтобы поглядел и сказал, когда, по его разумению, и какие плоды оно принесёт. Только ни свои, ни чужеземцы сказать того не могли.

Пришлось королю созвать со всего государства садовников, отгадчиков и мудрецов, чтобы те определили, когда и какими плодами покроется дерево. Сошлись, уселись, долго глядели, но ответить так никто из них и не сумел.

Как вдруг появляется старенький старичок и говорит:

— Какие плоды родит это дерево, никому из нас знать не дано. Ибо нету больше на всём белом свете таких деревьев. Но я расскажу, что слыхал, когда ещё совсем мальчонкой был, от одного старика и до сей поры никому не говорил. Это дерево каждую ночь ровно в одиннадцать покрывается почками, в четверть двенадцатого расцветают цветы, без четверти двенадцать созревают золотые плоды, а в двенадцать кто-то, а кто — не знаю, их обрывает.

Старичок умолк, а король вскричал громким голосом:

— Эге, надо проверить, так это или не так. А коли всё правильно — золотые плоды сорвать. Дерево-то мое, ведь оно в моём саду растёт! Кто за это нынче же возьмётся?

— Я возьмусь! — отвечает королю старший сын.

На том и порешили, что пойдёт он караулить золотые плоды этой же ночью.

Наступил вечер. Отправился старший сын в сад, набрал с собой вина да мяса жареного и расположился поудобнее. Сидит, на дерево поглядывает, ждёт что будет. Но всё было тихо, даже листок не шелохнулся. Пробило одиннадцать и дерево вдруг покрылось почками. Пробило четверть двенадцатого, лопнули почки и появились прекрасные цветы. Пробило половину, и цветы превратились в блестящую завязь. Завязь стала на глазах расти, и в три четверти двенадцатого дерево покрылось красивыми золотыми яблоками. Разинул королевич рот, наглядеться не может. Хочет яблоки сорвать, только шаг к дереву шагнул, вдруг гром грянул, молнии засверкали, тучи собрались, дождь полил. Дунуло на него сонным ветром, он уснул и проспал мёртвым сном до самого утра. Проснулся, а дерево уже пустое стоит, золотых яблок нет, как и не было, и кто их в грозу обобрал — неизвестно. Печально побрёл королевич к отцу и рассказал, что с ним стряслось.

— Ну, коли от тебя проку мало, — сказал средний брат, — я пойду! Разберусь, кто ходит к нашей яблоне и схвачу его!

Согласился король.

Стало смеркаться, а средний сын уже в саду под деревом посиживает, мясом да пирогами лакомится. Всюду тишина. Но как пробило одиннадцать, стали на дереве почки лопаться. Ударило четверть двенадцатого, прекрасные цветы расцвели. Пробило полчаса, цветы стали завязью блестящей, а в три четверти всё дерево покрылось блестящими золотыми яблоками. Не стал средний королевич мешкать, влез на дерево, хочет яблоки собрать.

Вдруг, ни с того ни с сего, ожгло его морозом великим. Мрак и тьма опустились на землю, всё льдом покрылось. Ноги у королевича по льду скользят, разъезжаются, упал он с яблони. Тут подул сонный ветер и уснул королевский сын, как убитый.

Утром проснулся, а на дереве пусто. Стыдно ни с чем к отцу возвращаться, да делать нечего. И пришлось всё как есть рассказать.

Королю и чудно и досадно. Уж и не надеется, что кому-нибудь удастся узнать, кто яблоки обрывает и куда потом девается.

Подходит тут к отцу самый младший королевич. Его в доме никто и не замечал, потому наверное что не бахвалился он, как его братья, а только всё на дудке жалобно играл.

— Отец, — говорит, — дозвольте и мне дерево покараулить, как моим братьям, может мне больше повезёт!

— Куда тебе, коли уж братья не смогли! — говорит отец. — Отстань и не надоедай!

Но младший королевич до тех пор просил, пока отец не согласился.

Отправился он вечером в сад и свою дудку прихватил. Неподалеку от дерева остановился и заиграл, только эхо отзывается. Бьёт одиннадцать, дерево почками пошло, а он знай на дудке играет. Ударило четверть, цветы превратились в мелкую блестящую завязь. Завязь растёт, раздувается и в три четверти всё дерево уже блещет прекрасными золотыми яблоками. А королевич играет, да всё жалобней и жалобней.

В двенадцать раздался шум и на дерево опустились двенадцать белых голубей. Обернулись девицами-красавицами. Но самая среди них раскрасавица — княжна. Молодой королевич забыл про свою дудку. Забыл про золотые яблоки, глаз отвести от невиданной красоты не в силах. А золотая красавица оборвала золотые яблоки, спустилась к нему и говорит:

— До сих пор я обрывала золотые яблоки, теперь настал твой черёд. Я рвала в полночь, ты будешь рвать в полдень.

— А ты кто такая и откуда? — спросил её королевский сын.

— Я Берона из Чёрного города, — ответила она и тут же исчезла.

Долго ещё смотрел королевский сын ей вслед, а потом перевел взгляд на дерево, словно надеялся её там увидеть…

Пришёл он, наконец, в себя и побрёл домой. Увидал отца издали, кричит, радуется:

— Устерег, устерег, всё теперь знаю!

— А коли устерег, — молвил король, — где же золотые яблоки?

— Золотых яблок у меня пока нету. Но будут! Ведь я теперь знаю, что каждую ночь в двенадцать является за ними красавица Берона из Чёрного города. Но каждый день в полдень я́ стану собирать яблоки. Так повелела Берона.

Обрадовался отец, по спине сына похлопал, похвалил. Наконец-то будут у него золотые яблоки.

Старый король радовался, а младший сын каждый день, ровно в полдень обрывал золотые яблоки. Все до единого за один час. Но стал королевич задумчив, со дня на день всё печальнее, потому что не мог позабыть Берону. Поначалу надеялся, как станет он яблоки рвать — она появится. Но Берона не появлялась и опостылели ему золотые яблоки. Стал он отца просить, чтобы отпустил его из дому.

Долго противился король, не хотел меньшего сына