Топот бессмертных - Илья Тё

– Я сам не знаю… – неожиданно тихо пролепетал он.

– Да ладно, не может быть! – не поверила и Спортсменка, когда ее рука присоединилась к ладони подруги.

Белошапочка согнулся пополам, ощущая приятное тепло в месте контакта с женскими пальчиками. В ушах ударили гром и молния. В голове все смешалось: смерть, страх, риск, эмоции. Этот коктейль будто рвал изнутри, метался в поисках выхода.

И выход нашелся. Ловкие руки стянули с бывшего педика нижнее белье. Один влажный женский лобок прижался к его колену и медленно прополз чуть выше. Второй в это время колол живот.

– Оу, тфою мать… – только проблеял Белёк по-русски, забывая обо всем на свете.

И расплылся по покрывалу, атакованный с двух сторон…

В соседней палатке события развивались зеркально. Пышечка, сначала сама выбравшая старого бродягу, вдруг ощутила неожиданный приступ скромности. Но Аспирин в отличие от напарника в решительности партнерши не нуждался в принципе и совсем. Сорвав с податливой девочки остатки одежды, он накрыл ее рот широкой темной ладонью и взял так, как брал хабар. Без слов.

Утром сталкер буднично натянул верхнюю одежду, проверил карманы спецовки, осмотрел обувь и оружие. Всё было на месте, и всё было путем. Женщина, лежащая рядом с ним между рюкзаком в изголовье и грязными сапогами перед пологом, была удивительно хороша. Как, впрочем, любая женщина, с которой переспал, избежав пуль и зубов мутантов. В палатке царила полутьма, и оттого, возможно, черты скандинавочки казались не просто милыми, но идеальными, почти божественными, словно выточенные рукой скульптора. Ну, или мастера дорогих резиновых кукол из секс-шопа.

Аспирин вздрогнул. Зона меняла в людях нечто большее, чем тело и внешность. От нормальных гражданских обывателей Аспирина, как и большинство его товарищей «бомжей-с-калашом», отличали не только отвратительные манеры, неприятные черты лица, грубая кожа и способность сдерживать рвоту, сидя в куче свежих кишок, но нечто большее. Черствость.

При этом плохим человеком Аспирин себя отнюдь не считал. Он жил по понятиям, был в меру честным и в меру щепетильным, однако…

Погладив голую ногу Пышки (та торчала из-под одеяла), Аспирин тихонько поднялся, натянул сапоги и выполз из палатки наружу. В натуре, Хохмач его не обманул. Гигантский комплекс внутри НПО «Химнейтрализация» оказался местом безопасным. Оставленный им с вечера до полуночи в качестве дежурного Белёк наплевал на свой пост. С другой стороны, и сам Аспирин, обязанный теоретически сменить Белька ночью, ни разу не проснулся. Выходит, косяк был обоюдный, и… он, как ни странно, ничего не значил. Ночью на них никто не напал, и, судя по объяснениям покойного Хохмача, упокой Господь его мутантскую душу, никто напасть не мог.

Осмотрев временный лагерь, Аспирин убедился, что бурный ночной секс имел еще одно последствие – бардак в лагере. Завалившись спать, никто не позаботился о приборке. На траве выпала роса (бетонный пол здания местами провалился, местами порос травой), бодрящий ветерок шевелил ветки куцых деревьев, там и тут пробившихся через корявые железобетонные плиты, а посреди всей этой руинированной «идиллии» красовались потухший костер с обугленным, выкипевшим котелком и его любимая сковородочка, валявшаяся на земле с остатками сгоревшей пищи.

«Белка, паразит, ну ты у меня получишь!» – подумал Аспирин, резко разворачиваясь ко второй палатке.

Он открыл «молнию» и сунул рожу внутрь. Экс-мужелюб Белошапочка, развалившись, словно недорезанный туркестанский бей, лежал в окружении двух баб, с самой что ни на есть довольной мордой лица. Два одеяла были на Медсестре (видимо, сгребла поутру), остальные валялись голыми, будто Ева. В смысле – совсем нагими. Немного обалдевший от жуткой картинки Аспирин (надо же – гей и две женщины!) растерял весь гнев, спешно прикрыл «молнию» и задумчиво отвалил.

«Ай да Белка, ай да сукин сын! – хмыкнул сталкер, заочно прощая напарнику преступление со сковородкой. – Вот тебе и диалектика бытия. Мир меняется, ни фига не скажешь»…

Услышав шум закрываемой «молнии», Белёк сонно посмотрел на помянутый Аспирином измененный мир и смачно зевнул, презрев всякую диалектику. Было зябко, а левая рука безнадежно затекла под Спортсменкой. Та скукожилась, свернувшись в клубочек, и прильнула к нему, уснув на плече. Медсестра, напротив, чуть отстранилась, укутавшись в одеяла.

Белошапка перевернулся, освобождаясь из-под плотной опеки, привстал, подергал рукой, разгоняя кровь, потом натянул одежду и вытащил себя наружу, попутно открыв и закрыв молнию полога.

