Том 3. Орлеанская дева. Эпические произведения - Василий Жуковский

Сид

(отрывок)*

Горные испанцы вместе с религиею, законами, честью и свободою предков своих визиготфов сохранили и употребление языка романского.

То были необразованные люди, характера дикого, гордые, отважные, не способные покорствовать рабскому игу.

Каждая долина была особенною малою областью.

В сих долинах властвовали графы, коим короли визиготфские вверяли наблюдение правосудия в мирные дни и предводительство народного войска во дни военные.

Когда пала монархия, сии графы были почитаемы военачальниками и покровителями народа.

Народ сей был составлен большею частию из переселенцев, покинувших свою родину, дабы среди бесплодных утесов спасти религию и законы отцов своих. Там не было отдаваемо никаких отличных почестей фортуне: под кровлею бедной хижины часто находили человека, победившего в сражении. Вероятно, что в сии времена вошла в испанские нравы сия кастильская спесь, замечаемая ныне в самых нищих.

Санхо Великий, король кастильский, в начале XI века соединил под державу свою почти все христианские области полуострова; от него зависели Астурия, Наварра и Аррагония; он первый принял титул короля Кастилиии может быть почитаем родоначальником королевских домов Испании.

При сем короле родился Дон-Родриго Диац (сын Диега), прозванный Саидом, или Сидом (господином) от побежденных им мавров. Наименованный главным военачальником армии от короля кастильского, он получил еще прозвание Кампеадора (воителя).

Замок Бивар, недалеко от Бургоса, завоеванный отцом его Дон-Диегом, был местом его рождения. С женской стороны происходит он от древних графов Кастильских. Знаменитый породою, он приобрел богатство мужеством и оружием. Подвиги его сохранились в народных песнях, или романсах, из которых здесь предлагается извлечение.

Сид в царствование короля Фердинанда

Пятерых царей неверныхДон-Родриго победил;И его назвали СидомПобежденные цари.Их послы к нему явилисьИ в смирении подданстваТак приветствовали Сида:«Пять царей, твоих вассалов,Нас с покорностью и данью,Добрый Сид, к тебе прислали».«Ошибаетесь, друзья! —Дон-Родриго отвечал им. —Не ко мне посольство ваше:Неприлично господиномНазывать меня в том месте,Где господствует ВеликийФердинанд, мой повелитель:Всё его здесь, не мое».И король, таким смиреньемСида храброго довольный,Говорит послам: «СкажитеВы царям своим, что, еслиГосподин их Дон-РодригоНе король, то здесь по правуС королем сидит он рядом,И что все, чем я владею,Завоевано мне Сидом».С той поры не называлиЗнаменитого РодригаМавры иначе, как Сидом.

Полных семь лет без успехаНеприступную КоимбруОсаждал Дон-Фердинанд.Никогда б не одолел онНеприступныя Коимбры,Крепкой башнями, стенами…Но является Сан-Яго,Рыцарь господа Христа:На коне он скачет белом,С головы до ног в доспехахСвежих, чистых и блестящих.«Сим ключом, который блещетУ меня в руках (сказал он),Завтра утром на рассветеОтопру я ФердинандуНеприступную Коимбру».И король вступил в Коимбру;И мечеть ее назвалиЦерковью Марии Девы.Там был рыцарем поставленДон-Родриго, граф Биварский.Сам король своей рукоюМеч к бедру его привесил,Дал ему лобзанье мира;Только не дал акколады,Ибо то уж для другогоБыло сделано им прежде;И, в особенную почесть,Конь в блестящей сбруе СидуПодведен был королевой,А инфанта золотыеНа него надела шпоры.

