13 1/2 жизней капитана по имени Синий Медведь - Вальтер Моэрс

Вот в этом-то состоянии я и повстречал Кверта. Я как раз болтался где-то в созвездии Ориона, а Кверт, судя по всему, все еще парил в свободном полете в той самой дыре, куда я его столкнул, а может, и в другой, куда прыгнул сам.

Поскольку, как я говорил, упав в пространственную дыру, находишься во всех точках пространства одновременно, вопрос нашей встречи зависел только от времени. Кверт неторопливо, словно при замедленной съемке, плавно паря и вращаясь вокруг своей оси, выплыл на меня из глубины космического пространства и, поравнявшись со мной, тупо осклабился. Похоже, и его не миновало состояние вульгарной кататонии, поэтому к событию нашей встречи мы отнеслись с обоюдным хладнокровием.

— Привет, Кверт! — сказал ему я.

— А, Синий Медведь! — равнодушно махнул мне рукой Кверт.

И поплыл дальше, куда-то в сторону Ригель, самой яркой звезды созвездия Ориона, а я заскользил в противоположном направлении. После этой уникальной встречи шансов увидеться снова уже точно не было никаких, во всяком случае по теории вероятности.

Состояние вульгарной кататонии позволяет даже спать во время полета, по правде говоря, от нее так и клонит в сон. Во всяком случае, я очень утомился, пока парил в космическом пространстве, или, вернее, — в космосе пространств.

Глаза мои постепенно сомкнулись, и я погрузился в сладкую, богатую сновидениями дрему, во время которой видел, наверное, всех, кто сыграл в моей жизни какую-то, пусть даже самую малую и ничтожную, роль. Карликовые пираты отчаянно горлопанили свои пиратские песни, волны-болтушки, непрерывно ругаясь и споря, плескались вокруг моего плота, химериады улюлюкали, вызывая меня на бис, и я непрерывно падал в жадную пасть острова-плотожора, откуда меня в конце концов непременно спасал Мак, Фреда забрасывала меня записочками, профессор Филинчик скакал верхом на своем филинотроне, темногорский червь грыз стальную луну, и, конечно же, мимо, весело болтая ногами, проплывал пещерный тролль. Появлялись в моих грезах и существа, которых я никогда раньше не видел: существа, с ног до головы закутанные в черное, путешествовали по пустыне на животных, отдаленно напоминающих верблюдов, город-мираж появлялся на горизонте и снова исчезал, а на пути у меня лежала огромная, величиной с настоящую гору, голова. А потом передо мной замелькал пестрый поток самых разных существ и жизненных форм, великанов, карликов, демонов, кошмарных червей и гигантских хищных птиц, отталкивающих и удивительно притягательных одновременно. Тогда я принял все это за пустые видения, но теперь знаю точно — то было реальное будущее.

Из приятного сладкого сна меня вдруг выдернул оглушительный грохот. Нет, оказывается, сон продолжался, только на этот раз я встретил «Молоха». Он проплывал мимо меня в космическом пространстве и выглядел удивительно натурально, только теперь можно было разглядеть его целиком, вместе с килем, поросшим целыми рифами кораллов, колониями ракушечника и густыми водорослями. Сопровождал корабль-великан почетный эскорт из тысяча и тысяч акул, медуз и мурен.

Вот в таком состоянии между сном и кататонией ты скользишь себе сквозь пространство и время, пока наконец не вынырнешь где-нибудь на другом конце света, в какой-то другой точке универсума, куда выходит одна из невообразимого множества пространственных дыр. Интересно, куда занесет меня? Только бы не в другое измерение!

Из «Лексикона подлежащих объяснению чудес, тайн и феноменов Замонии и ее окрестностей», составленного профессором Абдулом Филинчиком

ЧЕРНЫЕ ПРОСТРАНСТВЕННЫЕ ДЫРЫ [продолжение]. Отваживаясь на прыжок в пространственную дыру, нужно не забывать, что в другом измерении решительно все устроено по-другому. Может даже случиться, что там не хватает чего-то очень важного и необходимого для вас, например, атмосферы. Или же атмосфера состоит не из воздуха, а из свинца или бетона. Может также случиться, что привычные для нас законы природы там не функционируют, а вместо них действуют какие-то другие. Например, нет силы тяготения, а возможно даже самих понятий пространства и времени. Другое измерение может запросто целиком и полностью состоять из одной лишь замороженной скуки или музыкального холода, из какого-нибудь ядовитого газа или раскаленной тысячеградусной лавы, из тока высокого напряжения или несбыточных желаний.

Есть измерения, в которых печаль является главным продуктом питания для существ, живущих в крошечных храмах, сложенных из тоски. Есть также измерения очень маленькие, в которых наша планета сжалась бы до размеров булавочной головки, — это такие мини-измерения с совершенно крохотными законами природы. А другие, наоборот, такие огромные, что атомы там размером чуть не с нашу планету. Есть измерения, где живут только мысли, а в иных — неприятные чувства, такие как, например, голод и зависть, и существуют они в виде маленьких, подрумяненных крендельков, которые еще умеют петь, — одним словом, все возможно!

Если попадаешь в двухмерное измерение, то станешь плоским, как блин на сковороде, а в одномерном вытягиваешься до бесконечности, словно тонкая резинка, в пятимерном превращаешься в нечто среднее между радиоволной и головной болью, а описать, как выглядит существо, попавшее в восьмимерное измерение, вообще не хватит возможностей нашего языка. Из всего этого ясно следует одно: попав в другое измерение, вам придется в корне изменить все свои привычки, и притом самым радикальным образом.

Другое измерение. Когда я выбрался из пространственной дыры, у меня было такое чувство, словно кто-то рукой залез мне в желудок и вывернул его наизнанку — более аппетитного сравнения, к сожалению, не могу придумать. Сделав несколько быстрых кувырков и совершив пару отчаянных пируэтов, я наконец пришел в неподвижное состояние.

Сидя на корточках и стараясь справиться с приступом тошноты, я посмотрел вниз, чтобы определить, на что это я приземлился.

Одно из наиглавнейших правил путешествия в пространственных дырах гласит: по приземлении первым делом определи, на чем ты сидишь. Если пол под тобой из бетона, значит, можно рассчитывать на более или менее стабильные законы природы, если же из жидкой лавы или кометного газа — пиши пропало. То, на что приземлился я, казалось мягким на ощупь и было украшено искусно выполненным орнаментом.

Это был ковер.

Подо мной находился очень длинный, шириной примерно сто метров ковер, по краям которого зияла черная пропасть. Все пространство над головой вдоль и поперек было изрезано другими коврами, тянущимися во всех возможных направлениях интергалактическими, ткаными автобанами. Мимо с шумом проносились летающие ковры-самолеты.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});