На улице стоял Саня-Аспирин, отхлебывая из фляги спирт (был у него такой рефлекс на безопасных ночевках, особенно после лицезрения геев с бабами), и подозрительно смотрел на Белька.

– От оно чё! – наконец многомудро заявил сталкер после затянувшейся паузы. – А я-то думал, ты честный гомик.

– Кей, – ничуть не смутившись, радостно ответил Белошапочка.

– Гей, гей, – усмехнулся Саня. – Ну и как тебе родные скандинавские бабы?

К удивлению сталкера, Белёк совершенно счастливо помотал головой и широко развел руками.

– Карашо, – с довольной миной кивнул он.

– В смысле – гут? – продолжил издеваться сталкер.

– О, я-аа, гут! – не догнал Белёк.

– Ну, трахнуть спутницу после кровавого мочилова дело не геройское, – пожал плечами Аспирин, но тут же двусмысленно добавил: – Хотя, конечно, кому как.

– Я спрафился, – c некоторым вызовом огрызнулся Белошапочка.

– Тогда погоняло тебе надо менять, братан, – добродушно заключил Аспирин. – Отныне будешь не Белёк, а, допустим, Балысёк. Или Батон. Хотя нет, глупо как-то.

– А если я не хочу фаше тупое сталкерское поконяло? – отважно заявил интурист. – Мое имя Ханц. А фамилия – Лютер. Как у знаменитый сретнефекофый пропофедник.

– Ганс, проповедник? Ну ты гонишь, Бэла… – Охреневший сталкер покачал головой. – А впрочем, согласен. Собственное имя – это хорошо. А то у нас одни кликухи, в натуре, как у пикинесов. Ладно. Будешь отныне просто Бэла. А то Белёк беспонтово для реального пацана. Андерстенд?

Новоиспеченный Бэла не стал на этот раз огрызаться, но довольно кивнул и потрусил обратно к своей палатке. Там уже слышались разговоры. Девушки проснулись и тихо шептались между собой, обсуждая то ли вчерашнее, то ли что еще. К величайшему сожалению, сталкер не понимал ни слова. Ну и насрать. Разговаривать с женщинами после секса – как и во время – Аспиринушка не любил.

В НПО «Химнейтрализация» было хорошо. Та цель, к которой шли интуристы, пряталась именно здесь, и сталкер Аспирин, а по совместительству проводник группы смертельно больных иностранцев, не стал скрывать то, что произошло с ним после встречи с Хохмой. Когда его спутники (а большей частью спутницы) окончательно проснулись, он провел их к волшебному Озеру.

По разу все окунулись. Ощущения, которые при этом испытали девушки и Белёк, невозможно было передать. В рюкзаках нашлись какие-то приборы для химического анализа крови, замеров давления, пульса, температуры и прочих показателей, которых Аспиринушка не понимал, но которые были очень важными – смертельно важными! – для его выживших клиентов. И похоже, результаты их впечатлили.

Сталкер не понимал слова, но по реакции и поведению спутников-спутниц понял, что цель, ради которой эти люди сунулись в Зону, ради которой из двенадцати интуристов выжило четверо и померло восемь, была достигнута. Здесь и сейчас!

Воистину это можно было назвать Чудом с большой буквы. Абсолютное здоровье. Вечная молодость. Интересно, задумался Аспирин, если воды Стикса действительно омолаживают клетки до состояния новорожденного дитя, то и жить каждому из них сейчас лет восемьдесят – девяносто, начиная с этого момента? То есть жизнь после купания как бы начинает отсчет заново?

Если так, то здорово, ничего не скажешь. Опять же должны быть уничтожены все врожденные заболевания, хронические пороки, накопленные дефекты организма, травмы, старые раны, последствия длительных болезней, восстановлен иммунитет. Героинщики должны были избавиться от страсти к героину, курильщики – от пристрастия к табаку. «Епта! – вдруг испугался Аспирин. – От тяги к спирту, надеюсь, эта хрень не лечит?!» Хотя что тут такого? Этак ведь можно и больше девяноста лет протянуть. Биологический срок человеческого организма, как когда-то читал Аспирин, составляет сто пятьдесят – двести лет – именно столько должен человек жить, кабы не плохое питание, стрессы, грязный воздух и прочая муйня типа свинца в череп. Соответственно было бы забавно глянуть на статистику тех, кто уже пробовал лечиться местной водой. Янсен говорил, эта группа уже вторая. Хохмач – что третья. Интересно, как поживают первые? Может, померли все от побочных эффектов? Хотя нет. Если померли, «вторые» интуристы в Зону бы не поперлись. В любом случае первую партию смертельно больных иностранцев привели сюда несколько лет назад. Значит, кто из них прожил больше положенного срока, выяснить пока невозможно. Еще невозможно. Хотя стоп. Если все они действительно являлись смертельно больными, то сверх положенного срока уже прожили. Просто поверить в такое нельзя! Наверняка Рыжняк, набирая богатеньких добровольцев для этого чертового похода, приводил примеры тех, кто уже излечился. А значит…