Мрачен, грустен Дон-Диего…Что сравнить с его печалью?День и ночь он помышляетО бесчестии своем.Посрамлен навеки древний,Знаменитый дом Ленесов;Не равнялись ни Иниги,Ни Аварки славой с ним.И болезнью и летамиИзнуренный, старец видитБлизкий гроб перед собою;Дон-Гормас же, злой обидчик,Торжествующий, гуляет,Не страшась суда и казни,По народной площади.Напоследок, свергнув бремяСкорби мрачно-одинокой,Сыновей своих созвал онИ, ни слова не сказавши,Повелел связать им крепкоБлагородные их руки.И, трепещущие, робкоВопрошают сыновья:«Что ты делаешь, родитель?Умертвить ли нас замыслил?»Нет душе его надежды!Но когда он обратилсяК сыну младшему Родригу,В нем опять она воскресла;Засверкав очами тигра,Возопил младой Родриго:«Развяжи, отец, мне руки!Развяжи! когда б ты не былМой отец, я не словамиДал себе тогда б управу;Я бы собственной рукоюВнутренность твою исторгнул;Мне мечом или кинжаломБыли пальцы бы мои!»«Сын души моей, Родриго!Скорбь твоя — мне исцеленье;Грозный гнев твой — мне отрада;Будь защитник нашей чести:Ей погибнуть, если нынеТы не выкупишь ее».И Родригу рассказал онПро свою тогда обидуИ его благословил.

Удаляется Родриго,Полон гнева, полон думыО враге своем могучем,О младых своих летах.Знает он, что в АстурииДон-Гормас богат друзьями,Что в совете королевскомИ в сраженье первый он.Но того он не страшится:Сын гидальга благородный,Он, родившись, обязалсяЖизнью жертвовать для чести.И в душе своей он молитОт небес — одной управы,От земли — простора битве,А от чести — подкрепленьяМолодой своей руке.Со стены он меч снимает,Древней ржавчиной покрытый,Словно трауром печальнымПо давнишнем господине.«Знаю, добрый меч, — сказал он, —Что тебе еще постыдноБыть в руке незнаменитой;Но когда я поклянусяНе нанесть тебе обиды,Ни на шаг в минуту бояНе попятиться… пойдем!»

Там на площади дворцовойСид увидел Дон-ГормасаОдного, без провожатых,И вступил с ним в разговор:«Дон-Гормас, ответствуй, знал лиТы о сыне Дон-Диега,Оскорбив рукою дерзкойСвятость старцева лица?Знал ли ты, что Дон-ДиегоЕсть потомок Лайна Калва,Что нет крови благородней,Нет щита его честней?Знал ли, что пока дышу я,Не дерзнет никто из смертных —Разве бог один всевышний —Сделать то без наказанья,Что дерзнул с ним сделать ты?»«Сам едва ли ты, младенец(Отвечал Гормас надменно),Знаешь жизни половину».«Знаю твердо! половинаЖизни: почесть благороднымВоздавать, как то прилично;А другая половина:Быть грозою горделивых,И последней каплей кровиОмывать обиду чести».«Что ж? Чего, младенец, хочешь?»«Головы твоей хочу я».«Хочешь розог, дерзкий мальчик;Погоди, тебя накажут,Как проказливого пажа».Боже праведный, как вспыхнулПри таком ответе Сид!

Слезы льются, тихо льютсяПо ланитам Дон-Диега:За столом своим семейнымОн сидит, все позабыв;О стыде своем он мыслит,О младых летах Родрига,О ужасном поединке,О могуществе врага.Оживительная радостьУбегает посрамленных;Вслед за нею убегаютИ доверенность с надеждой;Но цветущие, младыеСестры чести, вместе с неюВозвращаются они.И, в унылость погруженный,Дон-Диего не приметилПодходящего Родрига.Он, с мечом своим под мышкой,Приложив ко груди руки,Долго, долго, весь пронзенныйСостраданием глубоко,На отца глядел в молчанье;Вдруг подходит и, схватившиРуку старца: «Ешь, родитель!» —Говорит, придвинув пищу.Но сильнее плачет старец.«Ты ли, сын мой Дон-Родриго,Мне даешь такой совет?»«Я, родитель! смело можешьТы поднять свое святое,Благородное лицо».«Спасена ли наша слава?»«Мой родитель, он убит».«Сядь же, сын мой Дон-Родриго,Сядь за стол со мною рядом!Кто с соперником подобнымСладить мог, тот быть достоинДома нашего главой».Со слезами Дон-Родриго,Преклонив свои колена,Лобызает руки старца;Со слезами Дон-Диего,Умиленный, лобызаетСына в очи и уста.

