Орел приземлился - Джек Хиггинс

— Господин полковник, пожалуйста… — хрипло попросил Хофер. На глазах его были слезы.

Радл достал еще один стакан, наполнил его и протянул Хоферу:

— Давайте тост. За что выпьем?

— Бог знает, господин полковник.

— Тогда я вам скажу. За жизнь, Карл, за дружбу и надежду, — он криво улыбнулся. — Знаете, какая мысль мне только что пришла в голову? Что рейхсфюрер, весьма возможно, ничего об этих вещах не знает. А, ладно…

Он запрокинул голову и осушил стакан одним глотком.

Как и у большинства старших офицеров в Скотланд-Ярде, у Джека Рогана была в кабинете небольшая раскладушка на случай, если воздушные налеты превращали возвращение домой в проблему. Когда в среду он возвратился с еженедельного координационного совещания руководителей секции спецслужбы, был уже почти полдень. На его походной кровати спал Грант.

Роган выглянул в коридор и велел дежурному полицейскому приготовить чай. Затем он дружески пнул Гранта и подошел к окну, набивая трубку. Туман был гуще обычного. Настоящий лондонский, особенный, как когда-то правильно назвал его Диккенс.

Грант поднялся, поправляя галстук. Костюм его был измят, а сам он небрит.

— Дьявольский путь назад. Туман действительно невообразимый.

— Чего-нибудь добились?

Грант открыл портфель, взял папку и одну карточку из нее положил на стол Рогану. К ней была прикреплена фотография Лайама Девлина. Выглядел он на ней старше, чем в жизни. Внизу карточки значилось несколько имен.

— Это Мерфи, сэр.

Роган тихо свистнул:

— Он? Вы уверены?

— Рубен Гарвальд уверен.

— Но это же бессмыслица, — сказал Роган. — Последнее, что я о нем слышал, это что у него были неприятности в Испании, поскольку он сражался не на той стороне. Приговорен, к пожизненным каторжным работам.

— По-видимому, нет, сэр.

Роган вскочил и подошел к окну. Минуту он стоял там, засунув руки в карманы.

— Знаете, он один из главарей движения. Встречаться мне с ним не приходилось. Всегда окружен таинственностью. Ну во-первых, все эти чертовы вымышленные имена.

— Судя по досье, он учился в Тринити колледже, что для католика необычно, — сказал Грант. — Специализировался в английской литературе. Это уже ирония, если он член ИРА.

— Такие эти чертовы ирландцы. — Роган повернулся, постукивая пальцем по виску. — Какие-то бешеные с рождения. Все у них не как у людей. Ну посудите сами: дядя — священник, сам окончил университет — и во что превратился? Самый хладнокровный убийца в движении со времен Коллинса и его группы.

— Ладно, сэр, — сказал Грант. — Что будем делать?

— Прежде всего свяжемся со спецслужбой в Дублине. Посмотрим, что у них есть.

— Потом?

— Если он здесь легально, то должен быть зарегистрирован в местной полицейской части, где бы то ни было. Регистрационная форма для иностранцев плюс фотография…

— Которые затем передаются в отделение, к которому полицейская часть относится.

— Точно, — Роган ударил по столу. — Я уже два года требую, чтобы нам передавали их сюда в центральный архив но, поскольку здесь работают почти три четверти миллиона ирландцев, никто не хочет с этим связываться.

— Значит, надо разослать копии этой фотографии во все городские полицейские части и отделения графств, чтобы там просмотрели все регистрации. — Грант взял карточку. — На это уйдет много времени.

— А что еще можно сделать? Поместить фотографию в газетах и написать: «Кто видел этого человека?» Я хочу поймать его, а не спугнуть.

— Конечно, сэр.

— Займитесь этим. Даю «зеленую улицу». Объявите внеочередным делом госбезопасности, что заставит этих типов шевелиться.

Грант вышел, а Роган взял досье Девлина, откинулся на стуле и начал читать.

В Париже полеты были отменены. Туман сгустился такой, что когда Радл вышел из зала отправления в Орли, он не увидел своей руки перед лицом. Он зашел к дежурному и спросил о прогнозе.

— К сожалению, господин полковник, если судить по последней метеосводке, никаких полетов до утра. Честно говоря, даже утром может быть не лучше. Думаю, этот туман может продержаться несколько дней. — Он любезно улыбнулся: — Одно хоть хорошо, что он держит томми дома.

Радл принял решение:

— Мне абсолютно необходимо быть в Роттердаме не позднее завтрашнего дня. Где автобаза?

Десять минут спустя он держал директиву фюрера перед носом пожилого капитана транспортных войск, а через двадцать минут выехал из ворот аэропорта в большом черном закрытом «ситроене».

