Отсрочка - Жан-Поль Сартр
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Я… я был в соседней комнате, — сказал он, придерживая дверь. — И я… клянусь, что могу быть вам полезен.
— Иди сюда! — крикнула Зезетта. — Оставь его, Морис, иди ко мне!
Морис все еще смотрел на Филиппа. Он с минуту поразмышлял, и его насупленное лицо немного прояснилось.
— Это Эмиль вас послал? — спросил он, понизив голос. Филипп отвел глаза.
— Да, — сказал он. — Эмиль.
— Ну так что? Филипп вздрогнул.
— Я не могу говорить здесь.
— А откуда вы знаете Эмиля? — нерешительно продолжил Морис.
— Позвольте мне войти, — взмолился Филипп. — Что с вами случится, если вы меня впустите в комнату? Я ничего не могу сказать в коридоре.
Морис открыл дверь.
— Заходите, — сказал он. — Но даю вам пять минут — не больше. Я хочу спать.
Филипп вошел. Комната была совершенно такая же, как у него. Но на стульях висела одежда, чулки, трусики, на выложенном красной плиткой полу у кровати лежали женские туфли, а на столе стояла газовая плитка с кастрюлей. Пахло остывшим жиром. Зезетта сидела на кровати, накинув на плечи сиреневый шерстяной платок. Она была некрасива, со впалыми и живыми глазками. На Филиппа она смотрела враждебно. Дверь закрылась, и он вздрогнул.
— Ну? Чего от меня хочет Эмиль?
Филипп с мукой смотрел на Мориса: он не мог больше говорить.
— Нельзя ли побыстрее? — раздраженно сказала Зезетта. — Завтра утром он уезжает, сейчас не время нас тревожить.
Филипп открыл рот, но не произнес ни слова. Он видел себя их глазами, и это было невыносимо.
— Вы меня поняли или нет? — разозлилась Зезетта. — Я же вам сказала, он завтра уезжает.
Филипп повернулся к Морису и сдавленным голосом сказал:
— Не нужно уезжать.
— Куда?
— На войну.
У Мориса был ошеломленный вид.
— Это шпик! — взвизгнула Зезетта.
Филипп, опустив руки, смотрел на красные плитки, он оцепенел, это было почти приятно. Морис взял его за плечо и встряхнул:
— Ты знаешь Эмиля?
Филипп не ответил. Морис затряс его сильнее.
— Ты будешь отвечать? Я тебя спрашиваю, ты знаешь Эмиля?
Филипп поднял на Мориса отчаянные глаза.
— Я знаю одного старика, который делает фальшивые документы, — сказал он тихо и быстро.
Морис тут же отпустил его. Филипп, потупившись, добавил:
— Он вам их сделает.
Наступило долгое молчание, потом Филипп услышал торжествующий голос Зезетты:
— Что я тебе говорила, это провокатор!
Он осмелился поднять глаза, Морис грозно смотрел на него. Он замахнулся на Филиппа большой волосатой лапой, но тот отскочил назад.
— Это неправда, — сказал он, закрываясь поднятым локтем, — это неправда, я не шпик.
— Тогда какого черта ты пришел сюда?
— Я пацифист, — чуть не плача сказал Филипп.
— Пацифист! — ошеломленно повторил Морис. — Чего только не насмотришься!
С минуту он чесал в затылке, потом расхохотался.
— Пацифист! — повторил он. — Скажи, Зезетта, ты понимаешь, что это такое?
Филипп начал дрожать.
— Я вам запрещаю смеяться, — тихо сказал он.
Он закусил губы, чтобы удержаться от слез, и с трудом добавил:
— Даже если вы не пацифист, вы должны меня уважать.
— Уважать тебя? — переспросил Морис. — Уважать тебя?
— Я дезертир, — с достоинством сказал Филипп. — Если я вам предлагаю фальшивые документы, то лишь потому, что заказал себе тоже. Послезавтра я буду в Швейцарии.
Он смотрел Морису прямо в лицо: Морис сдвинул брови, у него на лбу обозначилась морщинка в форме галочки, казалось, он размышлял.
— Поедем со мной, — предложил Филипп. — У меня хватит денег на двоих.
Морис с отвращением посмотрел на него.
— Ах ты, паршивец! — воскликнул он. — Видишь, какие на нем шмотки, Зезетта? Конечно, война тебе внушает ужас, конечно, ты не хочешь сражаться с фашистами. Ты их скорее облобызаешь, так ведь? Именно они охраняют твои денежки, барчук чертов.
— Я не фашист! — вскинулся Филипп.
— А я, по-твоему, фашист? — взревел Морис. — А ну-ка, вон отсюда, гад паршивый! Вон! Иначе я за себя не ручаюсь!
Ноги Филиппа хотели бежать. Его ноги, его ступни. Но он не убежит. Он заставил себя приблизиться к Морису, он заставил опуститься свой мальчишеский локоть. Он посмотрел на подбородок Мориса, ему не хватало духу поднять глаза до его бледных глаз, лишенных ресниц, он твердо сказал:
— Нет, я не уйду.
Некоторое время они молча стояли друг против друга, потом Филиппа прорвало:
— Как вы жестоки. Все. Все. Я был рядом, я слышал, о чем вы говорили, и я надеялся… Но вы такой же, как другие, вы — стена. Всегда осуждать, никогда не пытаясь понять; разве вы знаете, кто я? Я дезертировал ради вас; я мог прекрасно остаться дома, где я вдоволь ем и живу в тепле, среди красивой мебели, окруженный слугами, но я все бросил ради вас. А вы, вас посылают на бойню, и вы не противитесь этому, вы не пошевельнете и мизинцем, вам сунут в руки ружье, и вы решите, что вы герои, а если кто-то пытается поступить иначе, вы его сочтете барчуком, фашистом и трусом только потому, что он не такой, как все. Я не трус, вы лжете, я не трус, и не моя вина, что я сын богатых людей. Поверьте, гораздо легче быть сыном бедняков.
— Я тебе советую уйти, — ровным голосом сказал Морис, — потому что не люблю барчуков и могу разозлиться.
— Я не уйду! — топнул ногой Филипп. — С меня хватит, наконец! С меня хватит всех этих людей, которые делают вид, будто не видят меня, или же смотрят на меня свысока, а, собственно, по какому праву? По какому праву? Я существую, и я вас стою. Я не уйду, я останусь всю ночь, если нужно. Я хочу наконец объясниться.
— Ах, ты не уйдешь?! — прорычал Морис. — Ты не уйдешь?
Он схватил его за плечи и толкнул к двери; Филипп попробовал сопротивляться, но это было безнадежно: Морис был силен, как бык.
— Отпустите меня! — крикнул Филипп. — Отпустите меня, если вы меня выставите, я останусь у вашей двери и подниму шум, я не трус, я хочу, чтобы вы меня выслушали. Отпустите меня, грубиян! — кричал он, пиная Мориса.
Он увидел поднятую руку Мориса, и сердце его остановилось.
— Нет! — воскликнул он. — Нет!
Морис два раза ударил его по лицу кулаком.
— Полегче, — сказала Зезетта, — он еще мальчишка.
— Послушай, парень… — неуверенно начал Морис.
— Вы увидите! — крикнул Филипп. — Вы все увидите! Вам будет стыдно!
Он кинулся прочь из комнаты, вернулся в свой номер и закрыл замок на два оборота. Поезд катился, пароход поднимался и опускался, Гитлер спал, Ивиш спала, Чемберлен спал, Филипп бросился
