Самое темное сердце (ЛП) - Нэнси Коллинз

– Конечно. Я прекрасно понимаю, – произнёс Дженнет, вежливо улыбнувшись.

– Господин Лазарь должен находиться здесь, вместе с остальными, – заметила миссис Хоули, распахивая двойные двери, ведущие в общую комнату отдыха.

Дюжина или больше «гостей» сидели в просторной комнате с мелкими окнами-бойницами, которые позволяли лучикам солнечного света путешествовать по ярко раскрашенным стенам. Большинство выглядело так, словно застряло в своих семидесятых, но горстка молодых мужчин и женщин рассредоточилась между просмотром телевизора, чтением журналов, игрой в пинг-понг и сборкой пазлов.

– А вот и господин Лазарь, – указала миссис Хоули на мужчину с седыми волосами до плеч, который сидел за столиком у ближайшего окна.

Лазарь был одет в полосатую фланелевую пижаму, соответствующий ей махровый халат, и сосредоточенно хмурился, продираясь сквозь сюжет «Майка Маллигана и его Парового Экскаватора»[72].

– Он делает замечательные успехи, – громко прошептала она. – Как вам хорошо известно, когда он только появился здесь, то не умел ни ходить, ни говорить, не говоря уже о том, чтобы самостоятельно есть или соблюдать гигиену. А сейчас, меньше чем через шесть месяцев, у него получается это так хорошо, что мы серьёзно рассматриваем вариант его выписки из Отделения нарушений памяти и перевода во Вспомогательное жилое крыло. Да, мы очень гордимся Лазом.

– Прошу прощения? – переспросил Дженнет, приподнимая бровь. – Как вы его назвали?

– Это ласковое прозвище, которое дал персонал мистеру Лазарю. Просто мы, ну, никогда не знали его христианского имени…

– Только имя ему и нужно, – ответил Дженнет. – Извините, моя дорогая, я не хотел, чтобы это прозвучало так… грубо. Просто, хм, родителей господина Лазаря нет в живых, и его единственная родственница, которая оплачивает его счета – это бабушка. Печальное состояние, в котором его нашёл ваш персонал, явился результатом запрещённого потребления наркотиков, и она отчаянно пытается сохранить тайну фамильного имени. Вот почему его поместили сюда. Семья знала о вашем учреждении, ещё когда оно носило название «Елисейские поля», и хорошо осведомлена о вашей надёжной репутации.

– Интересно, кем является бабушка мистера Лазаря?

– Я не вправе сказать об этом прямо сейчас. Уверен, вы сможете понять, – сухо ответил Дженнет – температура его голоса заметно упала.

– Ох, я, хм… понимаю, – миссис Хоули нервно взглянула на свой планшет, осознавая, что пересекла опасную черту в разговоре со своим посетителем.

Расчётливая улыбка Дженнета снова изогнула губы, когда он потянулся к нагрудному карману своего пиджака и вытащил маленький чёрно-белый снимок.

– Тем не менее, возможно это фото, на котором изображена возлюбленная господина Лазаря Нана, поможет освежить его память…

– Спасибо вам, мистер Дженнет, – поблагодарила миссис Хоули, осторожно положив снимок в картонную папку.

– Не желаете ли поговорить с мистером Лазарем? Его недавно протестировали, и результаты показали, что он владеет речью и уровнем развития пятилетнего ребёнка. Он может ответить на большинство вопросов при условии, что они будут о его жизни здесь, в Институте.

– Нет. Это лишнее и может просто его смутить. Господин Лазарь и я никогда не имели никаких дел друг с другом. Я просто представляю интересы его бабушки. Кстати, – криво усмехнулся он, протягивая ей белый конверт, – вы принимаете чеки?

Улыбка миссис Хоули снова стала ослепительной.

– Так будет удобнее всего, мистер Дженнет.

Джен скользнул за руль чёрного дерева «Лексуса», вздохнув с облегчением, когда за ним закрылась дверца автомобиля.

– Как он?

Соня сидела на заднем сидении автомобиля, подняв воротник кожаной куртки как можно выше и сгорбив плечи в попытке защититься от солнечного света, проникающего через тонированные окна.

– Он больше не ползает и не обсирается, если это то, о чём ты спрашиваешь, – ответил он, бросая через плечо стопку фотокопий медицинских карт и записей на сиденье рядом с ней. – Почитай.

Соня полистала ксерокопии, кивая время от времени.

– Он быстро развивается. Отлично. Он видел тебя?

– Не думаю.

– Хорошо. Ты отдал им фотографию?

– Я скормил им сказочку о том, какой паршивой овцой в отаре был наш друг. Они схавали это, как ты и говорила. К счастью, наша миссис Хоули не узнала в возлюбленной Лазаря «Нане» леди Маргарет Рутерфорд[73]. И опять-таки, у меня создалось впечатление, что пока чеки будут платёжеспособны, я могу рассказывать, что он принц Монго с Красного Марса – они и глазом не моргнут.

Соня с кислым выражением лица посмотрела через заднее стекло на вход в санаторий.

– Может быть, они и сменили название с тех пор, как я там сидела, но это место по-прежнему делает деньги на маленьких грязных секретах богатых и знаменитых, которые те всячески пытаются скрыть. Пока счета Лазаря оплачиваются, они не будут пытаться раскачивать лодку. Когда придёт время, мы презентуем им подходящую семейную историю вместе со скромной суммой. И если он когда-либо полностью восстановит свои чувства, то начнёт с чистого листа, как должен был с самого начала – без родителей, за которых надо мстить, и без монстров, которых нужно истреблять.

Джен повернулся на сидении и посмотрел на свою родственницу, в изумлении покачав головой.

– Будь я проклят, если ты до сих пор не любишь его.

– Не болтай лишнего, Джен. Кроме того, находящийся там человек совершенно мне незнаком. Как я могу любить кого-то, с кем даже не встречалась? И я намерена оставить всё, как есть, поскольку не могу рисковать пробудить в Лазаре остаточную память независимо от того, кому она принадлежит – Джадду или Эстесу. Последняя вещь, которую я пожелаю для него – это воскресить воспоминания обо мне.

– Ладно, если это то, чего ты хочешь, – пожал плечами Джен. – Но если ты действительно любила этих мужчин, и они отвечали тебе взаимностью, то зачем стирать себя из их жизни?

– Потому что для людей небезопасно находиться рядом со мной, Джен. С каждым мужчиной, который был со мной, происходило что-то плохое – и всё по моей вине. Даже с теми, кто имел способность видеть Реальный Мир, как Чаз или Палмер, всё закончилось плохо. Я как радиоактивная зараза. Отравляю всех, кто находится рядом со мной, даже не прикладывая усилий.

– Мне начинать улепётывать, э? – фыркнул он.

– Ты не в счёт. Ты завис где-то между небесами и адом – совсем как я.

– Ты имеешь ввиду, что я настольно испорчен, что уже нельзя различить грязи, да?