Парус и буря - Ханна Мина

— Конечно, мне понятно твое желание опять уйти в море, — произнес после длительного раздумья Надим. — Но я хочу тебя спросить: хорошо ли ты все взвесил? Что тебе даст это компаньонство? Много ли ты добьешься? Вообще, к чему ты стремишься? Какова твоя конечная цель? Твой ответ я знаю заранее. Хочу, мол, плавать. Иметь свое судно и ни от кого не зависеть. Все это правильно. Твои желания мне хорошо понятны. Но ты избираешь не самый верный путь. Не лучше ли было бы тебе поработать сначала в порту, где ты смог бы заложить более солидный фундамент для своего будущего? Взяться за дело более доходное и более перспективное. Я твой друг. Желаю тебе только добра. И поэтому больше, чем кто-либо другой, имею право просить, чтобы ты стал моим компаньоном. Станешь хозяином баржи. Нужны деньги — получишь, сколько тебе надо. Можешь рассчитывать на всестороннюю мою поддержку. Встанешь крепко на ноги — сам решишь, что делать дальше. Я тебе мешать не буду. Ты сам себе хозяин. Вольная птица — лети куда хочешь. Я от тебя ответа сейчас не требую. Подумай.

И Таруси думал день, другой, третий. Над подобным предложением раньше он не стал бы столько размышлять. Сразу ответил бы «да» или «нет». А сейчас он колеблется. Все взвешивает. Не знает, на каком решении остановиться. Волнуется, нервничает. Ищет всякие лазейки, чтобы оттянуть окончательное решение. Боится ошибиться. Трудно отказаться от того, о чем все время мечтал: оставить берег, уйти в море. Но и предложение Надима тоже очень заманчивое. Тем более что он облек его еще в такую красивую форму. Мол, ты подумай, я даю только дружеский совет. А сам незаметно все нажимает и нажимает. Торопит его принимать решение.

Надим, конечно, понимал, что поставил Таруси в затруднительное положение. Может быть, и не стоило бы подвергать своего друга столь тяжкому испытанию. Заставлять его терзаться, мучиться. Пусть занимался бы тем, к чему лежит у него душа. Но тогда Надиму пришлось бы лишиться ценного союзника в борьбе с Абу Рашидом. А это его самый сильный противник. С ним не так просто разделаться. Раз он ввязался в эту борьбу, он должен довести ее до конца. Выйти победителем — это его главная задача. Таруси мог бы здорово помочь ему в этом. Уже сами по себе его популярность и авторитет представляют опасность для Абу Рашида. В нужный момент Таруси всегда сможет поднять и повести за собой моряков. Прежде чем сделать предложение, Надим тоже все взвесил. Таруси может заподозрить, что его вовлекают в компаньонство, чтобы втянуть в борьбу с Абу Рашидом. Усмотреть в этом угрозу своей независимости. Для таких опасений у него достаточно оснований. Но зато таким образом Таруси может обеспечить себе будущее. Заработать столько денег, сколько он не смог бы скопить за всю свою жизнь, если бы плавал даже на своей собственной шхуне. Такое богатство, которое ему не могло даже присниться, само просится к нему в руки.

«Надо быть круглым дураком, чтобы отказаться от такого прибыльного дела, — рассуждал Надим. — Если Таруси не примет моего предложения, то тем самым он лишь докажет, что никогда не сможет стать настоящим деловым человеком. Ради денег можно поступиться и своими мечтами».

В рассуждениях Надима была своя логика. Логика трезво мыслящего человека, который, будь он на месте Таруси, расценил бы такое предложение как благо, свалившееся с небес. Каждый принял бы его с благодарностью и признательностью.

Но всякое правило имеет исключение. Бесспорные истины могут признаваться всеми, кроме одного какого-нибудь чудака. Не всегда общепризнанная логика и веские аргументы мудрецов могут убедить влюбленного расстаться со своей любимой. Их доводы, язвительные замечания, упреки и насмешки достигают противоположной цели — подталкивают человека с еще большей настойчивостью и упрямством двигаться в направлении, обратном тому, в котором хотели заставить его идти, пусть это и чревато для него большими неприятностями и опасностями. Тот, кто дает, и тот, кто выслушивает советы, чаще всего не находит взаимопонимания, ибо каждый из них по-своему прав и одновременно в чем-то ошибается.

Надим был прав, ибо рассуждал как деловой человек. И Таруси был прав, ибо смотрел на все глазами моряка. Надим ошибался, считая, что Таруси не сможет отказаться от его предложения. Таруси в свою очередь ошибался, полагая, что Надим должен понять человека, для которого уходящая в море шхуна дороже всех барж и лодок, снующих в порту. Как они могли понимать друг друга, если говорили и думали по-разному? А раз нет взаимопонимания, не может быть и дружбы.

