Телепортация - Марк Арен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Она обратилась к нему, немало его удивив, с тем, чтобы он просчитал ее вычисления, естественно, не выдавая самой сути вопроса. Как-никак компьютеры в их в институте были круче ее «персоналки», поэтому расчеты там должны были получиться точнее.
– Просчитал я твоего «крокодила» (так они называли наиболее заковыристые уравнения). Космической точности я тебе не обещаю, но 95 инженерских процентов по старой памяти сделал. Точнее не могу, не обессудь. Так устроит?
– Вполне. Диктуй, что у тебя вышло.
– Что значит «диктуй», мы с тобой чай не в каменном веке. Выслал тебе на е-мейл – йелектрическу чудо-почту. Хватай там хвайл.
– Геннадий, выручил, спасибо, – ответила ему в тон она, открывая почту.
– Да пожалуйста, а вот если мне там возжелается монографию тиснуть или учебничек – посодействуешь?
– О чем речь, академик.
– Твои слова да академикам в уши… ладно, не буду отрывать… Давай, не пропадай…
В ухо ударили короткие гудки отбоя. Она на ощупь положила трубку на место. Все ее внимание было поглощено колонкой цифр, которые пришли в его письме.
Она подставила полученные данные в финальное выражение, просчитала. Проверила методом Лейбница, без цифровых данных, только с измерениями. Все сошлось. Значит…
Она еще раз все просчитала. Потом, переведя конечную цифру в дни и часы, сверила результат с календарем…
– Любонька, какими судьбами! – воскликнул Андрей Петрович, встречая ее на пороге, и вдруг осекся. Улыбка сползла с лица. – Что… что-то случилось?
Сглотнув застрявший в горле горький ком, она только кивнула.
– Так, спокойно, спокойно. Садись сюда и рассказывай, я тебя чаем напою, холодным, правда, зато с малиновым листом, это очень для сердца полезно… Будешь чай?
Она отказалась и, судорожно вздохнув, начала свой рассказ.
Андрей Петрович слушал не перебивая.
– …Вот. Получается, сегодня четвертое, значит пятое – и с пятого на шестое. Аккурат к его дню рождения и выходит…
– Ну, Любонька, это как сказать. Праздник-то да, но он по новому стилю шестое, а по-старому, если мне память не изменяет, то это двадцать четвертое мая…
– А когда вы его встретили там, в «обезьяннике»?
– Какое было число?
Люба кивнула.
– Двадцать четвертое, – проговорил Андрей Петрович, задумчиво отхлебнув из чашки. – Точно, был понедельник, двадцать четвертое мая…
– Что ж, получается, что я не напутала с расчетами, – отстраненно проговорила она, глядя не мигая в одну точку.
– Дела-а-а, – протянул старик, – но почему тогда он на себя не очень похож?
– А где вы его когда-нибудь видели, чтобы знать, похож он или не похож? – вздохнув, спросила она.
– Ну как же, портреты, – ответил Андрей Петрович.
– Художник не фотограф, – покачав головой, сказала она, – он не передает портретного сходства. Он изображает человека, каким видит. А черты Пушкина для живописцев были почти неуловимы, летучи, изменчивы и туманны, как облака. И только его арапская родословная неизменно оставляла свой след на полотнах…. – Что делать, Андрей Петрович, что делать? – совсем по-девчоночьи беззащитно спросила она.
– Если принять твою гипотезу как рабочую, то попал он сюда с дуэли, – задумчиво произнес Андрей Петрович. – Потому что, когда его арестовали, при нем был пистолет. И еще он говорил мне о каком-то деле, которое у него было в лесу. А какие дела могли быть там? Вероятнее всего, дуэль. Дальше, когда я спросил, какой сейчас год, он ответил: «1837-й». Значит, то была последняя дуэль, на которой его смертельно ранили. Но поскольку он жив, здоров и даже не ранен, возникает резонный вопрос: кого же ранил 12 дней назад Дантес?
– Еще не ранил, – отрешенно сказала она.
Старик вопросительно посмотрел на нее.
– За двенадцать дней в нашем времени в прошлом пролетел только миг. Его отсутствия в лесу пока еще никто там не заметил. Человеческий глаз не в состоянии различить события короче одной десятой секунды; на этом ведь зиждутся многие фокусы. И я предположила, раз его отсутствия там никто не заметил, – а ведь ни один из свидетелей дуэли даже не обмолвился о том, что Пушкин на какое-то время из виду исчез, то это означает только одно— он отсутствовал там не более одной десятой секунды. Поэтому его короткого исчезновения никто и не заметил. Осталось только сделать расчеты и выяснить, сколько времени пройдет у нас за эту десятую долю секунды. Так я узнала, когда он вернется назад.
– Но как он здесь оказался? – спросил ее Андрей Петрович.
– Есть гипотеза, что путешествовать во времени можно благодаря таинственным тоннелям, так называемым кротовым норам, – сказала она. – После того как Артем Юров вместе с испанцами опубликовал в журнале Nucl. Phys. статью о создании такой норы в лабораторных условиях, путешествие во времени из разряда фантастики перешло в ранг сенсаций.
– Машина времени… – задумчиво сказал Андрей Петрович.
– Андрей Петрович, скажите… – слез не было, но голос дрожал, – а если его… его предупредить о том, что… что противник схитрит и выстрелит за шаг до барьера. Чтобы он… чтобы он опередил Дантеса и выстрелил раньше.
– Это бессмысленно. Что было, то уже было. Историю не изменить. Мы же знаем, что Дантес его ранил, – покачал головою старик.
– Яа-а-асно, – вздохнула она, – значит, нужно готовиться к его возращению. Одеть в одежды, вернуть прежний вид…
– Любонька, ты не переживай, – погладил он ее по руке, – я все сделаю… Только вот боюсь, что денег… сколько-то понадобится… Чтобы одежду его вернуть и оружие.
– Это не проблема, Андрей Петрович, это решаемо, – сказала она. – Вы мне вот что скажите, ему говорить? Или… не надо?
– Девочка хорошая моя. – Он вдруг совершенно неожиданно для себя подошел к ней и обнял, прижал к себе, провел ладонью по волосам. – Предупреди. Все должно быть так, как должно быть…
– Даже если будет наоборот, – всхлипнула она и улыбнулась ему, хоть слезинки – две капельки – прочертили мокрые полоски по щекам.
– И вот еще что, – начал было Андрей Петрович, но его вдруг прервал резкий телефонный звонок.
– Да, понятно, оставайтесь на месте. Еду, – проговорила Люба в трубку совершенно другим уже – собранным, серьезным, начальственным тоном.
– Андрей Петрович, – резко поднялась она, – машину я за вами пришлю. Шофер и охранник будут в полном вашем распоряжении. Деньги вам, сколько скажете, выдаст Филипп Георгиевич. Я очень полагаюсь на вашу
