Петербург в царствование Екатерины Великой. Самый умышленный город - Джордж Манро

Грузы, поступавшие из внутренних областей России, всегда прибывали в город водным путем, вниз по течению рек и каналов. Те же грузы, что направлялись из Петербурга вглубь империи, следовали по сухопутным дорогам, а зимой двигались на санях по руслам замерзших рек. Тот или иной вид транспорта избирали в зависимости от стоимости и удобства. Движение по этим наземным и водным путям было очень интенсивным. К середине екатерининского царствования в столицу ежегодно приходило свыше 12 тысяч речных судов, доставлявших буквально все товары из ближних и самых отдаленных мест России. Все эти суда на пути в Петербург проходили по Вышневолоцкому каналу. Оттуда по суше отправляли курьеров, которые легко добирались за неделю до столицы с известием о том, что ещё через две недели в город прибудут флотилии судов и барж с товарами. Эта информация помогала удерживать стабильные цены – городских купцов извещали через газету «Санкт-Петербургские ведомости», издаваемую Академией наук, сколько плывет судов и откуда. Газетные извещения бывали особенно длинными и подробными, если груз прибывал крупными караванами из очень далеких краев, например из Оренбурга, Нижнего Новгорода или Астрахани[488].

Дело коммерческих поставок лежало в основном на плечах купцов из внутренних районов России – они везли товары как на экспорт, так и для потребления в самом городе. Эти торговцы в большинстве своем вели дело в скромных масштабах, причём нередко были связаны с какой-нибудь петербургской фирмой, представлявшей их интересы заочно. Сами купцы или их подрядчики совершали ежегодные поездки в Петербург, чтобы доставить грузы по уже существующим контрактам и договориться о будущих поставках. Примером может служить предприятие купца Ивана Алексеевича Толченова из Дмитрова, изученное в работе Д. Рэнсела[489]. Контракты на товары, подлежащие вывозу за границу, неизменно заключались с теми иностранными купцами, что держали в руках внешнюю торговлю.

Так как русские купцы из городов, расположенных во внутренних районах империи, обеспечивали иностранным торговым компаниям доступ к продукции, пригодной для экспорта, то иноземные купцы в Петербурге охотно предоставляли им кредиты, чаще всего посредством долговых обязательств[490]. Уникальное архивное дело 1773 г. позволяет взглянуть на то, как работал этот механизм. Документ представляет собой список всех пригодных к перекупке векселей, опротестованных в Петербурге за этот год[491]. Вексель опротестовывался в присутствии нотариуса его держателем в тех случаях, когда никто не желал выкупить вексель за наличные деньги или принять его в уплату. Это обыкновенно случалось тогда, когда потенциальные покупатели сомневались, что долг будет в конце концов возмещен плательщиком, поименованным в векселе[492]. В 1773 г. в Петербурге были опротестованы векселя, выданные или полученные русскими купцами из ста с лишним городов по всей Российской империи. И это были не просто отдельные случаи: почти в сорока городах купечество выдало по десять и более векселей, впоследствии опротестованных. Если из данных по опротестованиям извлечь сведения о том, откуда происходили купцы, торговавшие в столице, получается интересная картина географии торговых связей столицы с провинцией (см. карту-схему).

Ясно, что купцы из таких недальних больших и малых городов, как Рига, Ревель, Выборг, Новгород, Псков, Нарва, Новая Ладога и Олонец, постоянно ездили торговать в Санкт-Петербург. Но так же поступали и купцы из целой череды городов Поволжья, в том числе из верхневолжских – Осташкова, Ржева, Старицы и Твери; далее – из Кашина, Углича, Мологи, Рыбинска (Рыбной слободы), Романова, Борисоглебска, Ярославля, Костромы, Кинешмы, Юрьевца, Нижнего Новгорода и Казани в среднем течении Волги; наконец, из Симбирска, Сызрани, Саратова и Астрахани в низовьях реки. Кроме Средней Волги были хорошо представлены в столице приезжими купцами Московская (Москва, Звенигород, Волоколамск, Дмитров, Коломна, Серпухов, Можайск), Калужская (Калуга, Верея, Боровск, Перемышль, Козельск, Мещовск, Мосальск) и Орловская (Орел, Брянск, Карачев, Болхов, Мценск, Елец, Трубчевск) губернии. Приезжали торговать и из городов севера и северо-востока – из Каргополя, Холмогор, Архангельска, Вологды, Соли Галицкой, Сольвычегодска, Великого Устюга, Слободского. В списке появляются двое купцов из далекого Иркутска, зато нет никого с Украины, кроме Полтавы. Ни один из городов, стоящих на Днепре, не исключая Смоленска и Киева, похоже, не участвовал в торговле со столицей, кроме Дорогобужа, расположенного в самых верховьях, рядом с волоком, соединявшим бассейн Днепра с другими речными системами. Ни один из сравнительно молодых городов к югу от Курска, Воронежа и Тамбова, кажется, не вел большой торговли с Петербургом. Естественно, список опротестованных векселей охватывает только те дела, в которых сделки не удались, так что можно лишь гадать о количестве торговых операций, успешно осуществлённых с помощью этих простых способов кредитования.

