Ищущий убежища - Бернард Найт

— Тоже мне, суд! — пробормотал Гвин. — Все зависит от того, кто у вас в друзьях.

Губы Джона были так плотно сжаты, как скобы капкана. Его удивил не столько фарс, свидетелем которого он только что стал, сколько та легкость, с которой были отметены все

доказательства, — никто даже не удосужился сделать вид, что всерьез рассматривает возможность виновности Болдуина. Их бесцеремонность оказалась еще более наглой, чем он ожидал. Но он, обладая бульдожьей хваткой, отнюдь не собирался мириться с поражением.

— Еще не все потеряно, Гвин. Мы еще посмотрим, чья возьмет.

Джон отказался принять спокойное отношение жены к событиям вокруг дела де Бонвилля. Из непримиримого противника недельной давности она превратилась в рассудительного партнера по дому, но не в сторонника. Бесцеремонное вторжение шерифа со свитой в их жилище накануне вечером расстроило ее гораздо меньше, чем предполагал Джон. Он боялся, что жена тоже может обернуться против него и встать на сторону брата. Однако Матильда не обмолвилась ни словом — ни критикуя его, ни поддерживая. После фиаско с судом над Болдуином коронер ожидал, что супруга напустится на него, называя глупцом, который только воду мутит, и возвращался домой из замка с некоторой опаской. К его удивлению и благодарности, Матильда довольно сдержанно спросила, как же на самом деле обстоят дела.

Когда Джон объяснял жене, в чем состоят доказательства виновности сквайра Болдуина, у него сложилось впечатление, что она разрывается между лояльностью по отношению к брату и верностью королевской короне и своему законному мужу, с которым неразрывно был связан ее собственный статус. Если он падет, ей тоже не удержаться в верхах. Отсюда коронер сделал вывод, что Матильда благоразумно оценивает сильные и слабые стороны каждого противника, вероятно, намереваясь присоединиться к потенциальному победителю. С тех пор, как она допустила его к себе в спальню, он вел себя с чрезвычайной осмотрительностью, не желая давать повода для нового раскола в отношениях между ними. И все же допуск в спальню был чисто формальным: удобный матрас и крепкий сон, но не супружеские обязанности.

Чувствуя, что ему приходится шагать по тончайшему льду, после ужина Джон извинился за то, что вынужден оставить ее, пояснив, что ему необходимо поговорить с Томасом де Пейном о назначенных на завтра повешениях.

Матильда оставила его объяснения без комментариев и молча поднялась в свои покои, отдав себя в распоряжение Люсиль, которая занялась укладкой волос хозяйки для предстоящего на следующее утро торжественного служения в церкви Святого Олава.

Как только жена скрылась за дверью, Джон, набросив на плечи тяжелый плащ, торопливо зашагал по Айдл-лейн к таверне «Буш».

Вечер был в самом разгаре, поэтому он поднялся по деревянной лестнице прямо в спальню Несты, по пути заговорщицки подмигнув колченогому Эдвину. Коронер знал, что старый подручный обязательно сообщит соблазнительной хозяйке таверны о его прибытии, а сам тем временем с удовольствием растянулся на ее кровати, глядя в потолок и дожидаясь, пока у Несты появится свободная минутка, чтобы подняться наверх. Однако по причине того, что пришел он тайком, стараясь не попадаться на глаза лишним людям, Джон не заметил, что среди толпы в главном зале находились не только Гервез и Мартин де Бонвилль в компании Болдуина из Бира, но и Гвин из Полруана, который, в отсутствие жены, по-прежнему беспечно тратил пенс в день на то, чтобы как-то прокормиться.

Троица из Питер-Тейви собиралась остаться в таверне на ночлег, последовав совету Ральфа Морина, заявившего, что лучше «Буша» таверны в Эксетере не сыскать. Разумеется, отправляться на ночь глядя через Дартмур было бы глупо, поэтому отъезд был отложен до утра следующего дня.

Они сидели за столом рядом с плетеной камышовой перегородкой, за столом, тем самым, за которым часто отдыхал Джон де Вулф. Гервез и его сквайр поглощали блюда и напитки с аппетитом, который, учитывая совсем недавнюю трагическую кончину, трудно было счесть приличествующим.

Юный Мартин, бледный и растерянный, лишь для виду ковырялся в еде. Когда к ним приблизился подручный, младший брат встал и направился к ведущим на верхний этаж ступенькам, очевидно, решив улечься спать.

Эдвин, вращая закрытым бельмом бесполезного глаза, ковылял между столами, собирая пустые кувшины. Однако коварства и хитрости в нем было гораздо больше, чем могло показаться с первого взгляда. По сути, для Несты он являлся настоящим офицером разведки, чуя назревающие неприятности задолго до того, как перебравшие пива посетители затевали драку или принимались бить скудную мебель таверны.

