Пуля на закуску - Дженнифер Рардин

Я сдержала улыбку.

— Ну, это уже крайности. Но вот сохранять спокойствие придется всю дорогу.

Он кивнул — морщинки возле глаз говорили, что юмор в нем можно смирить, но убить нельзя.

— Про остальных что скажешь?

— Можешь на них положиться.

— Нет. Это ты можешь на них положиться. — Я посмотрела ему в глаза. — Грейс я доверять не могу.

— Она готова умереть за Дэвида.

— Она не терпит соперников, как матерый лось. Сам подумай, Кэм. Ее командир больше командовать не способен, только никто не может ему этого сказать. И мы все будем делать вид, будто он главный, а на самом деле распоряжаться станет кто-то другой. В том, что касается нашего задания, этим кем-то будет Вайль. Это он отвечает за устранение Колдуна. Но там, где дело идет о жизни Дэйва, распоряжаюсь я. Я это начала, я считаю, что знаю, как его спасти. Если у Грейс будут иные мысли, то инстинкт толкнет ее взять командование на себя. Я этого не допущу. Твое дело — заставить ее понять: если она не подчинится, я спорить не буду. И сомневаться не буду. Я просто ее убью.

На один миг я убрала маску и показала хладнокровного жестокого убийцу — ту свою личность, которую прячу в себе от родных, от товарищей, даже от себя. Эта женщина не слишком приятна и не особо обаятельна. Если честно, она настолько страшна, что я инстинктивно держу ее связанной по рукам и ногам, с кляпом во рту и в запертом саркофаге, в самом глубоком склепе, который только могу найти. Но она мне нужна. Она придает силы мне и моей стране — пока я держу ее на цепи. Пока что я справляюсь, но знаю, что играю с огнем. Просто надеюсь, что успею ее из себя изгнать до того, как полыхнет.

Кэм отступил на шаг, сам это заметил и встал твердо. Коротко кивнул, и губы у него сжались в нехарактерную ниточку.

— С Грейс проблем не будет.

— Это хорошо.

— Я тогда оповещу народ.

— В том, что касается Колдуна, — сказал Вайль, — мы придерживаемся прежнего плана. Но Кассандра и Бергман назначены на новый проект. Дэвида к ней во время ее работы не подпускать. Нам бы хотелось, чтобы ваша группа постаралась не вызвать у него подозрений, что их разлучают намеренно.

— Не вопрос.

Кэм посмотрел на меня, и в глазах читалась тревога, затмевающая все прочие мысли. Я знала: он хочет спросить, есть ли у моего плана шансы на успех. Но он слишком давно занимается нашим делом и слишком много видел, чтобы думать, будто я могу дать утешительный ответ. Поэтому он просто кивнул, повернулся на каблуках и вышел.

Когда мы остались без чужих, Бергман спросил очень робко:

— Ты и вправду убила бы Грейс?

Оставив в покое штору, я повернулась к своей группе лицом. Глядя в глаза каждому.

Бергман, ссутулив узкие плечи (он сутулится от любого страха, реального или воображаемого), смотрел на меня сквозь стекла очков, будто они могут защитить его от той реальности, что я сейчас на него обрушу. Кассандра с ее классическими чертами темного лица никогда не выглядит больше, чем на двадцать восемь, но бремя вековых страданий и бедствий придает ей облик древней богини. Коул таращился на меня с восхищением, грозившим перейти в зависимость. Вайль стоял рядом со мной, не касаясь меня, но я ощущала его уверенную поддержку. Когда я ее лишилась, пусть очень ненадолго, я поняла, как много она для меня значит, и это меня даже испугало. Но не настолько, чтобы от нее отказаться.

Обратилась я к Бергману, хотя мои слова были адресованы всем:

— Да, я бы ее убила, если бы сочла, что она представляет собой угрозу. Я поступила бы так с каждым, кто был бы опасен для любого из вас. Судьба моих хельсингеров послужила мне тяжелым уроком, и повторять его я не желаю. Я не потеряю ни одного члена своей группы, если будет возможность это предотвратить любым путем. Любым — это значит любым.

Вдруг я представила себе Рауля, который ждет, откинувшись на кожаную спинку кресла, чтобы я заснула, и слышит сейчас мои слова.

Любым, значит?

Он смотрит на список, который набросал в блокноте у себя на коленях, добавляет еще пару пунктов, переворачивает страницу и начинает писать всерьез.

Ну и ну.

Глава двадцать третья

— Да что же это такое, уснуть не могу!

Мне хотелось врезать кулаком по чему-нибудь. Стекло и кирпич заводского здания, мимо которого я сейчас проходила, казались подходящей целью — в широкие грязные окна была видна огромная черная машина, на которую налетали люди, вооруженные бейсбольными битами. План казался очень удачным, но прохладная рука Вайля, лежащая у меня на шее, удержала меня от участия в этом разрушении.

— Это не поможет.

— Ты себе представляешь, как я зла!

Он кивнул. Это был совершенно ужасный час. Ты думаешь, что твой план разворачивается под музыку военного оркестра, все подразделения занимают назначенные места в назначенные моменты, и тут вдруг кто-то хлопается на задницу, и глядь — кларнетист запутался в саксофоне.

Я только устроилась в койке, как пришел Коул с фотографией Делира Казими, домовладельца. Он выглядел почти как наш Колдун. Но с некоторыми различиями. Заостренность носа и подбородка. Пустота в глазах. Про этого человека я бы легко поверила, что он — террорист и почитатель трехглавого бога. Адрес указывал на Саудовскую Аравию, так что я вернулась к Вайлю и мы позвонили Питу с просьбой собрать материал. Пит не мог обсуждать этот вопрос без участия своих соратников из МО, и мы прервали разговор на те пятнадцать минут, которые ему нужны были на выяснение. Тем временем я позвонила Эви.

— Алло?

Ага, слез в голосе не слышно.

— Эви?

— Жас? Ты где?

— В Германии. У моей компании слияние с одной фармацевтической фирмой. И когда мне выпал случай объяснить наши способы маркетинга некоторым важным руководителям, я за него ухватилась. Дэйв в отпуске, так что я фактически сейчас все время с ним.

— Это же чудесно! Так вы помирились?

— Вполне. В смысле, мы не говорили про Джесси… — Я запнулась. Если Дэйв умрет с этой невыдернутой занозой, я всю жизнь буду об этом жалеть. Вряд ли я когда-нибудь смогу заставить его понять, что сделала то, что должна была сделать из любви к ней. Но все-таки… — Эви, мне очень жаль, что ты сейчас осталась там одна.

— Нет, со мной Тим и И-Джей. Я просто очень за тебя взволновалась, когда не могла найти.

Вот теперь уже и слезы. Кажется, каждый раз, как я звоню сестре, разговор заканчивается ее слезами. И что тут поделаешь?

— Ну, прости меня. — Нет, так это не прекратить. Попробуем с другой стороны: — Я могу что-нибудь для тебя сделать?

— Приезжай.