Пророк - Дмитрий Шидловский

— Так жили все государства от века, — согласился государь. — Подчиняй, или будешь подчинен. Разделяй и властвуй. Чем больше силы собрано в одном кулаке, тем лучше. Уж не считаете ли вы, князь, что мы должны отказаться от своих преимуществ только потому, что это кому-то не нравится?

— Нет, конечно, ваше величество, — ответил я. — Сила еще никогда не мешала тем, кто умел ею пользоваться. Однако ни сила, ни хитроумная политика не спасли Рим от крушения. Золотая Орда только проиграла, в конечном итоге, от покорения Руси. Российская империя получила куда больше проблем, чем выгод, после присоединения Польских земель. В свое время, поняв это, Россия инициировала создание Евразийского союза, предоставив покоренным странам формальную независимость и культурную автономию. Но время прошло, ситуация изменилась, и реальное положение вещей стало очевидно всем. Россия — диктатор уже даже не в своем регионе, но в целом мире. Кому это понравится? Своей силой мы заставили более слабых противников сплотиться.

— Работать надо было лучше, — проворчал Вольский. — Холодная война не наполеоновские походы. Они проиграли в экономическом соревновании. Кто же в этом виноват?

— Возможно, — согласился я. — Но, может, стоит дать шанс новым поколениям? Или вы хотите сказать, что существующая экономическая и политическая система дает аутсайдерам много шансов подняться с колен?

— Вне ЕАС нет, конечно, — ухмыльнулся Вольский. — Там сейчас нет ни платежеспособных рынков, ни достаточных ресурсов для роста.

— Ресурсы-то там как раз есть, — возразил я. — Но мы сделали все, чтобы они не могли ими воспользоваться.

— Вряд ли США поступили бы иначе, одержи они победу над нами, — пророкотал Вольский.

— Пожалуй. Но тогда они неизбежно получили бы те проблемы, с которыми столкнулись сейчас мы.

— Тогда давайте обопремся на эту теорию, — подал голос Васильчиков. — В конце концов, все государства Германского союза, еще не являющиеся членами ЕАС, уже как минимум года три назад подали заявки на вступление туда. В очереди стоят также Франция, Испания и Италия. Английский парламент еще год назад обсуждал перспективы присоединения. Их останавливают только наши жесткие требования по стабильности валюты. Так давайте снизим требования и примем их всех в ускоренном порядке. Это не позволит Китаю науськать их на нас.

— Нет уж, спасибо! — воскликнул Вольский. — Мы только что говорили об инфляции рубля, а вы хотите к нему еще и слабый фунт пристегнуть. Я уж не заикаюсь о вечно больном франке. Или вы забыли, что в рамках ЕАС существует жесткая привязка валют всех стран-участниц к рублю? Если мы снимем наши требования, то будем вынуждены покрывать их торговый дефицит или девальвировать рубль. Этак он в подобие американского доллара превратится — ну и будут у нас еще одни США вместо России.

— А почему бы нам вместо этого не финансировать свой внутренний рынок? — спросил вдруг Шебаршин. — Предположим, мы снимаем требования по стабильности валюты и принимаем все западноевропейские страны в ЕАС. При этом, как и сейчас, самыми надежными валютами союза останутся российский рубль и чешская крона, следовательно, только эти две валюты по-прежнему смогут оставаться резервными. Чехия — маленькая страна, живущая за счет банков и транзита капиталов. Она просто не сможет выпустить в оборот необходимый объем денег. Остается рубль. Мы окажем Франции, Британии и другим западным странам масштабную финансовую помощь в развитии производств.

— А где они будут сбывать свою продукцию? — подался вперед Вольский. — Их рынок не слишком платежеспособен.

— Прежде всего у нас, в России.

— В обмен на что? — не унимался председатель союза промышленников. — Сырьем мы торговый баланс не выровняем, а высокотехнологичные товары они сами будут производить.

— Будем печатать рубли, — мило улыбнулся Шебаршин. — А Запад сделает их основой своих запасов. Я имею в виду не только запасы центральных банков, но и накопления частных лиц. Какой здравомыслящий парижанин хранит свои сбережения во франках? Сейчас они скупают золото, а будут запасаться более ликвидными рублями. Представляете, какая емкость для избыточной денежной массы? Тем более, что благодаря нам у них начнется промышленный подъем, и вот это уж точно отвратит их от участия во всяких антироссийских союзах. Ну а мы в обмен на эту, пардон, резаную цветную бумагу с водяными знаками получим товары, а вместе с ними и повышение уровня жизни в империи. Все очень просто: нет рублей — нет инфляции. Я уже подавал подобный проект на высочайшее имя три года назад. Может быть, если бы он тогда нашел поддержку, мы бы не столкнулись сейчас с теми проблемами, которые обсуждаем.

