Калиостро - Елена Морозова

Говорят, в Страсбурге Калиостро хотел открыть лечебницу, где бы он занимался целительством, используя — по его словам — методы египетской медицины, основанные на взаимосвязи духа и материи, а также уникальных алхимических знаниях. На создание сей лечебницы Калиостро якобы намеревался пожертвовать 50 тысяч экю — при условии, что допускать до работы в ней будут только тех, кого выберет и обучит он сам. Вряд ли заведение магистра стало бы лечебницей, скорее — благотворительным приютом; однако в городе, где медицинский факультет университета пользовался непререкаемым авторитетом, подобный замысел изначально был обречен на провал. Знал ли Калиостро об этом, сказать трудно. Но мы забегаем вперед: магистр только едет в Страсбург, а мы лишь предполагаем, чем по дороге могли быть заняты его мысли. Не исключено, что он не строил планов на будущее, а вспоминал свое поражение и в ярости кусал кулаки, выкрикивая самые страшные сицилийские ругательства и срывая гнев на Серафине…

Возможно, в Страсбург его влекло давнее стремление приблизиться к трону, осуществить которое ему до сих пор не удалось. Нет, удалось — в Польше, но ненадолго и безрезультатно. В Страсбурге же в то время епископом был кардинал Луи де Роган, принадлежавший к славному древнему роду Роганов, чей девиз несомненно импонировал магистру: «Королем быть не могу, принцем не желаю, я — Роган». Разве не похоже: «Я тот, кто я есть»? (Так говорил о себе вознесшийся на вершину славы Калиостро.) Роганы с XV века присутствовали при дворе французских монархов. С одним из Роганов — гроссмейстером Мальтийского ордена Эммануилом де Роган-Польдюк — Калиостро уже был знаком, так что в чемоданах магистра наверняка лежали и дожидались своего часа рекомендательные письма и верительные грамоты, подписанные гроссмейстером Роганом.

Биографы считают страсбургский период самым счастливым в жизни Калиостро. Однако о том, чем занимался в то время Калиостро, с кем водил знакомства и кого лечил, пишут разное. Разногласия начинаются уже в рассказах о прибытии магистра в город. Одни полагают, что Калиостро с Серафиной приехали поздно вечером, никем не замеченные и остановились в скромной гостинице, в номере, где некогда ушел из жизни брат Элизы фон де Реке. Какое-то время магистр старался сохранять инкогнито, занимаясь (то ли самостоятельно, то ли через наемных агентов) устройством больницы, где он намеревался вести прием. Но слух о нем постепенно просочился в город; как только все узнали о прибытии знаменитого графа Калиостро, великого пророка, целителя и алхимика, просители хлынули к нему рекой, и он вынужден был снять более просторное помещение, способное вместить хотя бы часть жаждущих получить у него аудиенцию. Переезжал великий маг со всей подобающей своему званию роскошью.

Другие описывают поистине королевский въезд Калиостро в Страсбург. Граф и графиня сидели в большой черной карете, покрытой лаком и изукрашенной золотом, запряженной шестеркой черных коней. Карету сопровождали не менее двух десятков лакеев в ярких ливреях с золотыми позументами; конюхи вели под уздцы лошадей, запряженных в повозки, нагруженные багажом четы Калиостро. Когда супруги медленно ехали в карете по Кельскому мосту через Рейн, из толпы зевак, выстроившейся по обеим сторонам моста, неожиданно выскочил плохо одетый человек с растрепанной шевелюрой и с воплем: «Где мои шестьдесят унций?!!» бросился наперерез карете. Это был ювелир и ростовщик Марано, первая жертва «магических» талантов Калиостро; в свое время Марано поклялся отомстить обидчику и теперь намеревался исполнить клятву. Прильнув к окну, дабы узнать причину криков, магистр тотчас узнал в нарушителе торжественного шествия обманутого им когда-то ростовщика из Палермо, в испуге откинулся на сиденье и невольно вжался в подушки. Он прекрасно помнил, как несколько лет назад Марано едва не упек его в тюрьму; тогда благодаря чарам Серафины дело было прекращено, но окажутся ли французские законники падкими на женскую красоту? Взяв себя в руки, магистр высунулся из окошка кареты и громко приказал своим лакеям убрать с дороги безумца, одержимого адскими духами. Толпа разразилась восторженными криками.

Где поселился приехавший с такой помпой граф? В гостинице или сразу снял дом? Известно, что в Страсбурге Калиостро проживал в доме, прозванном горожанами «фонарем» по причине многочисленных (60!) окон, а также «домом с Мадонной», ибо на углу, в небольшой нише, стояла статуя Святой Девы. Предполагают, что сначала граф обосновался в гостинице (снял дом) возле площади д’Арм (сегодня площадь генерала Клебера), а потом по просьбе кардинала Рогана, не желавшего надолго разлучаться с новым другом и учителем, перебрался в «дом-фонарь», расположенный буквально в трех шагах от дворца Роганов. Чаще всего пишут, что все три года, с 1780-го по 1783-й, Калиостро прожил поблизости от дворца, куда, несмотря на ничтожность расстояния, предпочитал ездить в карете.

Говорят, в первый же вечер граф дал ужин избранному обществу, во время которого гости потребовали от магистра явить свои магические способности. Калиостро выступил во всем блеске — и как актер, и как режиссер; даже сомнительно, что он за один день смог все продумать и подготовить. Наверное, все же сеанс состоялся через несколько дней после его приезда (или переезда). Ибо для гостей, жаждавших общения с духами, оборудовали специальное помещение с загадочным мерцающим освещением, так что, когда в него вошли дети, из которых предстояло избрать «голубка», сосчитать их зрителям оказалось сложно. Следом за детьми появился сам Великий Кофта. В черной хламиде, расшитой алыми иероглифами, со множеством косичек на голове, обвязанной золотой жреческой повязкой, украшенной крупными драгоценными камнями, в ожерелье из золотых скарабеев, с висящим на поясе красным мечом с крестообразной рукояткой, он выглядел необычайно импозантно. Судя по тому, каким высоким он казался, он явно надел котурны. Великого Кофту сопровождали двое слуг в одеждах египетских рабов. Выбрав «голубка» (остальных детей рабы увели), Кофта дал ему выпить рюмку эликсира, а затем подвел к круглому столику, сделанному, по всей вероятности, из слоновой кости. Повернувшись к зрителям, большинство из которых были дамы, заранее обмиравшие от любопытства и ужаса, он принялся проделывать руками непонятные движения, периодически касаясь «голубка» — то лба его, то груди, то глаз. Завершив движения, Кофта торжественно возложил руки на голову мальчика; тотчас приблизился раб, неся на вытянутых руках подушечку с лежащим на ней мастерком с рукояткой из слоновой кости; одной рукой Калиостро взял мастерок, другая рука его по-прежнему покоилась на голове мальчика. Действо, совершавшееся в однообразном ритме, настолько заворожило зрителей, что никто не заметил, как на столике очутился большой хрустальный шар с водой; на поверхности воды плавал кусочек зажженной камфары. (Калиостро нередко использовал во время сеансов камфару, ибо пары ее способны вызывать галлюцинации.) Ударив мастерком о край столика, магистр обратился к «голубку»: