Роковая точка «Бурбона» - Анатолий Терещенко

Страх за потерю своего благополучия и саму жизнь у подобных людей порождает бурные потоки лести и подхалимажа к начальству. Поляков понимал, что тот, кто поддается лести, беззащитен. Поэтому, согласно Карнеги, таких надо ублажать знаками внимания, лицемерием, подарками. Подобный человек, услышав лестный отзыв о себе, будет упиваться своим тщеславием. Такова уж человеческая натура.

В его понимании это был в какой-то степени щит от опасности подозрений. И все же ужас реальной опасности, нависшей над ним, как он считал, в тысячи раз страшнее самой опасности ожидания зла, которое могли принести «дальние соседи» — военные контрразведчики.

Перед его глазами часто всплывала история разоблачения Пеньковского, выход на него через посольскую связь, и как финал — суд, фрагменты которого в то время часто демонстрировались по телевидению в назидание его коллегам и другим потомкам.

«Нет, ни в коем случае, ни за какие деньги я не буду работать с американцами в Москве, — успокаивал себя Поляков. — Ведь никогда нельзя жить счастливо, когда все время дрожишь от страха. Работать с янки придется только за границей. А пока надо качать мускулы авторитета перед командованием».

Он раздал подарки в первую очередь своим начальникам, потом друзьям и знакомым. Поляков серьезно относился к тому, чтобы у коллег и руководства ГРУ складывалось о нем мнение как о человеке не жадном, думающем и активном работнике. И руководство в силу «объективности» вынуждено было считать его именно таким — «заслуженным». Ведь он «показал» себя умеющим находить перспективных кандидатов на вербовку среди иностранцев и работать с ними как с агентами, поставляющими нередко заслуживающие оперативного внимания материалы.

В этом ключе его всячески поддерживала американская разведка: предоставляла некоторые не столь важные секретные документы, подставляла под «изучение с последующей вербовкой» отдельных кандидатов, имитировала вместе с агентом бурную деятельность по поиску оперативно-значимой информации для ГРУ. Цээрушники рекомендовали ему быть адептом советской власти и горячим сторонником марксистско-ленинской идеологии, продвигаться по линии выборных партийных органов.

Одним словом — никак не выделяться «от передовиков», «от лучших сынов Отчизны», быть почти что «сталинским ударником». На словах понятие «Коммунистическая партия» было для него священно.

Известный знаток российских спецслужб Д.П. Прохоров в книге «Сколько стоит продать Родину» писал о поведении Полякова после его возвращения из Бирмы:

«Своим сослуживцам в ГРУ он дарил множество безделушек, как, например, зажигалки и шариковые ручки, составляя о себе впечатление как о приятном человеке и хорошем товарище. Одним из покровителей Полякова был начальник отдела (Управления. — Авт.) кадров ГРУ генерал-лейтенант С. Изотов, до этого назначения пятнадцать лет проработавший в аппарате ЦК КПСС. В деле Полякова фигурировали дорогие подарки, сделанные им Изотову. А за генеральское звание Поляков презентовал Изотову серебряный сервиз, купленный специально для этой цели ЦРУ».

Известный английский автор Эндрю Мортон, много писавший о деятельности провалившегося «крота» из ГРУ полковнике Пеньковском в документальном романе «Они умирают в начищенных ботинках», подчеркивал, что шпион, зная нюансы котировки любого крупного чиновника на бирже репутации в ЦК или в коллегиях министерств и ведомств внешнеполитической группы, «верхним» чутьем понимал, сколько следует потратить валюты на аппаратных «львов и лисиц», чтобы удовлетворить их азиатскую жажду получения мзды.

Учитывая, что колебания локальной московской моды никак и никогда не связаны с конъюнктурой мирового рынка, задача добытчика и подносителя выглядела циклопической и ювелирной одновременно.

«Золотой», а затем «серебряный» век дипломатических курьеров, фельдъегерей и офицеров рангом постарше из КГБ и ГРУ, привозивших с Ближнего Востока или Индостана дешевые золото и серебро в изделиях, элегически отошли в небытие, сменившись шерстяным (махеровым) периодом. Канула в Лету «фарфоровая» эпоха. Туда последовал «болоньевый ренессанс», покуда наступивший «век кожи» не уступил дорогу прогресса «технотронной» эре, то есть пока аппаратчикам не начали давать взятки электронными игрушками, магнитофонами и телевизорами.

Этой болезнью покупать «заграничные гостинцы» вскоре заболел и Поляков, только в отличие от своего предшественника по предательству Пеньковского, он их уже заказывал у сотрудников ФБР и ЦРУ целевым образом. Заготовка презентов для столичных столоначальников строилась для него на более высоком уровне.

Шло время тягуче, потому что оно было заполнено снова ожиданием выезда в очередную длительную командировку. Хотелось новых денег и дорогих заказных подарков.

Мысль о новой поездке за границу не покидала его ни на минуту. Он верил в свою звезду, считая, что обязательно еще поработает в загранкомандировках, так как пока не подводит здоровье и возрастная планка позволяет находиться на службе в армии.

В его голове — этом своеобразном биологическом компьютере — то и дело проскакивали одни и те же мысли-строчки:

«Надо сделаться копилкой для собираемой секретной информации, чтобы потом при выезде за границу ее выгодно продать. Валюту просить не буду, а вот сувениры и особенно инструменты — с превеликим удовольствием. Большие деньги оставляют за собой мрачные следы».

И все же долго отдыхать американцы ему не дали.

В июне 1972 года Полякова неожиданно вызвал в кабинет непосредственный начальник Управления ГРУ и вручил ему именное приглашение на прием в американское посольство. Его направляли туда в связи с приездом в Москву высокопоставленного военного чиновника — представителя министерства обороны США полковника Меррита.

«Идиоты, вы же меня подставили, — ужаснулся он от такого шага американцев, посылая про себя проклятия в адрес безголовых, как он считал тогда, цээрушников. — Наверное, здесь тот случай, когда предателей презирают даже те, кому они сослужили службу. Иначе как можно объяснить такую выходку — без согласия пригласить на официальный прием? Они фактически поставили меня под угрозу провала… Как могло такое случиться? Что они натворили?!»

В этих страшных догадках и черных мыслях, затем подтвержденных словами Полякова в ходе следствия, есть большая доля правды — правды того, что американцы в работе со своей потерянной или отработанной агентурой нередко поступали действительно безголово, бесцеремонно и грубо — отработанный материал не щадили и готовы были его утилизировать.