Цветы подо льдом - Джин Юинг

– Она говорит, что здесь есть благородный олень и косуля, заяц и белая куропатка, в реке резвятся форель и лосось, а в озере плавают щука и голец. В лесу много ягод, и у нее есть пчелы, козы, куры, а также сад. Здесь нет только соли и сахара, но мы привозим их из Инвернесса.

– Хорошо, я вышлю сахар, – сказал Доминик. – А чай? Она любит чай?

– О да, и это было бы очень любезно с вашей стороны, майор, – деликатно сказал Алан. – Но, по правде говоря, мама не требует ничего.

Не требует ничего. Ничего, пока у нее есть свой дом и семья.

Доминик в задумчивости наблюдал за парящим орлом. Люди не хотят ничего, потому что у них есть эти горные вершины, реки с лососем, рябины, роняющие осенью свои красные ягоды, и цветущие на свободе дикие розы. Ну и, конечно, песня – нескончаемый контрапункт, это удивительное слияние человеческого голоса и щебета птиц, шума ветра в соснах. Шотландские женщины пели дома за работой, мужчины – в холмах, шагая за своими стадами. Музыка сопровождала шотландцев повсюду. Доминик помнил пронзительные звуки волынки, когда горцы шли в бой. Истощенные полки снова поднимались в атаку, едва трубы исторгали свой первый выдох. Вдохновленные родной мелодией, они были готовы сражаться до конца. И вот теперь ему открылось нечто, не поддающееся оценке обычными мерками. Эти люди платили деньги, чтобы в их деревни приезжали мастера танца, и находили счастье в поэзии, однако они не могли выбирать, как им жить. Помещики знать ничего не хотели об истинном богатстве их земли: отсюда и проистекало единственное требование, в выполнении которого действительно нуждалась миссис Фрезер, – безопасность ее дома, и это было как раз то, чего он не мог ей подарить.

Четыре дня они с Кэтрионой пытались отыскать следы Маргарет Макки. Пони оставались у миссис Фрезер, так как большинство здешних троп проще было одолеть пешком. Они исходили все холмы и долины, останавливались в каждой деревне и не переставали задавать вопросы. Ночевать им приходилось в амбарах, рабочих бараках и небольших пастушьих хибарах в горах, вблизи огромных летних пастбищ – и всюду их встречали радушие и гостеприимство. В шотландских семьях все старались помочь им добрыми советами, однако поиск так и не дал никаких результатов – миссис Макки с ребенком исчезли, будто растворились в тумане.

Хотя в гостях они с Кэтрионой всегда спали врозь, Доминик все эти четыре дня мечтал, что случай поможет им наконец предаться плотским утехам.

– Вы как-то сказали, что шотландцы не дорожат целомудрием, – заметил он сразу же, как только стало ясно, что им готовят отдельные постели.

Кэтриона быстро отвела глаза, как ребенок, уличенный в лукавстве.

– Все хорошо в разумных пределах. Я имела в виду только некоторое послабление для молодых людей: жених с невестой не всегда ждут свадьбы, если все уже решено, но открыто грешить в чужом доме – это совсем другое дело.

Черт подери, вот благородное самоограничение на все четыре дня!

В один из этих дней Доминик сидел среди небольшой россыпи валунов у водоема и наблюдал за Кэтрионой: ее синее платье было подоткнуто за пояс, чтобы не намок подол; из-под него выглядывали ее обнаженные голени, сильные, с тонкими лодыжками.

Тело Доминика медленно шевельнулось; он сделал глубокий вдох и отвел взгляд. Соблазнить ее было довольно легко: он мог бы обернуть ее своим пледом и отнести под рябины у водопада, а там положил бы ее на мох в тихий уголок, прикрытый папоротником, и позволил ей вести себя сообразно ее желанию. Однако теперь он хотел от нее подарка большего, чем только ее тело. Вероятно, ему придется начинать все сызнова, но он был готов пойти и на это.

Доминик откинулся на спину и опустил голову на мох посреди похожих на звездочки крошечных цветов. Всю сознательную жизнь ему без труда удавалось пользоваться благосклонностью женщин: он знал, как их обольщать, как вводить в искушение их тело, но не умел за ними ухаживать. Единственное, чего он не умел, так это завоевывать женскую душу. Хотя бесчисленное множество женщин признавались, что дарят ему свои сердца, по природе он никогда не был их соискателем, даже в отношениях с Генриеттой.

– О чем вы думаете? – спросила Кэтриона, приблизившись к нему.

– О вас, разумеется.

Она опустилась рядом; лучи солнца скользили по ее темным волосам, отбрасывающим тени на прозрачную кожу щеки.

– О, я понимаю. Тот дракон, без которого наше путешествие не было бы столь пикантным, опять исторгает пламя! А кроме этого?

– Ну, еще о Генриетте. Скажите, а вы часто вспоминаете своих погибших возлюбленных?

Кровь ударила Кэтрионе в лицо; ее горящий взор устремился в голубые горы.

– Когда вы внезапно вышли в этой одежде, я сразу подумала о них. И о вас тоже. Англичанин, носящий килт, – это в некоем смысле пародия.

– Неужели я так комичен?

– Нет, не то. Вам трудно понять.

– Расскажите мне о них, Кэтриона. О мужчинах, за которых вы могли выйти замуж.

Она притянула колени к груди.

– Что об этом рассказывать... Оба были красивые и галантные. Я легко потеряла сердце, как это бывает в юности. Ян Грант был первым. Я едва помню его. Высокий шатен. Он не вернулся с войны, вот и все. Уильям Уркхарт был вторым.

– Он вернулся?

В ее глазах отразилось голубое небо.

– Вернулся, непонятно каким чудом. Только сила воли не позволила ему рассыпаться на куски. В него попало пушечное ядро, и он лишился левой ноги и руки. Плотник смастерил ему приспособление, с помощью которого он кое-как добрался домой, но после того путешествия Уильям не вернулся ко мне, а лег под водопадом и принял смерть. Там я его и нашла. Он не хотел, чтобы я видела его калекой, а вернулся обратно потому, что хотел умереть на родине.

Доминик посмотрел на возвышающиеся пики гор. Невероятно! По-видимому, для горца не существует места, которое он любил бы так же сильно, как свои холмы. А вот ему одинаково безразлично, где лечь и умереть – в Испании, в России или во Франции.

– Мне очень жаль! – Он склонил голову. Кэтриона взглянула на него и улыбнулась.

– Не надо сожалений. Я оплакивала его смерть, печалилась за его мать. Он мне нравился, однако у меня не было к нему настоящих чувств. Уильям жил в большом каменном доме и был вполне подходящей парой. Я бы вышла за него замуж и в таком случае осталась бы жить здесь. До сих пор я никому в этом не признавалась.

Доминик удивился ее честности. Способен ли он так же ясно взглянуть на свои чувства?

– Печальная история. У многих женщин в этой проклятой войне бессмысленно погибли мужья, сыновья, любимые. Я понимаю их скорбь, и меня удручает напрасная смерть.

– Удручает? Когда-то я впадала в уныние, думая о смерти.