Вразумитель вождей. Жизнь и подвиги Преподобного Сергия Радонежского - Александр Летуновский

— Игумен наш никому не отказывает, — уверенно ответил инок, — ни старому, ни юному, ни богатому, ни убогому, всех принимает с радостью и любовью, только не скоро постригает.

— А нам спешить некуда. Всё должно быть по делам да заслугам, — растягивая слова, произнёс Герман.

— Как же всё будет-то? — спросил Афанасий.

Монах-привратник, заметив на его лице искреннее любопытство, стал рассказывать:

— Сперва прикажет одеть пришельца в длинную свитку из грубого чёрного сукна и велит ему проходить какое-либо послушание, конечно, по силам, пока тот не навыкнет всему уставу монастырскому. Потом облечёт его в одежду монашескую и только после испытания пострижёт уже в мантию и даст клобук. А когда видит, что который инок стал опытен в духовном подвиге, такого удостоит и святой схимы.

— А как сам игумен, больно строг? — спросил Роман.

— Игумен — святой человек, учит нас не столько словами, сколько своим примером. Всегда первый приходит в церковь ко всякому богослужению, и ничто ему не может помешать. Из церкви всегда выходит последним. Всю службу Божию стоит, как свеча. Сидения в церкви не допускает никогда.

— Видно, правду люди говорят, что игумен Сергий — святой человек и много молится. Дай ему Бог здоровья, — Герман перекрестился.

Инок продолжал:

— Он не только молится более всех, но и трудится поболее, чем другие. Самую тяжёлую работу выполняет. Для братьев, которые слабее, одежду шьёт, воду носит, дрова готовит, кельи строит.

— Жить-то где будем? — опять полюбопытствовал Афанасий.

— Каждый сам себе келью ставит. Конечно, мы все новым братьям помогаем.

— А как жизнь в обители протекает? — снова спросил Афанасий.

— Из обители выходить далеко нельзя, только за водой, дровами, аль в лес за плодами, на реку за рыбой. Братья общаются друг с другом только в молитвенных собраниях да на общих работах, остальное время каждый трудится для себя, всяк в своей келье.

— Живёте с достатком аль с недостачей? — поинтересовался хозяйственный Герман.

— Чаще нуждаемся во всём, чего ни хватись — всего нет. Нередко случается, что ни у кого из братии нет ни куска хлеба, ни горсти муки. Даже соли иногда не бывает.

— А что игумен? — не унимался Герман.

— Игумен наш менее всего заботится о хлебе насущном, нужду терпит прежде всех. Более всех молится и верою твёрдой верит в Бога.

— А Бог помогает? — спросил дотошный Афанасий и внимательно посмотрел на инока.

— Бог исполняет по вере. Нас никогда не оставил в беде. Вот уж три дня полунощницу и утреню отправляем при лучинах, а вон вы воск принесли. Спасибо Тебе, Господи, — монах перекрестился.

Служба закончилась, из церкви стали выходить иноки.

— Братья выходят, сейчас и игумен будет, пошли со мной, — пригласил привратник и направился в сторону церкви.

Гости пошли следом.

Год 1359

Сергий делает сени, получая за работу гнилой хлеб. Роптание братьев и Сергиево увещевание. Дар неизвестного благотворителя.

Зима в тот год выдалась суровой и задержалась надолго. Снег на Маковице растаял только в конце апреля. Перед самой зимой в обитель пришли несколько новых иноков. Они не успели заготовить себе на зиму пропитание, и сочувствующие им братья делились с ними собственными запасами. Весной у многих кончились продукты, в том числе и у игумена Сергия. Сам игумен меньше всего заботился о хлебе насущном лично для себя, и потому нередко случалось, что недостаток в пропитании ему приходилось терпеть прежде других. Постившийся ещё в младенческой колыбели, он терпеливо переносил всякое лишение, подавая пример для всей братии.

Однажды, проснувшись перед рассветом и исполнив утреннюю молитву, Сергий подошёл к полке, где стояли лукошки с продуктами. Заглянул в одно, другое, посмотрел везде, где могло лежать что-нибудь съестное, но ничего не нашёл.

— Господи, помоги мне, грешному, — прошептал он и перекрестился.

Напившись воды, Сергий взял топор, пилу и направился к келье инока Даниила, который пришёл в обитель прошлым летом. Будучи в миру зажиточным человеком, тот нанял плотников, и они поставили ему к зиме келью, только не успели до морозов пристроить к ней сени. Новая келья стояла недалеко от ворот и выделялась среди других размерами и отделкой. Подойдя к ней, Сергий постучал в дверь. На стук вышел Даниил, несколько полноватый шестидесятилетний инок. Поклонившись ему, Сергий спросил:

— Старче Даниил, слышал я, что ты желаешь пристроить сени к своей келье. Дозволь мне построить их для тебя, чтоб руки мои не были без дела.

Стоя на высоком пороге и глядя на Сергия сверху, Даниил с важным видом ответил:

— Правда, мне бы очень хотелось построить их. У меня уже и для работы всё заготовлено. Вот только поджидаю плотника из деревни. А тебе как поручить это дело? Пожалуй, запросишь с меня дорого.

— Моя работа недорого тебе обойдётся. У тебя есть гнилой хлеб, отдай мне его, большего с тебя не потребую. Разве ты не знаешь, что я умею плотничать? Зачем тебе, старче, звать кого-то другого?

Даниил повернулся, молча вошёл в келью и тут же вернулся с решетом, в котором лежали несколько кусков хлеба, покрытых плесенью. Понюхав их, Даниил поморщился:

— Я не могу такое есть, вот, если хочешь, возьми это всё, а больше не взыщи.

— Хорошо, этого довольно для меня, — не посмотрев в решето, ответил Сергий. — Побереги же до девятого часа, я не беру платы прежде работы.

Сергий подтянул пояс и приступил к делу. Пилил, тесал доски, ставил столбы. Даниил время от времени выходил из кельи и оценивающе осматривал сделанное. Проходившие мимо иноки останавливались, смотрели, как работает их игумен, и, склонив головы, уходили.

Работа была закончена, когда солнце уже опускалось к вершинам сосен. Вышел Даниил, ещё раз придирчиво всё осмотрел, затем вынес Сергию решето. Взяв его, Сергий сел на пороге и обратился к Даниилу:

— Вынеси воды, старче.

Даниил вынес кружку воды и подал Сергию.

Сергий перекрестился, благословил хлеб и начал его есть, запивая водой. Неподалёку от него собралось несколько иноков, в основном недавно прибывших. К ним подошёл Яков.

Все внимательно наблюдали за Сергием, который, не морщась, ел заплесневелые корки, как едят свежий, только что выпеченный хлеб.

В группе иноков послышался голос:

— Дивлюсь я великому терпению нашего игумена, он и такую дурную пищу не хотел принять без труда.

— Вот пример нам всем в подвиге терпения, — не повернув головы, сказал Яков.

— Он сильный, а что делать нам? Я вот уже три дня ничего не ел и не могу боле терпеть, — промямлил страдалец из толпы.