Крымский оборотень - Александр Александрович Тамоников
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Покурите за дверью, – по-русски сказал человек полицаям и взглянул на Никиту: – А ты присаживайся рядом. Побеседуем…
Филиппов осторожно опустился на краешек дивана. Какое-то время человек смотрел на Никиту и ничего не говорил. Взгляд у него был тяжелый и холодный.
– Значит, желаешь потрудиться на благо великой Германии? – произнес, наконец, мужчина, и в его голосе ощущалась то ли холодная ирония, то ли презрение.
– Так ведь… – нерешительно развел руками Никита. – Получается, что так.
– Ну-ну, – сказал мужчина и хмыкнул: – Труженик и стахановец…
– Вы что же, русский? – не удержался от вопроса Никита.
– Будешь звать меня Белый, – сказал мужчина, не отвечая напрямую на вопрос. – А тебе придумаем имечко чуть позже. Значит, слушай и запоминай. От меня ты будешь получать задания и держать отчет также будешь передо мной. Уяснил?
– Да, – кивнул Никита. После таких слов собеседника он слегка приободрился, так как понял, что расстреливать его не будут. Наоборот, речь шла о его сотрудничестве с немцами. Похоже, дело было на мази.
– Я же буду выдавать тебе зарплату, – сказал мужчина.
– Какую зарплату? – не понял Никита.
– Немецкую, – усмехнулся Белый. – Какую же еще? Немцы – народ аккуратный. Платят исправно. Так что давай, зарабатывай немецкие трудодни, – мужчина опять усмехнулся.
– А платят – чем? – спросил Никита.
– Немецкими деньгами, – равнодушно произнес Белый. – А особо ценным кадрам так и золотишком. Но это еще надо заслужить – как деньги, так и золотишко. А не заслужишь, то и в расход недолго. Тут тебе не колхоз «Светлый путь».
– Да, конечно, – сказал Никита. – Я понимаю…
– Понятливый, – желчно усмехнулся Белый. – Это хорошо. Тогда вникай дальше. Немцам нужен результат. Ты понял? Будет результат – будут тебе и деньги, и золотишко. Не будет результата… Ну, я тебе уже об этом говорил. Самолично тебя и кокну. Или – скажу тем ребятам, которые курят за дверью. Они это мигом… Для того их и держим.
– А результат – это что? – спросил Никита.
– Поймали твоими стараниями подпольщика – вот тебе и результат, – пояснил Белый. – Навел на партизанский след – тоже результат.
– Понятно.
– А коль понятно, то зачем спрашиваешь? – недовольным голосом спросил Белый и потянулся. – Теперь вот еще что. Станешь врать – кокнем. Попытаешься играть в игру «и вашим, и нашим» – тоже схлопочешь пулю. Без всяких промедлений. Как говорили советы – без суда и следствия. Бывали такие хитрецы, да где они сейчас? Так что ты учти.
– Учту, – хриплым голосом пообещал Никита.
– Тогда – садись за стол, бери бумагу и ручку и пиши, – лениво произнес Белый и еще раз потянулся.
– Что писать? – не понял Никита.
– Подписку о сотрудничестве, что же еще? – глянул на него Белый. – Письмо своей любимой ты напишешь и без меня. Значит, я диктую, а ты пиши. Давай…
И Белый стал диктовать текст подписки. Когда дошло до прозвища, которое отныне должен был носить Никита, диктант застопорился.
– Телегу придумай себе сам, – сказал Белый.
– Какую телегу? – не понял Никита.
– Ну, прозвище…
– Улыбка, – после некоторых раздумий сказал Никита.
– Почему Улыбка? – глянул на Филиппова Белый.
– Говорят, улыбаюсь я красиво, – пояснил Никита.
– Ну, пускай будет Улыбка, – хмыкнул Белый. – Улыбайся и дальше.
Подписка была написана, Белый взял бумагу и внимательно ее прочитал.
– Теперь ты у товарищей немцев на надежном кукане, – сказал он. – Если эта бумажка когда-нибудь попадет к большевикам…
– Где они, те большевики! – махнул рукой Никита. – Были да кончились!
– В городе они, – сказал Белый. – Называются партизанами и подпольщиками. А теперь слушай и вникай. Для начала тебе надо себя зарекомендовать. Показать немцам, а заодно и мне, какой ты есть ценный кадр. Предоставь им ценные сведения. Например, о подпольной организации. Раздобудь и преподнеси. Вот это будет дело! Немцы это любят.
– Да, вы мне это уже говорили…
– Ну, так говорю еще раз, чтобы ты получше запомнил. А теперь запомни вот еще что. Сюда не приходи. Через неделю я найду тебя сам. Явлюсь ночью к тебе домой. Один живешь или с кем-то?
– Один.
– Вот и живи один. И жди меня в гости. А теперь ступай. Эй! – свистнул Белый, и в дверь просунулась голова одного из полицаев. – Пропусти, пускай идет! Я его отпускаю!
– Наш, значит, человек? – оскалился полицай.
– Не твое дело! – огрызнулся Белый. – Выполняй команду!
– Яволь, – лениво ответил полицай.
Так Никита оказался на свободе. А очутившись на свободе, он задумался, что ему делать дальше. Теперь он был немецкий агент Улыбка, и с этим приходилось считаться. Может, ему убежать из города? Но куда? Немцы – народ дотошный, они везде найдут. Да и этот Белый сказал предельно ясно: вздумаешь обманывать – схлопочешь пулю. Нет уж, лучше не рисковать. Податься к партизанам? А подписка о сотрудничестве? Вдруг тот же Белый возьмет, да и подсунет ее подпольщикам или тем же партизанам – в отместку за то, что Никита сбежал? И что тогда? А тогда ему уготована все та же пуля, но уже от партизан или подпольщиков. Хоть так, хоть этак, а итог получается один. И что же ему делать? Остается одно – добросовестно работать на фашистов. Тем более что Белый обещал за это платить. Говорил, что даже – золотом. За золото почему бы и не поработать? А там, глядишь, и война закончится, и как бы она ни закончилась, кто бы в ней ни победил, а золото при любой власти золото. С золотом не пропадешь.
Да, но с чего же начать? Ответ напрашивался сам собой – с подпольной группы «Чатыр-Даг». Он, Никита, должен донести на подпольщиков этой группы. Сам о себе, конечно, он доносить не станет, а вот на других донесет. Ну, а куда деваться, коль он угодил в такие обстоятельства, что иначе из них и не выпутаешься! Не умирать же самому! Кто оценит его смерть, кто о нем вспомнит? Да и глупое это дело – помирать в расцвете