На престоле королевскомВосседал король-владыка,Внемля жалобам народаИ давая всем управу.Твердый, кроткий, правосудный,Награждал он добрых щедроИ казнил виновных строго:Наказание и милостьВерных подданных творят.В черной, траурной одеждеВходит юная Химена,Дочь Гормаса; вслед за неюТриста пажей благородных.Двор в безмолвном изумленье.Преклонив свои коленаНа последнюю ступенюКоролевского престола,Так Химена говорит:«Государь, прошло полгодаС той поры, как мой родительПод ударами младогоСопротивника погиб.И уже я приносилаПеред трон твой королевскийУмиленную молитву.Были мне даны тобоюОбещанья; но управыНе дано мне и поныне.Между тем, надменный, дерзкий,Издевается РодригоНад законами твоими,И, его надменность видя,Ей потворствуешь ты сам.Государь праволюбивыйНа земле есть образ бога;Государь неправосудный,Поощряющий строптивость,Сердцу добрых не любезен,Не ужасен и для злых.Государь, внемли без гневаСим словам моей печали:В сердце женщины почтеньеПревращается от скорбиЧасто в горестный упрек».И король на то ХименеТак ответствует без гнева:«Здесь твоя печаль не встретитНи железа, ни гранита.Если я сберег Родрига,То сберег его, Химена,Для души твоей прекрасной;Будет время — будешь плакатьТы от радости по нем».

В час полуночи спокойнойТихий голос, нежный голосУнывающей ХименеГоворил: «Отри, Химена,Слезы грусти одинокой».«Отвечай, откройся, кто ты?»«Сирота, меня ты знаешь».«Так! тебя, Родриго, знаю;Ты, жестокий, ты, лишившийДом мой твердыя подпоры…»«Честь то сделала, не я».

В храме божием РодригоТак сказал своей Химене:«Благородная Химена,Твой отец убит был мноюНе по злобе, не изменой,Но в отмщенье за обиду,Грудь на грудь и меч на меч.Я тебе за мужа честиМужа чести возвращаю;Я тебе в живом супругеВсе даю, что прежде в мертвомТы отце своем имела:Друга, спутника, отца».Так сказав, он обнажаетКрепкий меч свой и, поднявшиОстрие к святому небу,Произносит громогласно:«Пусть меня сей меч накажет.Если раз нарушу в жизниМой обет: любить ХименуИ за все моей любовьюЕй воздать, как здесь пред богомОбещаюсь и клянуся!»Так свершил свой брак с ХименойДон-Родриго, граф Биварский,Славный Сид Кампеадор.

Сид во всех за ФердинандаБитвах был победоносен.Наконец для ФердинандаЧас последний наступает:На своей постели смертнойОн лежит лицом к востоку;Он в руках, уже холодных,Держит све́чу гробовую;В головах стоят прелаты,Одесную сыновья.И уже свои он землиРазделил меж сыновьями,Как вошла его меньшаяДочь Урака в черном платье,Проливающая слезы.Так ему она сказала:«Есть ли где закон, родитель,Человеческий иль божий,Позволяющий наследство,Дочерей позабывая,Сыновьям лишь оставлять?»Фердинанд ей отвечает:«Я даю тебе Замору,Крепость, твердую стенами,С нею вместе и вассаловДля защиты и услуги.И да будет проклят мною,Кто когда-нибудь замыслитУ тебя отнять Замору».Предстоявшие сказалиВсе: «Аминь». Один Дон-СанхоПромолчал, нахмуря брови.

Сид в царствование короля Дон-Санха Кастильского