Длинная тень - Синтия Хэррод-Иглз

– Ара, какие ужасные, грубые вещи ты говоришь! – недоуменно воскликнул Хьюго.

– Хьюго, как ты кроток и нежен, – передразнила его сестра. – Неужели волчонка превратили, наконец, в ручную собачонку?

– Ты не должна говорить так, тем более сейчас, когда только что умер твой брат. Девушке из приличной семьи не подобает так себя вести!

Арабелла ухмыльнулась.

– Не добавляй лицемерие к другим своим грехам. Ты ведь сам прекрасно знаешь, что всегда ненавидел его.

Хьюго промолчал, покраснев от злости.

– Бог знает, за что ты его ненавидел!.. Ведь он был безобидным мальчишкой. И я не удивлюсь, если выяснится, что ты сам его и убил.

Хьюго оторопел:

– Как у тебя язык поворачивается такое говорить, не бери грех на душу!

Арабелла отвернулась.

– Ну, хорошо. Теперь осуществились все твои желания. Никто больше не стоит между тобой и ней. Надеюсь, тебе нравится твое новое положение. Ну, так ты пойдешь со мной выпить или нет?

Хьюго колебался, выбирая между одиночеством и пикировкой, но затем сдался.

– Хорошо, – сказал он. – Пойдем.

На следующий день Аннунсиата поехала в Уайтхолл, чтобы нанести визит вежливости королеве, и выяснила, что все вокруг только и говорят, что о предполагаемом папистском заговоре, о котором в этот день докладывали на Совете за закрытыми дверьми. Перед обедом она поднялась к Рочестеру, только что вставшему с постели, и, взяв его под руку, пригласила в свои апартаменты пообедать. Рочестер от удивления приподнял бровь.

– Моя дорогая, дорогая графиня, не говорите мне, что я возглавил список ваших поклонников. Неужели моя судьба могла так радикально измениться?

– Послушайте, Джон, – отрезала Аннунсиата, – я сейчас же заберу свое приглашение назад, если вы не перестанете нести вздор.

– Вы считаете вздором обожать вас? Жестокая, жестокая Аннунсиата! Запрещать мне говорить о своей любви! Вы хотите лишить соловья голоса?

– Все вы, поэты, предпочитаете, чтобы ваши возлюбленные отвергали вас, иначе вам просто не о чем будет писать.

– Это правда. Любящая женщина – это уже неинтересно. Тоскливо! Ну что ж, тогда пойдем, прихватив с собой мою неразделенную любовь. И пусть нас разделяют белоснежная скатерть и кувшин с кларетом!

– А вы расскажете обо всех новостях, чтобы немного просветить меня.

– Ах, да! – Рочестер внезапно посерьезнел. – Я успел заметить ваш траур. Я слышал это печальное известие. Бедный юноша!.. Вы, должно быть, очень страдаете.

Аннунсиата благодарно сжала его руку, и они продолжали путь к ее апартаментам.

Соблюдая приличия, Аннунсиата пригласила к обеду и лорда Беркли, который желал видеть ее в Чельмсфорде и проследовал за ней в Уайтхолл. Хьюго с Арабеллой тоже присоединились к ним. Еда была заказана в соседней таверне, славящейся отменной французской кухней. Естественно, весь разговор был посвящен заседанию Совета, и Беркли с Рочестером сообщили Аннунсиате новые подробности.

– Оутс – это разбойник из разбойников, – сказал Рочестер. – Ужасный человек! Он был капелланом в подразделении «круглоголовых», но юный Титус держал нос по ветру и перекинулся в англиканскую церковь, когда «стало ясно, в каком направлении он подул.

– Но мне казалось, что он иезуит. В противном случае, что он делал в Сент-Омере? – спросила Аннунсиата, вскрывая еще одну устрицу.

Шел канун дня Святого Михаила, постный день, и на ее столе была только рыба.

– Ах, да! Оутс был в Сент-Омере, а до этого в Вальядолиде – и отовсюду изгнан. Он перешел на сторону Рима года два-три назад, надеясь, что это сослужит ему хорошую службу, – сказал Рочестер.

– Он ни больше ни меньше, чем платный информатор и шпион, – добавил лорд Беркли. – Я ненавижу эту породу, но полагаю, что они все-таки нужны, иначе как служить закону? Но должен заявить, что Оутс – хуже всех. А еще меньше мне нравится его компаньон.

– А это кто?

– Некий Израэль Тонг, фанатичный памфлетист, – сказал Рочестер, протягивая свой бокал Тому, проходящему за его спиной с кувшином вина. – Они вдвоем состряпали изумительный пирог, замешенный на полуправде и правдоподобной лжи, составив бредовый список, куда внесли имена людей, которые были в Сент-Омере в то же время, что и Оутс.

Аннунсиата почувствовала первый холодок леденящего страха, предательски вползающего в душу, – в Сент-Омере находился Эдмунд, а он был Морлэндом.

– Какие имена? – спросила она испуганно. Рочестер поднял на нее удивленный взгляд.

– Все иезуитские священники, находящиеся в Англии, все римско-католические прелаты и все именитые граждане, симпатизирующие Риму, – сказал он. И немного помолчав, добавил: – Но все это такой бред!!! И ни во что не выльется.

Беркли в знак несогласия отрицательно мотнул головой.

– Не знаю. Виги могут ухватиться за это – паника среди народа была бы им на руку. Самое заветное желание Шейфтсбери – выборы. А данная ситуация поможет ему достигнуть цели.

После обеда Беркли ушел, а Рочестер немного задержался, чтобы перекинуться парой слов с Аннунсиатой.

– Вам не кажется, что сейчас самое подходящее время навестить свою семью в Йоркшире? – участливо спросил он.

Ясные глаза Аннунсиаты выдержали его взгляд.

– Вы полагаете, мне грозит опасность? Я же не папистка.

Рочестер передернул плечами.

– Моя дорогая, любой не убежденный протестант – потенциальный папист. Кроме того, в Сент-Омере находится ваш родственник, не так ли? Одно ваше имя вызовет подозрение. Лучше бы мама назвала вас Мэг или Дороти. По-моему, поездка в деревню вам не повредит.

– Я буду иметь это в виду, – сказала Аннунсиата.

– Я и так собиралась домой, но вовсе не потому, что напугана.

– Как вам угодно, – ответил Рочестер. – Но меня волнует еще одно. Я должен на время покинуть дворец Сент-Джеймс. Герцогиня Йоркская – очень опасный друг в настоящее время.

По мнению Аннунсиаты, Рочестер преувеличивал опасность. На завтра она наметила визит к Йоркам, не сделать этого – значило проявить неуважение к своему бывшему господину и крестному отцу ее сына. Но тем же вечером, за час до ужина, к ней пришел личный лакей короля и попросил следовать за ним. Они прошли потайной темной лестницей в королевские покои. Король использовал этот прием для того, чтобы избежать традиционного дворцового этикета, осложнявшего неофициальные встречи с людьми, которых он считал близкими друзьями. Поэтому Аннунсиата, ни о чем не спрашивая, пошла за лакеем, но войдя в апартаменты короля и увидев его усталое лицо, поняла, что угроза, нависшая над ними, о которой говорил и Рочестер, вполне реальна.

– Ваше величество, – произнесла она, приседая в глубоком реверансе.