Соперник Византии - Виктор Алексеев

- Великий князь русов Святослав предлагает нам мир и любовь с тем, чтобы мы вместе стали против греков. Я жду вашего решения.

Святослав дал знак Калокиру, и тот выступил на шаг от ряда воевод:

- Я, Калокир, патрикий, посол императора Никифора Фоки на Русь, - представился он, - прибыл в Киев с заданием императора уговорить русского князя пойти на Дунай, с тем чтобы вовлечь болгаров в войну с Русью, потому что болгары не препятствуют венграм разорять Фракию. А когда болгары и русы себя обессилят, явится с войском сам Никифор Фока, разобьет русов, а Мисию вернет Византии. Такова была задача императора в этой борьбе, и я, посол, должен был ее выполнить.

- Так почему же ты, посол, предал своего императора? - послышался голос от боляр. Калокир даже не увидел того, кто сказал.

- Никого я не предал, - гордо ответил Калокир. - Император Никифор, который меня послал, убит, его уже нет. А новому я не присягал. Я присоединился к Великому князю, чтобы вместе идти на Константинополь и лишить императорского венца Цимисхия - убийцу, узурпатора и проклятого Богом. Убив Никифора Фоку, он незаконно присвоил титул императора. Если вы присоединитесь к нам, я обещаю мир, и Византия больше никогда не будет претендовать на Мисию, она останется за болгарами на вечные времена.

Наступила долгая, даже затянувшаяся пауза.

- Ты что, сам хочешь стать императором? - вдруг послышался голос еще одного болярина.

Калокир повернулся к спрашивающему, но не успел сказать. Заговорил Святослав:

- Я не хотел воевать с Болгарией, а тем более с империей. В Болгарию я шел, чтобы договориться о мире и любви, но царь Петр не стал отвечать на мой ряд, надеясь на Византию, которая и предала вас. Вот и получилось - мы воюем, не зная зачем.

Святослав заметил, как многие болгары стали спорить друг с другом, даже размахивать руками, и понял, что единомыслия и единогласия сейчас не добиться. Потому он сказал:

- Я ухожу в Доростол, потом буду в Переяславце. Там я буду ждать ваших послов и подписания хартии.

Он встал и вышел, за ним покинули палату все воеводы.

Святослав попросил зажечь свечи на столике. Темнота обрушилась сразу и помешала ему внимательно рассматривать оружие. Короткий, с широким лезвием и очень удобной костяной ручкой нож очень понравился князю. Он легко входил в кожаные ножны и двумя застежками крепился на поясе. Но для войны был непригоден, разве только для охоты. Слишком короткий. Сабля явно арабская, отделанная золотом и каменьями, в красивых ножнах, также отделанных золотыми резными пластинами и камнями - рубинами и сапфирами. Такой саблей можно красоваться лишь на выходах и парадах, а не воевать. Святослав любил оружие скромно отделанное, но крепкое и надежное. Поэтому он саблю попробовал изогнуть, она еле поддавалась. Видимо, все-таки хрупкая, подумал он и отложил в сторону. Хороший подарок будет Ярополку, решил он, красивая. В комнату заглянул воин из охраны и сказал:

- Великий князь, тут две монашки к тебе просятся.

- Что им надо? - спросил князь.

- Не говорят, просятся к тебе.

- Ладно, приведи их.

Святослав убрал оружие, просто побросав его на диван, и, оглядевшись, приказал слуге:

- Скажи, чтобы зажгли еще свечи.

Пришли служки, вставили в стенные подсвечники зажженные свечи, и тут же появились женщины, обе в черном одеянии и с закрытым лицом, только глаза были не прикрыты. Но Святослав сразу понял, что одна из них уже пожилая, другая очень юная, даже похожая однотонная одежда не могла скрыть их возраст. Они поклонились, ища на стенах икону или какой образок, но ничего не увидели. Они просто перекрестили себя, и старшая по-славянски стала говорить:

- Спаси, отец родной, невмоготу! Обложили нас чер... -но вовремя осеклась и прикрыла рот, так что Святослав не смог понять, что произнесла.

- Сними платок и говори яснее. И ты тоже сними, - обратился он к молодой. Монашки развязали платки, но снимать не стали, потому что и так лица их открылись. Старшая продолжала:

- Все амбары пограбили, все повытаскивали, теперь монашек забижать стали. Вчера повечеру двух насиловали, это ведь любому богу противно. Охрани нас, князь!

Она вытерла обильные слезы на щеках и носу кончиком черного платка. Ей было уже лет за сорок, но была еще крепка, румяна, с крупными трудовыми руками. Другая поразила Святослава знакомой белизной лица, будто выточенного искусным мастером из мрамора. Это лицо показалось Святославу знакомым, но где он мог его видеть? Он перевел взгляд на старшую монахиню.

