Инженер магии - Лиланд Модезитт

Доррин наклоняет голову.

— Всего доброго, мастер Виллум.

Над северным океаном начинают собираться тучи, но они сулят лишь легкое похолодание.

Недалеко от того места, где каменный тракт сменяется глиняным, примерно в кай за мостом лежит на боку воз. Колесо все-таки отлетело, как и предсказывал Доррин. Сено вывалилось на дорогу, и возница, костеря всех и вся, перетаскивает его к обочине.

Две другие повозки не могут разъехаться на перегороженной дороге, и брань становится еще громче и крепче.

Доррин направляет Меривен на обочину, объезжая незадачливых крикунов.

XLVIII

Двое воинов, мужчина и женщина, опередив основной отряд примерно на кай, едут по тропе вдоль южной стороны крутого откоса. Солнце висит над самым западным горизонтом. Оба молчат, прислушиваясь к хрусту ветвей редких елей и шелесту сухой травы. Над елями маячат макушки сохранивших кое-где поблекшие листья кленов.

Неожиданно мужчина предостерегающе поднимает руку. Женщина, проследив за его взглядом, видит локтях в пятидесяти почти неприметный след. Белокурый воин достает лук и открывает колчан. Женщина развязывает ремни на рукояти меча.

Из нижней купы елей доносится слабый шорох, и в этот миг оба всадника, низко пригнувшись в седлах, устремляются к деревьям.

Вылетевшая из ельника стрела едва не поражает мужчину, который прямо на скаку стреляет в ответ.

Из-за деревьев доносится стон.

Светловолосый всадник накладывает на тетиву вторую стрелу.

— Не стреляй! Не стреляй! Сдаюсь!

— Эй, малый! — кричит женщина, остановив коня. — Лучше выходи на дорогу!

— Спидларские ублюдки! — бормочет, выбираясь из-за деревьев, лысый мужчина со всклоченной бородой и пробитой стрелой правой рукой. — Паренька-то не трожьте, он ничего не сделал.

Из травы поднимается второй — совсем мальчишка.

— Надо же, баба! — удивленный парнишка смотрит на отца.

— Я солдат! — женщина высоко подбрасывает меч, и ловит его. — И могу метнуть эту штуковину так, что она проткнет тебя насквозь.

— Сука... — цедит сквозь зубы юнец.

— Меня еще не так называли. Поднимайся сюда. Где ваши лошади?

— Нет у нас никаких лошадей, — говорит паренек, глядя в сторону. Неожиданно он срывается с места и устремляется вверх по склону, но в тот же миг вдогонку ему летит брошенный рукой женщины короткий меч. Парнишка со стоном валится в траву.

— Ты убила моего сына! — орет бородач.

— Я прикончу тебя, если только дернешься! — рявкает на него светловолосый. Позади уже слышно звяканье оружия: приближается отряд.

Подобрав свой короткий меч, рыжеволосая воительница рывком ставит юнца на ноги.

— Рана на твоей ноге пустяковая, — говорит она. — Будь у меня намерение тебя убить, ты был бы уже мертв.

Вырываться бесполезно: она шире паренька в плечах, а руки ее как сталь. Сняв с пояса отрезок веревки, воительница связывает пленнику руки и подталкивает его к дороге. К подходу отряда Брид успевает связать и лысого.

— Смотри, эта стерва еще одного сцапала! — переговариваются солдаты.

— И этот здоровяк, который с нею...

— Лучше бы нам в ихние дела не встревать...

— Кого это ты отловил, Брид?

— По-моему, это те двое, которые напали на того кертанского купца. Их лошади где-то там, за рощей. Если покараулишь пленных, я поеду взгляну.

Согласный кивок командира отряда — и Брид направляет лошадь по узкой тропе. Кадара смотрит вниз, на нетвердо стоящего на глине юнца, а потом, достав из седельной сумы тряпицу, перевязывает ему рану.

За спиной у нее судачат солдаты:

— Глянь-ка, в этой дикой кошке есть что-то человеческое...

— Кадара, это всего лишь разбойник, — урезонивает ее один из них. — Его все равно вздернут.

— Его-то за что? Он еще мальчик! — восклицает разбойник постарше.

— Он пособничал тебе в ограблении торговца и нападении на кертанского купца, — холодным голосом говорит командир отряда. Он изрядно устал. — Этого более чем достаточно для виселицы.

Заслышав стук копыт, солдаты поворачиваются к тропе и видят Брида, ведущего двух костлявых, навьюченных мешками кляч.

— Похоже, тут кое-что из пожитков ограбленного торговца.

— Хорошо. Сажайте этих бездельников на их кляч.

Спешившись и вручив поводья Кадаре, Брид почти без усилий усаживает лысого разбойника на одну лошадь, а юнца на вторую.

— Ну и бык, сожри его демон...

Солнце касается горизонта. Ветер усиливается.

— Едем обратно, — приказывает командир, поворачивая черного мерина. — Мы должны доставить разбойников в Бирину, а уж тамошний судья повесит их как положено, по закону. Кадара, Брид, будете замыкающими.

Двое с Отшельничьего пристраиваются позади отряда.

— Ну а вы, — обращается к пойманным командир, — постарайтесь не свалиться с лошадей. Я скорее вздерну вас сам, чем оставлю здесь. В конце концов, какая разница, где вам болтаться на суку?

— Проклятые спидларские выродки! — рычит лысый пленник, такой же истощенный, как и его кляча. — Выжали из нас все до капли, вы и мерзкие чародеи! Чародеи погубили всех овец, а вы забираете последние медяки за червивое зерно! Дерьмовые...

— Заткнись! — рявкает командир.

Связанный парнишка с тоской смотрит назад, в сторону Галлоса.

— Больше тебе там не бывать, — бормочет солдат с рукой в лубке.

Брид с Кадарой переглядываются и придерживают лошадей, поотстав от всадников.

— Они умирают с голоду, — тихонько говорит Брид.

— Именно этого и добивается Фэрхэвен. К концу зимы будет еще хуже.

— Чем больше мы будем вешать...

— А не станем вешать, так никто не сможет ездить по дорогам.

Брид качает головой. Кони несут всадников к Бирине, к их лагерю и резиденции судьи.

XLIX

Белое свечение окружает рослого, стройного человека, который размашистым шагом пересекает центральную площадь, направляясь к башне.

— Он явился, чтобы потребовать амулет, Стирол, — говорит рыжеволосая женщина в белом облачении, глядя на Высшего Мага. — Разбирайся с этим сам.

— Как я понимаю, ты не хочешь, чтобы он узнал о твоем визите ко мне?

— Если он удосужится выяснить что да как, я не смогу этого скрыть, но ему и в голову не придет ничего узнавать, — произносит Ания преисполненным иронии тоном. — Он ведь могущественнейший из Белых, а я всего-навсего женщина.

— «Всего-навсего»? Ну, Ания, сомневаюсь, чтобы кто-нибудь здесь так думал о тебе...

— Кроме Джеслека, считающего себя чрезвычайно могущественным и мудрым.

— Он действительно весьма умен и могуч.