В этот момент в гостиной Джоанны Грей сэр Генри Уиллафби играл в карты с нею и отцом Верекером. Он выпил больше, чем, возможно, было ему полезно, и пребывал в очень хорошем настроении.

— Ну-ка, ну-ка, у меня был королевский марьяж, а теперь несколько козырей.

— Это сколько? — поинтересовался Верекер.

— Двести пятьдесят, — сказала Джоанна Грей. — Двести девяносто с королевским марьяжем.

— Минуточку, — сказал Верекер, — он взял королеву десяткой.

— Но я же объясняла, в этой игре десятка выше королевы.

Филипп Верекер с неудовольствием покачал головой:

— Бесполезно. Я никогда не пойму эту проклятую игру.

Сэр Генри восторженно засмеялся:

— Игра джентльменов, мой мальчик. Аристократ среди карточных игр. — Он вскочил, опрокинув стул, и поднял его. — Можно я еще выпью, Джоанна?

— Конечно нет, мой дорогой, — смеясь ответила она.

— Вы сегодня, похоже, довольны собой, — заметил Верекер.

Сэр Генри, стоя спиной к огню, широко улыбнулся:

— Да, Филипп, и причина вполне уважительная. Не знаю, почему бы не рассказать и вам, — вдруг вырвалось у него. — Все равно скоро узнаете.

«Господи, старый дурак». — Тревога Джоанны была неподдельной. Она быстро произнесла:

— Генри, вы считаете, что следует рассказать?

— А почему нет? — спросил он. — Если я не могу доверять вам и Филиппу, то кому же доверять? — Он обернулся к Верекеру. — Дело в том, что в субботу на уик-энд приезжает премьер-министр.

— Господи, я, конечно, слышал, что он выступает в Кингс-Линне. — Верекер был поражен. — Честно говоря, сэр, я не знал, что вы знакомы с мистером Черчиллем.

— Я не знаком, — ответил сэр Генри. — Дело в том, что ему хотелось бы провести спокойный уик-энд и немного порисовать, перед тем как возвращаться в город. Естественно, он слышал о садах Стадли, да и кто не слышал? Разбиты в год Армады. Когда с Даунинг-стрит связались со мной и спросили, может ли он у меня остановиться, я был в восторге.

— Естественно, — сказал Верекер.

— Конечно, жителям деревни ничего не надо знать, пока он не уедет. Меня об этом просили в высшей степени настоятельно. Знаете, безопасность. Излишняя осторожность не помешает. — Сэр Генри был очень пьян и слова произносил невнятно.

Верекер сказал:

— Полагаю, при нем будет многочисленная охрана.

— Отнюдь. Хочет как можно меньше суеты. С ним будет три или четыре человека. Я приказал, чтобы взвод моих ребят из местной обороны охранял поместье по периметру, пока он будет здесь. Даже они не знают, в чем дело. Считают, что это учение.

— Правда? — спросила Джоанна.

— Да. Я еду в субботу в Кингс-Линн встречать его. Мы приедем на машине. — Сэр Генри рыгнул и поставил стакан. — Послушайте, можно мне выйти? Что-то мне нехорошо.

— Конечно, — сказала Джоанна Грей.

Сэр Генри подошел к двери, обернулся и приложил палец к губам:

— Теперь молчок.

После его ухода Верекер сказал:

— Это новая страница в истории.

— Право, сэр Генри ведет себя очень плохо, — посетовала Джоанна. — Предполагалось, что он не должен был говорить ни слова, и тем не менее при подобных же обстоятельствах, когда выпил лишнего, рассказал мне все. Естественно, я считала себя обязанной молчать.

— Конечно. Вы были совершенно правы. — Верекер встал и потянулся за своей палкой: — Лучше я отвезу его домой. Он не может вести машину.

— Чепуха, — она взяла его под руку и подвела к двери. — Ведь вам придется идти домой за машиной. В этом нет необходимости. Я его отвезу.

Джоанна помогла Верекеру надеть пальто.

— Вы уверены?

— Конечно, — Джоанна поцеловала Верекера в щеку. — С нетерпением жду встречи с Памелой в субботу.

Он ушел, прихрамывая. Она стояла в дверях и слушала, как удаляются его шаги. Было тихо и спокойно, почти так же, как в вельде, когда она была девочкой. Странно, но она уже много лет об этом не вспоминала.

Джоанна вернулась в дом и закрыла дверь. Сэр Генри появился из туалета и нетвердыми шагами подошел к креслу у камина.

— Пора ехать, милая.

— Чепуха, — сказала она. — Всегда есть время выпить еще.

Она налила в его стакан на два пальца виски и села на ручку его кресла, нежно поглаживая его шею.