— А что, вполне разумный ход! — воскликнул Нессельроде.

— Полная чепуха, — Вольский явно волновался, — путь в никуда. В этом случае свою промышленность мы будем вынуждены ориентировать на внутренний рынок. Погубим экспорт. А идея вывоза рублей — это вообще бомба замедленного действия. Сколько мы так просуществуем? Десять лет? Двадцать? Да не имеет значения. Когда за границей скопится критическая масса рублей, любое колебание рынка приведет к тому, что они хлынут из европейских сейфов обратно в империю. Вот это будет уже настоящий кризис, нынешний раем покажется.

— Совершенно справедливо, — поддержал я Вольского. — Кроме того, сейчас уже одним приемом в ЕАС мы не отделаемся. В игру вступил Китай, и нам, чтобы умаслить Европу, теперь необходимы доводы, подкрепленные большими уступками и солидной финансовой помощью.

— А может, стоит разобраться с этим игроком как встарь, пушками? — хищно оскалился Нессельроде. — Там, глядишь, и остальные посговорчивее будут.

— Любая сложная проблема имеет простое, доступное для понимания обывателя неправильное решение, — заметил я. — Вы сейчас предложили именно такое, генерал.

— Но, позвольте! — кажется Нессельроде решил реабилитироваться за свой конфуз в начале совещания. — Поднебесная за последние дни совершила столько недружественных актов по отношению к нам, что этого вполне достаточно для начала активных военных действий. Не правда ли, князь? — повернулся он к Васильчикову.

— В общем, да, — как-то неохотно согласился министр иностранных дел. — Дело дошло уже до задержания нашего судна.

— Задержания судна?! — я не верил своим ушам.

— Да, князь. Рыболовецкий траулер «Помор» был задержан в нейтральных водах, в Желтом море несколько часов назад. Сейчас его конвоируют в Циндао. Я как раз рассказывал об этом перед вашим приходом.

— Согласитесь, такой наглости по отношению к нашим кораблям не позволял себе никто со времен Второй мировой войны, — добавил Шебаршин.

— Линкор «Адмирал Колчак» в сопровождении двух крейсеров уже взял курс на Циндао, — многозначительно изрек Нессельроде.

— Что послужило причиной ареста? — спросил я.

— Китайцы утверждают, что начали преследование в своих территориальных водах. Наш траулер якобы вел там незаконный лов, — сообщил Васильчиков.

— Якобы или вел? — уточнил я. Васильчиков замялся.

— Вообще-то, наши промысловые корабли нередко заходят к китайские территориальные воды, преследуя косяки рыбы. Возможно, так случилось и на этот раз. Но китайцы впервые осмелились задержать наше судно.

— В нейтральных водах! — воскликнул Нессельроде.

— Насчет нейтральных вод надо еще доказать, — смутился Васильчиков. — Это наш капитан сообщил, что успел выйти в нейтральные воды. Пограничная служба Поднебесной утверждает, что задержала судно на границе.

— Давайте уточним кое-что, — предложил я. — Наши рыболовецкие суда несколько последних десятилетий систематически браконьерствуют в территориальных водах Поднебесной империи, Норвегии, Турции и других стран. Однако впервые обиженная сторона не захотела, пардон, утереться, не ограничилась нотой протеста, а задержала нарушителя. Российская империя сочла это настолько недружественным актом, что решила направить в зону конфликта свои боевые корабли. Вам не кажется, господа, что именно наша реакция в данном случае выглядит несколько неадекватно?

В комнате повисла тишина. Васильчиков, Вольский и Нессельроде некоторое время переглядывались между собой. Затянувшуюся паузу прервал Шебаршин:

— Одну и ту же ситуацию можно описать разными словами, князь. Обычно то, как описывает ее человек, зависит от его личных симпатий. Сейчас вы очень точно указали нам, как будут описывать происшедшее наши недруги. Давайте теперь решим, как эту ситуацию должны представить мы, чтобы предстоящая акция по освобождению судна выглядела восстановлением справедливости и защитой интересов Российской империи.

— Мне кажется, разработка пропагандистских кампаний может быть осуществлена не столь авторитетным собранием, как наше, — отмахнулся я.

— Это как сказать, князь, — покачал головой Васильчиков. — А если посмотреть на нее с другой стороны да вспомнить, что речь идет не об отдельном инциденте, а о целой цепи спорных ситуаций?