Изгнание владыки - Григорий Адамов

— От первого облета Северной Земли, — говорил Лавров, отрезая себе кусок пирога, — почти никаких результатов и нельзя было ожидать. Что значат три машины на район в десятки тысяч квадратных километров! Настоящие поиски начнутся через два — три дня, когда на базу, в поселок, перебросят десятки полярных геликоптеров, электроэнергию и продовольствие для них и они начнут систематически, по квадратам, обследовать и море и льды, каждую складку местности. Вот увидите, все кончится хорошо. Папанинцы в свое время с примусами и керосином благополучно провели на плавучей льдине десять месяцев. А в наше время, с электроаккумуляторами, в электрокомбинезонах, Валерий там устроится с полным комфортом!.. Ну простите, я спешу: у меня в ВАРе назначено совещание. Вечером я еще заеду.

Лавров кончил обед, так и не дотронувшись до пирога. Ирина только после ухода Сергея заметила это. Побледнев еще больше, она судорожно прикусила губу: ей стало ясно, что своими бодрыми разговорами Лавров старался не только обнадежить ее, но заглушить и свою собственною тревогу…

С ярким румянцем на лице и растрепавшимися волосами, Дима неподвижно сидел в своей комнате перед странной книгой в толстом переплете.

Дима читал, смотрел и слушал повесть о жизни великою полярного исследователя и путешественника, о его смелых походах, удивительных приключениях в пустыне Ледовитого океана.

Рассказ был живо и талантливо написан. Искусно сделанные кадры визетонфильма показывали на экране, вделанном в переплет книфона, этот героический поход.

Дима забыл об окружающем. Он сжимал в пальцах регулятор движения ленты с микротекстом под увеличительной линзой на левой крышке книфона. Время от времени вступал в действие экран на плоском ящичке правой крышки, и тогда блестящие глаза Димы не отрывались от живых, захватывающих сцен визетонфильма. Вместе с героями рассказа Дима пробивался сквозь пургу, проваливался в занесенные снегом трещины льдов, тонул в снежном месиве, перетаскивая через полыньи и гряды торосов сани с грузом, отражал нападение белых медведей, охотился на тюленей, сражался с моржами, стойко выдерживал сокрушительные и грозные штурмы атакующих судно льдов.

И вот наконец вместе со всеми героическими товарищами по походу, преодолев тысячи препятствий, изнемогая от усталости, Дима добрался до твердой земли — маленького островка в огромном архипелаге. Началась томительная зимовка в землянке, похожей на звериное логовище, во мраке бесконечной полярной ночи, в вечном холоде, в постоянной борьбе с белыми медведями и вороватыми полярными лисицами. Одинокие люди, оторванные от всего мира, забытые в царстве холода мрака и мертвого молчания…

И тут вдруг Дима, побледнев, откинулся на спинку стула, глаза его наполнились слезами. Валя! Валя! Милый… родной… Ведь то же самое, может быть, и с ним! Где-нибудь в ущелье Северной Земли лежит одинокий, раненый… среди обломков машины… Брат встал в памяти как живой — высокий, широкоплечий, с бронзовым загаром на лице, веселый, всегда готовый смеяться и играть… Неужели Валя погиб? Исчез навсегда? И никогда уж не увидеть его милое лицо, не услышать его голос…

В первый раз за все эти горестные дни Дима с такой остротой и болью почувствовал всю глубину несчастья. Эта боль была так непереносима, что Дима не выдержал и, вздрагивая от плача, закрыл лицо руками.

Непрерывный шорох привлек наконец внимание мальчика. Аппарат визетонфильма продолжал работать, посылая свет на опустевший экран. Дима с мокрым лицом машинально остановил аппарат, не сводя глаз с пустого экрана. Неожиданная мысль пришла ему в голову: Валя упал где-то на Северной Земле… Надо там его искать… Только там, и как можно скорее…

Дима не мог себе дать отчета, почему он так уверен, что машина Валерия упала именно на Северную Землю, а не куда-нибудь на льды, окружающие этот архипелаг. Но он ясно представлял себе тесное, мрачное ущелье с высокими, почти вертикальными стенами, покрытыми снегом и льдом, и на дне ущелья, среди ледяных глыб, исковерканный кузов геликоптера, а в стороне, у самой стены ущелья, человека, наполовину занесенного снегом. Он мертвый, а возле сорванной двери кабины сидит Валя с окровавленным, искаженным от боли лицом, с беспомощно свисающей, как у куклы, переломанной ногой…

Ах, если бы Дима мог быть там сейчас! Он бы искал, искал без сна, без отдыха, он нашел бы Валю! Нельзя оставаться здесь, когда Валя там погибает! Сергей сказал, что первые геликоптеры сегодня вылетают в море, а завтра другие полетят над Северной Землей… Но что там, сверху, увидят, что различат, если Валя лежит в глубоком ущелье? Нужна санная экспедиция! Надо осмотреть каждую ложбинку, каждое ущелье, надо каждую минуту кричать, звать, гудеть, стрелять… Ах, если бы он сам там был, сам участвовал в этих поисках!

И вдруг Дима чуть не задохнулся от ошеломляющей мысли’ Николай Антонович! Вот кто ему поможет.

Дима стоял с запрокинутой головой, с загоревшимися глазами, словно готовый к полету.

Да, да! Березин поможет… Ира не пустит, но Березин поможет. Дима покажет всем, что может сделать мальчик тринадцати лет для родного, любимого брата. Все равно геликоптеры ничего не найдут! Потом все-таки придется искать на санях, а к этому времени он поспеет туда… Только скорей, нельзя терять ни одного дня…

Дима бросился в комнату Ирины, к телевизефону. В квартире никого нет. Никто не помешает.

Николай Антонович, конечно, поможет. Он всегда говорил с ним о путешествии в Арктику, он даже наставляет Диму, как готовиться к этому… И этот книфон об Арктике дал Диме тоже Николай Антонович. Хорошо бы с Ирой посоветоваться… да нельзя! Она во всем верит Сергею. Сергей говорит, что все кончится благополучно, она и верит. Разве она понимает что-нибудь в Арктике! И, кроме того, у нее какие-то неприятности на заводе… она такая озабоченная, грустная…

В комнате Ирины Дима торопливо настроил аппарат на волну телевизефоча Березина и нажал позывную кнопку. Экран оставался неживым, молчаливым. Дима подождал минутку и опять нажал кнопку, долго не отрывая пальца от нее.

II вдруг — о радость! — экран мягко засветился, по нему быстро пробежали волнующиеся тени и появились знакомый угол кабинета с полками книг и книфонов, со свертками визетонлент, стол, заваленный трубками чертежей, бумагами, желтовато-прозрачными листками диктописем, и бритая голова Березина над столом.

Лицо Березина, сначала серьезное вдруг повеселело, стало приветливым.

— А, Дима! Здравствуй, голубчик! Что скажешь?

— Николай Антонович! Здравствуйте, Николай Антонович! — волнуясь и торопясь, заговорил Дима. — Мне нужно… Мне обязательно нужно поехать как можно скорее. Уже каникулы кончаются… И скоро только месяц останется…