«Неужели, — думал Таруси, — мы разойдемся в разные стороны? Порвутся все те нити, которые, казалось, так прочно связывали нас в течение многих лет?»

И тут же отвечал сам себе: «Да, нашей дружбе придет конец. И пусть! Зачем мне такой друг, который не может и не хочет меня понять?..»

Таруси чувствовал, что он не в состоянии убедительно доказать свою правоту. Но ему очень хотелось, чтобы человек, который называет себя его другом, сам понял, что для Таруси лучше нищим плавать в море, чем оставаться на суше миллионером. Никакими словами нельзя объяснить эту его слепую любовь к морю. Каждый раз, когда он пытался говорить об этом, ему казалось, что от беспомощных и бесцветных слов тускнеют его чувства. И разговор поэтому не получался.

Море для него превыше и дороже всего. Ради того, чтобы плавать в море, он готов пожертвовать всем, чем угодно. Устранить любое препятствие, которое станет между ним и морем. Но и обижать Надима тоже не хотелось. Что ни говори, за эти годы он не раз доказывал Таруси свою дружбу. И пожалуй, ни с кем его не связывали столь прочные узы, как с Надимом. Когда Таруси лежал в больнице, первым, кого он увидел, открыв глаза, был Надим. Он постоянно чувствовал трогательную заботу и неослабное внимание, которыми тот его окружил. Все время куда-то бегал, хлопотал, ругался, защищал его интересы. Как же теперь Таруси может отказать в его просьбе? Пойти против его воли? Этим он не только обидит Надима, но и оскорбит его. А впрочем, какое ему дело до конкуренции Надима с Абу Рашидом? До соперничества квартала Шейх Захир с портом? До этой потасовки между Национальным и Народным блоками?

Поразмыслив, Таруси в конце концов пришел к выводу, что пусть не прямое, но косвенное отношение он все же имеет к тому, что происходит в порту и вообще в городе. Это касается не только Надима и Абу Рашида, но затрагивает интересы всех моряков, всего рабочего люда в городе. Имеет отношение и к настоящему и к их будущему.

«Разве я сам не моряк? Разве я не заинтересован в том, чтобы морякам жилось лучше? — рассуждал Таруси. — Вернувшись в порт, чем я гарантирован от того, что, подобно другим, не окажусь под пятой Абу Рашида? Разве я не буду подвергаться такой же эксплуатации и гнету, как и все другие? И неужели я должен смириться с этим? Закрыть глаза, будто ничего не вижу? Нет, это было бы подло и низко…»

Таруси решил повременить с ответом Надиму. Не говорить пока ему ни да, ни нет. Сделать вид, что прислушался к его совету, и попросить у него отсрочки для окончательного ответа. Мол, надо еще подумать и все взвесить.

Надим остался доволен. Значит, не все еще потеряно. Нить надежды не порвана. Семя, которое он бросил, еще не проросло, но уже пустило корешки. Теперь нужно только подождать. А через два-три месяца или, может быть, раньше он возобновит свою атаку. Пусть Таруси наслаждается пока морем, плавает, гуляет на вольном просторе. А тем временем Надим придумает, как лучше его заарканить. Можно, например, заранее распустить в порту слухи, будто Таруси дал согласие заняться перевозкой грузов и подыскивает для этого баржи. Уже одних таких слухов будет достаточно, чтобы вывести из себя Абу Рашида, заставить его понервничать…

Пусть это будет небольшой шаг. Может быть, и не по самому прямому пути. Но он сделан в правильном направлении. Он тоже приближает к намеченной цели. За ним последуют второй, третий… В конце концов Надим добьется своего. Важно то, что удалось все-таки раскачать и сдвинуть с места Таруси. Больше он не будет сидеть в своей кофейне. Уйдет в море. А из моря рано или поздно все равно вернется в порт. Это, безусловно, его победа, победа Надима.

ГЛАВА 3

Народный блок все более теснил своих противников и в Латакии, и в других городах страны. Но оба блока мало чем отличались друг от друга — как близнецы, имеющие только разные имена. Их породила одна и та же социальная среда, они ориентировались на одни и те же силы и в борьбе друг с другом прибегали к одним и тем же методам и приемам. Каждая из этих партий старалась привлечь на свою сторону как можно больше влиятельных людей в любой деревне, в любом городском квартале, захватить ключевые позиции в основных сферах общественной и экономической жизни и пробиться к власти, не брезгая никакими средствами для достижения этой главной цели.