Торговые связи российских городов с Санкт-Петербургом от Финского залива до Каспийского моря.

Других источников кредитования было мало. В России пока ещё не возникла дифференциация между банкиром и купцом, по крайней мере в области коммерческого кредита. Несмотря на тот факт, что богатейшие русские петербургские купцы сами были в состоянии иногда выступать в качестве банкиров, кредиты в столице, как правило, предоставлялись местными агентами заграничных фирм. Не располагая собственными биржевыми площадками, Петербург был вынужден заключать зарубежные торговые контракты на биржах и в учётных домах других городов Европы. Большая часть этой деловой активности всё екатерининское царствование осуществлялась через Амстердам, нередко при посредничестве в Варшаве, Вене и Франкфурте.

Несмотря на то что совокупная цена товаров, покупавшихся и продававшихся в Петербурге, была огромной, в техническом отношении коммерческие связи города всё ещё были устроены удивительно просто. В большинстве случаев розничные торговцы из внутренних губерний получали часть оплаты прежде, чем доставляли груз в столицу. Бывало, что они получали авансом даже полную сумму за свой товар на столь эфемерном основании, как устное обещание его поставить. Контракты регистрировались в суде, хотя неясно, насколько эта процедура дисциплинировала провинциальных купцов. Иностранные торговые агенты в городе не любили заранее платить за товар, но едва ли могли с этим что-нибудь поделать, потому что по закону они не имели права заниматься розничной торговлей внутри страны. Иностранные купцы часто жаловались, что русские используют преимущества своего положения – хитрят, ловко добиваются выгодных цен и нечестно извлекают прибыль из своих сделок, причём почти никогда не ведут бухгалтерских книг, а считают или на счётах, или в уме[493]. При этом стоит отметить, что подобные жалобы исходили от коммерсантов, которые годами вели дела в Петербурге и наверняка сами получали здесь приличные доходы. Конечно, случалось, что купцы из глубинки, заполучив плату авансом, так и не поставляли товар в Петербург[494]. Однако, как правило, грузы всё-таки поступали через несколько месяцев, успешно преодолев водный путь (за исключением некоторых дорогих товаров, стоимость которых зависела от объёма, например кож, которые чаще привозили по суше). В Петербурге присяжные браковщики или сортировщики осматривали товар, чтобы удостоверить, отвечает ли его качество условиям контракта. Затем русские купцы получали с иностранных агентов остаток денег, причитавшихся им за товар[495].

После этого купцы из внутренних областей старались избавиться от судов, на которых они привозили товар в столицу. Это были плоскодонные суда или баржи, построенные из хорошего хвойного леса, причём не маленькие – с высотой планширя около 4 футов и шириной 20–30 дюймов. Хотя построить барку стоило от 100 до 300 руб., каждая из них совершала путешествие только в один конец. Тому было две причины: во-первых, было трудно возвращаться вверх по течению, а во-вторых, в столице плоты и баржи быстро шли в дело[496]. Но если даже в тот момент никому не требовались суда для перевозки грузов в пределах города, то купцы могли выручить хотя бы от 20 до 50 руб. за каждое, продав их на дрова, ведь топливо в столице всегда было в цене[497].

Как отмечено выше, соглашения между русскими купцами из провинции и зарубежными экспортными домами в Петербурге восполняли неразвитость или полное отсутствие финансовых институтов в российской столице. Благодаря заключению контрактов ещё до поставки товара, русские купцы избегали финансового риска при транспортировке, так как денежного аванса им хватало, чтобы закупить и доставить товар, а свой доход они получали в конце операции. Впрочем, не все сделки проводились таким способом. Некоторые купцы всё же имели средства, чтобы привозить экспортные товары на рынок без предварительных контрактов, и либо продавали свой товар по рыночной цене, либо складывали его на хранение в расчёте на более выгодные цены в будущем. В первом случае товары продавались на торговых причалах близ Смольного прямо с плотов и барж, ещё до выгрузки. Непроданные товары отправляли на временное складское хранение или просто складывали на берегу, накрывая рогожами, перевёрнутыми лодками и плотами или каким-нибудь другим защитным материалом. От каждого каравана в городе оставался хотя бы один купец, чтобы распродать остатки груза[498]. Способность некоторых русских купцов и доставлять товары за свой счёт, и дожидаться подъёма цен позволяет предполагать, что эти люди вели дела в более крупных масштабах, чем большинство их собратьев из провинции. До того как мощный пожар уничтожил в 1780 г. склады пеньки и льна на острове в Малой Неве, там хранились эти главные товары российского экспорта. В описях, составленных после пожара, значатся многочисленные имена русских купцов из внутренних областей, торговавших на свой страх и риск[499].