Человеческая деятельность. Трактат по экономической теории - Людвиг Мизес

Подобно мистическому чувству общности расовая ненависть не является естественным свойством, присущим человеку. Она продукт идеологий. Но даже если бы существовало нечто подобное естественной и врожденной ненависти между расами, оно не сделало бы общественное сотрудничество бесполезным и не лишило бы убедительности рикардианскую теорию образования связей. Общественное сотрудничество не имеет ничего общего с личной любовью или с общими заповедями любить друг друга. Люди сотрудничают в рамках разделения труда не потому, что они любят или должны любить друг друга. Они сотрудничают постольку, поскольку это лучше всего соответствует их собственным интересам. Не любовь, не милосердие, не какие-либо иные благие чувства, а правильно понятый эгоизм есть то, что изначально побуждает человека приспосабливаться к требованиям общества, уважать права и свободы окружающих и заменить вражду и конфликты мирным сотрудничеством.

7. Великое общество

Не каждое межчеловеческое отношение является общественным отношением. Когда группы людей воюют друг с другом на полное уничтожение, борются друг с другом так же безжалостно, как они уничтожают вредных животных и растения, между воюющими сторонами наличествуют взаимные связи и отношения, но они не составляют общество. Общество это совместная деятельность и сотрудничество, где каждый участник видит в успехе партнера средство для своих собственных достижений.

Битвы, в которых первобытные орды и племена сражались за источники воды, охотничьи и рыболовные угодья, пастбища и добычу, были безжалостным истреблением друг друга. Это были тотальные войны. Такими же были в XIX в. первые стычки европейцев с аборигенами вновь открытых территорий. Но уже в первобытную эпоху, задолго до того времени, о котором существуют исторические сведения, стал развиваться другой тип поведения. Даже во время войны люди сохраняли элементы общественных отношений, установленные до этого; сражаясь против народов, с которыми ранее не имели никаких контактов, они стали брать в расчет то, что между человеческими существами, несмотря на сиюминутную враждебность, в дальнейшем возможны договоренности и сотрудничество. Войны велись для наказания врагов, но действия противников больше не были жестокими и безжалостными в полном смысле этого слова. Воюющие стороны стали уважать некоторые границы, за которые в борьбе против людей в отличие от борьбы со зверями не следует переступать. Над неистребимой ненавистью, неистовым разрушением и истреблением стал господствовать общественный элемент. Возникло представление о том, что любого противника следует рассматривать как потенциального партнера в будущем сотрудничестве, что это не следует игнорировать в ходе ведения боевых действий. Люди признали, что мирное сотрудничество является лучшим средством ведения борьбы за биологическое выживание. Мы даже можем сказать, что, как только люди осознали, что более выгодным будет сделать побежденного рабом, чем убить его, воины, еще сражаясь, стали думать о последствиях, о мире. Порабощение, вообще говоря, было первым шагом к сотрудничеству.

Воцарение идеи, что даже во время войны не каждое действие считается допустимым, что существуют дозволенные и недозволенные способы ведения боевых действий, что существуют законы, т.е. общественные отношения, общие для всех стран, даже для воюющих в данный момент друг с другом, в конце концов создало великое общество, включающее в себя всех людей и все страны. Многочисленные региональные общества были объединены в одно всемирное общество.

Воюющие стороны, ведущие войну не со звериной жестокостью, а в соответствии с человеческими и общественными правилами ведения боевых действий, отказываются от использования некоторых методов уничтожения с целью добиться аналогичной уступки со стороны своих противников. До тех пор, пока соблюдаются эти правила, между воюющими существуют общественные отношения. Враждебные действия сами по себе являются не только необщественными, но и антиобщественными. Неразумно определять термин общественные отношения таким образом, чтобы включать в него действия, направленные на уничтожение других людей и на срыв их действий[Такой терминологией пользуется Леопольд фон Визе (Wiese L. von. Allgemeine Soziologie. M??ь??nich, 1924. I. 10 ff).]. Там, где отношения между людьми направлены исключительно на причинение обоюдного вреда, нет никакого общества, никаких общественных отношений.