- А много в монастыре женщин? - спросил он.

- Сорок человек. Пятнадцать послушниц. Вот она одна из них. Эти разбойники устроили самую настоящую охоту на них. Особенно бесчинствует разноцветный пивень [125] , охотится за ней, - она показала на рядом стоявшую монахиню. - Спаси, отец родной, ведь обесчестят монастырь, - она снова заплакала.

Святослав сразу понял, о каком пивене она говорит, это безусловно был Шивон из Белобережья. Своим обликом, пестрой одеждой и балагурством он резко отличался от простых воев, но был храбр, умело бился на саблях, и вообще его отряд лучше всех показал себя при взятии Переяславца. Потому и место в Доростоле заняли удобное - у крепостной стены, напротив рынка, далее метрах в ста за большой кирпичной стеной женский монастырь.

И вдруг Святослав вспомнил. Глядя на молодую монахиню, он увидел Белобережье! Это лицо Афродиты, что лежала у храма Ахиллеса рядом с расколотым божеством. Так вот почему этот петух охотится за ней. Поссориться с Шивоном он не хотел, эти разбойники ему еще пригодятся. Потому он задумчиво сказал:

- Я поставлю охрану, а тебе, - он чуть было не сказал «Афродита», - придется расстаться с монастырем. Иначе этот петух обязательно помнет тебя. Ты согласна?

Афродита гордо вскинула голову, так что черная косынка сползла на плечи, обнажив тонкую лебединую шею, каштановые шелковые по плечи волосы, и с вызовом сказала:

- Если ты царь, то почему не можешь отрубить ему голову, как бунтучему пивеню?

Святослав не ожидал такого ярого, откровенного напора и расхохотался:

- Могу, - потом спокойно сказал он, - но не хочу. Потому что он один из лучших моих воинов. Но также не хочу, чтобы он помял тебя.

Она все больше увлекала его своей горделивой самостоятельностью, властным голосом и искрометным взглядом. Монашка на мгновение подняла черную кофту, оголив мраморный живот, и из-за пояса юбки выхватила нож, точно такой же, какой Святослав рассматривал из подарков греков.

- Вот, - сказала она, - вот что ждет твоего пивеня, если он приблизится ко мне еще раз.

- Тогда зачем ты пришла ко мне? - улыбаясь, спросил князь.

Но тут вступилась старшая монахиня. Она дернула молодую монахиню за локоть и заговорила:

- Князь, прости эту неразумную бабу. Она говорит, что зарежет этого разбойника. И зарежет. Ей не впервой. Но не дай Бог она это сделает. Они ведь сожгут весь монастырь. А с нами не знаю что будет. Настоятельница просила, и я повторяю, мало что может случиться, но если она, - монашенка снова показала на молодую, - если она сделает это, то беда будет, и кто поможет нам?

Старшая опустилась на колени и коснулась лбом пола:

- Государь, смотри на эту гречанку, она и впрямь это сделает. Ведь и в монастырь она попала за убийство какого-то жупана.

Нет, такой красотки, как разъяренная женщина эта с оголенным полумечом в руке, Святослав еще не видел. Это была впечатляющая картина. В войске у него было достаточно женщин, они очень помогали в приготовлении пищи и уходе за ранеными, сами ходили в бой, были ловкими и умелыми воинами. Но подобную, облеченную в монашеское одеяние, с широким ножом в руке, похожую на мстительную греческую богиню, он помнил только по рассказам Асмуда.

- Встань, - приказал он старшей монахине, - и слушайте! Я все могу. Монастырь охраню. А тебя не спасу, потому что ты очень красива, если не останешься здесь.

- Это мое проклятие, - выпалила она.

- Князь, я ее с благодарностью оставлю, - взмолилась старшая монахиня, - с ней одна беда!

- Помолчи, - сказал Святослав. - Как решаешь ты? - обратился он к младшей.

- Господи, спаси и сохрани! - перекрестившись, ответила она. - Но не неволь!

- Зачем? - ответил Святослав, - будешь жить с моей Манфред, рядом в комнате.

Он кликнул, и явился слута.

- Волка ко мне, - приказал князь, - срочно!

Волк явился растрепанный и явно навеселе, но делал вид, что приготовился внимательно выслушать князя.

- С нынешнего дня охранять женский монастырь будешь ты, - сказал князь. Волк хихикнул, но вовремя осекся.

- Поставишь охрану, где тебе укажет эта монахиня, - и он указал на старшую, - это моя воля. Понял?

- Понял, - кивнул Волк.

- А ты, - обратился Святослав к монахине, - пришлешь с ним простую бабью одежду. Не приемлю в моем доме монахиню.