Том 5. Пешком по Европе. Принц и нищий. - Марк Твен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я достал свой альбом и сделал зарисовку Юнгфрау, просто чтобы запечатлеть ее силуэт.
Я не причисляю этот пустячок к своим законченным работам, вы не найдете его в списке моих признанных работ, — это всего лишь набросок, я даже не назвал бы его этюдом; правда, мои коллеги художники удостоили его всяческих похвал, но сам я слишком строгий судья своих творений, чтобы им гордиться.
Не верилось, что высокий лесистый холм на переднем плане слева, который кажется много выше Юнгфрау, на самом деле карлик по сравнению с ней. В нем всего дне три тысячи футов высоты, и летом он лишен, конечно, снежного покрова, тогда как высота Юнгфрау около четырнадцати тысяч футов, и нижняя граница снегов на ней, которая представляется вам чуть ли не на одном уровне с долиной, в действительности лежит на семь тысяч футов выше вершины лесистого холма. Этот обман зрения создается расстоянием. Холм удален от нас на четыре–пять миль, тогда как до Юнгфрау верных восемнадцать — двадцать миль. Гуляя утром по Торговой улице, я обратил внимание на большую картину, вырезанную вместе с рамой из цельного куска дерева теплых шоколадных тонов. Есть люди, которые обо всем берутся судить. Один такой всезнайка уверял меня, что лавочники на континенте с англичан и американцев всегда запрашивают лишнее. Другие утверждали, что особенно накладно покупать через курьера, тогда как я был убежден в противном. Увидев картину, я подумал, что она, пожалуй, обойдется дороже, чем готов был бы уплатить мой приятель, для которого я ее предназначал, — но справиться все же не мешало. Я предложил курьеру зайти в лавку и прицениться как бы от себя, — наказав, чтоб он не изъяснялся по–английски и скрыл, что служит у иностранца. После чего я отошел в сторону и стал ждать.
Вскоре курьер вернулся и назвал мне цену. Я подумал: «Да, на сто франков дороже, чем хотелось бы», и оставил мысль о покупке. Но после обеда мы с Гаррисом опять проходили по той же улице, и картина снова поманила меня. Мы зашли в лавку — просто проверить, насколько наш ломаный немецкий поднимет цену. Лавочница спросила ровно на сто франков меньше, чем говорил курьер. Приятный сюрприз! Я сказал, что возьму картину. Записав мой адрес и обещав прислать ее с рассыльным, лавочница обратилась ко мне с неожиданной просьбой:
— Только, ради бога, не говорите вашему курьеру, что вы ее купили.
— Откуда вам известно, что у меня есть курьер? — поинтересовался я.
— Очень просто: он сам сказал мне.
—Весьма любезно с его стороны. Но тогда объясните, почему с него вы спросили больше?
— И это проще простого. Ведь вы не потребуете с меня куртажных.
— Ах вот оно что: курьеру вы платите куртажные!
— Разумеется. Курьеру полагаются куртажные. В данном случае они составили бы сто франков.
— Так, значит, торговец не платит своей доли, все издержки несет клиент?
— Бывает, что торговец и курьер уславливаются о цене, превосходящей стоимость товара вдвое или втрое, тогда они делят барыш между собой.
— Понятно. Но и в этом случае все оплачивает клиент?
— Это ясно само собой.
— Но ведь картину купил я сам; почему же это надо скрыть от курьера?
— Ах, боже мой, — взволновалась лавочница. — Да это же отнимет у меня весь мой небольшой заработок. Курьер потребует свои сто франков, и мне придется их платить.
— Ведь не он же покупал. Гоните его прочь.
— Я не смею. Он больше не станет водить ко мне приезжих. Мало того, он сговорится с остальными курьерами, мне объявят бойкот, меня разорят.
Уйдя от нее, я призадумался. Понятно стало, почему курьер мирится с жалованьем в пятьдесят пять долларов плюс дорожные издержки. Месяц или два спустя я догадался также, почему курьер ничего не платит за квартиру и почему мои счета заметно разбухают, когда он со мной, и выглядят сравнительно нормально, когда я дня на два, на три оставляю его где–нибудь одного.
