Пленник гибнущего мира - Кирилл Смородин

Правда, для меня это останется неизвестным, поскольку пора уходить. Надеюсь, ты вернешься целым и невредимым, а потому – успехов тебе в создании миров.

Письмо закончилось витиеватой подписью. Андрей отложил лист и, сглотнув, оглядел себя. Прислушался к ощущениям. Вроде бы все как было обычно, только сердце колотится и в голове шумит. Но это естественно – после всего, что он пережил и узнал. Ничего необычного Духов не чувствовал.

Руки сами потянулись к роману. Андрей взял кипу желтоватых листов, отошел от стола, осторожно, украдкой, поглядел на мертвого писателя. Стены и потолок стали давить. Безумно захотелось наружу, и чтобы над головой было небо. Родное, синее, а не желтая муть, на которую Духов любовался два с лишним месяца…

От внезапной мысли Андрей вздрогнул. Потом нырнул в карман, достал мобильник. Открыл календарь и облегченно выдохнул, увидев дату и время – семнадцатое апреля, половина двенадцатого. Все хорошо, одно из главных опасений не подтвердилось: два с лишним месяца прошли только в том мире, а здесь, дома, по-прежнему утро того дня, когда Духов отправился к Кагановскому.

«Все. Хватит. Пора уходить», – сказал себе Андрей, чувствуя, что находиться в квартире писателя становится невыносимо.

Позабыв, что рядом покойный, что нужно вызывать «Скорую», Духов направился в коридор. Оделся, обулся и покинул жилище Кагановского.

Домой он тоже решил пойти пешком. Андрей летел по тротуару и крутил головой, стараясь захватить оголодавшим взглядом каждую мелочь. Фырчали и сигналили машины, грохотал торговый центр, со всех сторон доносились людские голоса. В глазах рябило от пестрых вывесок, а в небе по-прежнему висели серые облака.

Голова гудела от мыслей. Вспомнилась редакция и первое задание Юрия Мироновича. Что ж, интервью у Кагановского взять не удалось, однако Андрей знал, что подготовит и сдаст материал. Писать есть о чем.

Но это потом. А пока Андрей Духов просто шел и наслаждался своим миром – родным и настоящим.