Общество это не просто взаимодействие. Взаимодействие, взаимное влияние существуют между всеми частями Вселенной: между волком и загрызаемой им овцой; между микробом и убивающим его человеком; между падающим камнем и предметом, на который он падает. С другой стороны, общество всегда состоит из людей, действующих в сотрудничестве с другими людьми для того, чтобы предоставить возможность всем участникам достичь свои собственные цели.

8. Инстинкт агрессии и разрушения

Некоторые утверждают, что человек суть хищник, чьи естественные врожденные инстинкты побуждают его драться, убивать и разрушать. Цивилизация, создавая неестественную гуманистическую вялость, которая отдаляет человека от его животного происхождения, пытается подавить эти импульсы и потребности. Это сделало человека испорченным хилым существом, которое стыдится своей принадлежности к животному миру и гордо называет свою порочность подлинной человечностью. С целью прекратить дальнейшую деградацию человеческого вида, необходимо освободить его от пагубного воздействия цивилизации. Цивилизация это просто изобретение неполноценных людей. Эти заморыши слишком слабы, чтобы противостоять энергичным героям, слишком малодушны, чтобы вынести вполне заслуженное наказание полным истреблением, и слишком ленивы и высокомерны, чтобы служить рабами господам. Таким образом, они вынуждены прибегнуть к хитрому паллиативу. Они извратили извечные критерии ценности, безусловно зафиксированные непреложными законами Вселенной; они распространили этику, которая называет их собственную неполноценность добродетелью, а возвышение благородных героев злом. Этот нравоучительный мятеж рабов должен быть подавлен и путем переоценки всех ценностей. Этика рабов, постыдный результат возмущения заморышей, должна быть полностью отброшена; ей на смену должна прийти этика сильных или, строго говоря, аннулирование любых этических ограничений. Человек должен стать достойным сыном своих предков, благородных хищников ушедших дней.

Подобные доктрины обычно называются социальным или социологическим дарвинизмом. Нам нет необходимости оценивать здесь уместность этой терминологии. В любом случае ошибочно применять определения эволюционный или биологический к учениям, которые беспечно охаивают всю историю человечества c того самого момента, когда человек только-только начал подниматься над чисто животным существованием своих дочеловеческих предков, как непрерывное движение к деградации и разложению. Для оценки изменений, происходящих в живых существах, биология предлагает только один стандарт: являются ли эти изменения успешным приспособлением индивидов к условиям среды и соответственно увеличением их шансов в борьбе за выживание? С этой точки зрения цивилизацию, безусловно, следует рассматривать как благо, а не зло. Она дала возможность человеку выстоять в борьбе против всех остальных живых существ, и крупных хищников, и даже более опасных микробов; она приумножила человеческие средства существования; она сделала среднего человека выше, сообразительнее, универсальнее и удлинила среднюю продолжительность его жизни; она дала человеку неоспоримое господство на земле; она во много раз увеличила народонаселение и подняла уровень жизни до высот, которые и не снились неотесанному пещерному человеку доисторической эпохи. Действительно, эта эволюция остановила развитие определенных умений и дарований, бывших некогда полезными в борьбе за выживание и утративших свою полезность в изменившихся обстоятельствах. С другой стороны, она развила иные таланты и навыки, которые необходимы для жизни в обществе. Однако биологический и эволюционный взгляды не должны возражать против такой замены. Для первобытного человека железный кулак и драчливость были столь же полезными, как знание арифметики и правописания для современного человека. Для любого биологического критерия было бы весьма произвольным и противоречивым называть естественными и соответствующими человеческой природе лишь характеристики, полезные первобытному человеку, и осуждать таланты и навыки, крайне необходимые цивилизованному человеку, как признаки деградации и биологического вырождения. Советовать людям вернуться к физическим и интеллектуальным характеристикам своих доисторических предков не более разумно, чем просить их отказаться от вертикальной походки и снова отрастить хвост.