Прояснилось и еще одно загадочное обстоятельство. Как–то в небольшом городишке я пошел в банк за деньгами и прихватил с собой курьера в качестве переводчика. Пока он выполнял все формальности, я просматривал в киоске газеты. Вдруг банковский конторщик самолично жалует ко мне, вручает мне деньги и так галантен, что доводит меня до порога, раскрывает передо мной дверь и провожает учтивыми поклонами, точно я бог весть какая персона. Я был крайне удивлен. А надо сказать, курс доллара за все время моего пребывания в Европе был в мою пользу, и только в одном этом случае, когда конторщик так ласково со мной обошелся, я получил номинальную сумму, проставленную на чеке, хотя в переводе на франки рассчитывал получить куда больше. Это был первый случай, что я взял с собой в банк курьера. У меня тогда же возникло подозрение, и больше я не доверял ему своих банковских операций.
И все же я чувствовал, что готов нести и эту повинность и ни за что не откажусь от курьера, ибо хороший курьер – это преимущество, которого не оценишь на доллары и центы. Путешествие без курьера — это вечная трепка нервов, это неисчерпаемый источник мелких неприятностей, нескончаемая изводящая пытка особенно для раздражительного человека, который плохо справляется с житейскими трудностями и панически боится мелочных забот.
Без курьера путешествие по самым прекрасным местам не доставит вам ни малейшего удовольствия, тогда как путешествие с курьером — это ничем не омраченный праздник. Курьер всегда у вас под рукой, за ним не нужно посылать; если на ваши звонки долго нет ответа, как оно обычно и бывает, вы только открываете дверь и говорите, а уж курьер услышал, и он присмотрит, чтобы ваше желание было исполнено, или же устроит всесветный скандал. Вам достаточно сказать, куда и когда вы намерены ехать, а в остальном положитесь на него. Ни расписание поездов, ни стоимость билетов, ни пересадки, ни выбор гостиницы вас уже не волнуют. Курьер в должное время посадит вас на дилижанс или в извозчичью пролетку, погрузит на поезд или пароход, наш багаж своевременно уложен и отослан куда следует, по вашим счетам уплачено. Пусть другие дорожные люди выходят на полчаса раньше вашего, чтобы в сумасшедшей свалке драться за несуществующие места, — вам незачем торопиться: место вам обеспечено, и вы успеете занять его.
А что творится на станции! Люди давят и топчут друг друга, торопясь всучить весовщику свой багаж; они вступают в горячие объяснения с этим извергом рода человеческого, которому ни до чего и ни до кого дела нет. Но мало получить багажную квитанцию — нужно оплатить и проштемпелевать ее, а там пассажиру предстоит еще одна физическая и нравственная баталия – добраться до кассы и купить билеты; и вот, когда нервы у него превратились в мочалку, он должен томиться в зале ожидания, стоя впритык в ужасающей тесноте и давке вместе с измученной жопой и детьми, нагруженный верхним платьем, чемоданами и узлами, пока двери наконец не откроются, а там толпа в последнем отчаянном порыве устремится к поезду — лишь для того, чтобы убедиться, что он набит до отказа, а там слоняйся по платформе взад–вперед, мучаясь неизвестностью — прицепят новый вагон или нет. Каждый из них к этому времени способен убить человека. Вы же сидите с полным комфортом в купе, покуриваете и лишь со стороны наблюдаете эти страдании.
В поезде кондуктор бдительно оберегает ваш покой, он никого к вам не пустит, ссылаясь на то, что вы оспенный больной и вас нельзя беспокоить. Курьер заранее поладил с поездной прислугой. На полустанке он забежит узнать, не нужна ли вам вода, или газета, или еще что–нибудь; на большой станции пришлет вам завтрак в купе, в то время как другие пассажиры давят друг друга в буфете; если с вашим вагоном что–нибудь стрясется в дороге и его придется отцепить и если начальник станции вздумает посадить вас вместе с вашим агентом в чужое купе, курьер шепнет ему, что вы французский герцог, глухонемой от рождения; и тогда это должностное лицо самолично явится к вам и почтительно, знаками, доложит, что распорядился прицепить для вас особый салон–вагон.
В таможенном дворе люди скупой струйкой просачиваются через рогатку, с сокрушением и возмущением наблюдая за тем, как досмотрщик роется в их чемоданах и переворачивает все вверх дном; вы же передаете ключи курьеру и спокойно ждете. Приехав на место, вы можете угодить в страшный ливень — да так оно часто и бывает. Вся толпа пассажиров еще добрый час возится со своим багажом, сначала отыскивает его, потом переправляет на дилижансе, между тем курьер, не теряя ни минуты, подсаживает вас в экипаж, и по приезде в гостиницу вы узнаете, что номера уже три дня как заказаны, все готово, и вам остается только лечь спать. А ведь иным пассажирам придется колесить по всему городу под проливным дождем и врываться не в одну гостиницу, прежде чем они устроятся на ночлег.