Проходя мимо стола, за которым сидели де Бонвилль со своим сквайром, он ненадолго задержался, чтобы убрать пустые кувшины и вытереть пролитое пиво. Может, его былое зрение и пришло в негодность, однако острый слух с лихвой компенсировал этот недостаток. Эдвин возился у стола, ловя каждое оброненное слово, до тех пор, пока Гервез не поднял на него подозрительный взгляд. Старику пришлось ретироваться. В дальнем конце комнаты он выгрузил свою ношу в ведра с подогретой водой и принялся наполнять новые кувшины элем и сидром из стоящих на клиньях у стены бочек. Тут появилась Неста, как всегда расторопная, на бегу раздающая налево и направо указания кухарке и двум служанкам, чтобы те пошевеливались, так как нужно было обеспечить едой и одеялами все возрастающее количество остающихся на ночь гостей.

— Сэр Джон прибыл, хозяйка. Поднялся прямо наверх, — доложил старик.

Неста обрадовано кивнула, обрадованная этой новостью, но была сейчас слишком занята, чтобы присоединиться к коронеру. Эдвин же помедлил, затыкая пробкой отверстие в ближайшей бочке, и негромко добавил:

— И еще… те джентльмены, что за перегородкой… что-то там нехорошее творится.

— Что за загадки ты загадываешь, старик? Эдвин поскреб затылок костлявыми пальцами.

— Они прикусили языки, когда им показалось, будто я подслушиваю, — проскрипел он. — Это те самые люди, с которыми коронер сегодня имел дело в Шайр-Корт. Что-то здесь не так — по-моему, они что-то затевают или скрывают.

Рыжеволосая женщина на минутку задумалась, устремив взгляд через большой, заполненный людьми зал. Затем одна из служанок окликнула ее, и Несте пришлось вернуться к своим обязанностям.

— Держи ухо востро, Эдвин. И предупреди Джона, если что-нибудь прояснится.

И она умчалась по своим делам.

Глава восемнадцатая,

в которой коронер Джон удивляет шерифа

Время близилось к полуночи, когда коронер окликнул стражей замка Ружмон, чтобы те открыли ворота и впустили его. Даже в том возбужденном состоянии, в котором он пребывал сейчас из-за неожиданного развития событий, у него хватило благоразумия забежать домой на пути от таверны «Буш» к замку и сообщить Матильде, что этой ночью ему предстоят неотложные дела, а потому он вернется домой лишь рано утром. Он предусмотрительно умолчал о том, что дела имели отношение к таверне Несты; кроме того, по его взбудораженному виду Матильда поняла, что муж действительно занят делом, а не ищет предлог провести очередную ночь в постели с какой-нибудь потаскушкой, и потому лишь сонно кивнула в ответ.

Оказавшись во внутреннем дворе замка, Джон, при ярком свете полной луны, поспешил к центральной башне и вновь криком разбудил двух сонных стражей, требуя, чтобы его пустили внутрь.

— Через несколько минут сюда подойдут еще несколько человек, — предупредил он, поднимаясь по внешней лестнице к входу на первый этаж.

Пройдя в помещение, Джон преодолел два пролета узкой винтовой лестницы, встроенной в толстую стену, и оказался в приемной рядом с обителью своего шурина. На низенькой кровати на колесиках храпел, словно самец тюленя, управляющий шерифа, и когда коронер растолкал его, тот вскочил, дрожа в одной ночной сорочке, решив спросонья, что замок подвергся нападению. В неверном свете одинокой сальной свечи, стоящей в чаше на столе, поджарая фигура Джона напоминала привидение из ада, и управляющий долго не мог признать коронера.

— Я должен повидать твоего хозяина — немедленно! — произнес Джон тоном, от которого остатки сна мгновенно улетучились из глаз слуги.

— Да, но… это не очень удобно, — промямлил управляющий, мелкий слуга средних лет, занимавшийся гардеробом, едой и развлечениями де Ревелля.

— К черту удобства! — зарычал Джон и, оттолкнув дрожащего слугу, прошел прямо в спальные покои шерифа. Постучав для порядка, он, не дожидаясь ответа, толчком распахнул тяжелую дверь и ворвался в тускло освещенную двумя стоящими в изголовье кровати свечами комнату.

В ту же минуту с большого матраса на полу раздались протестующий крик и приглушенный визг. Обнаженный до пояса бородатый мужчина резко поднялся в сидячее положение, но Джон успел заметить голову и голые плечи женщины. О ее профессии красноречиво свидетельствовали ярко накрашенные губы, — она даже отдаленно не напоминала леди де Ревелль, ненавидевшую официальную резиденцию мужа в эксетерском замке, проводившую большую часть времени в их поместье в Тивертоне.