Владыка Ивери - Вадим Еловенко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я кивнул. Подошел и потрогал гладкую и холодную поверхность куба.
– Вы считаете, что это Орпенны оставили? – спросил я.
Ответил офицер разведки:
– Да, некоторые вещи именно на это указывают.
– Какие, к примеру? – спросил я, отходя от куба и наблюдая, как Игорь одной рукой возится с компьютером стационарного сканера.
– На пирамиде «А» на самом верху обнаружен их символ, – решил меня удивить разведчик.
– Но это ни о чем не говорит, – пожал плечами я, вспоминая отчеты Алекса. – На Омелле до сих пор эти символы и изделия с подобной символикой просто везде… Без труда найти можно как в пещерах, так и в городах.
– Возраст… – сказал многозначительно ученый.
– Разве для Орпеннов возраст – характеристика? – хмыкнув, сказал я. – Если так рассуждать, то и пирамиды Гиза строили не египтяне…
– Все равно… Сейчас мы точно установили, что объекту восемь тысяч девятьсот лет, – сказал ученый, все так же пытаясь нас поразить.
– Вот даже как. Даже так точно! – с сарказмом сказал я. Но, решив, что моя насмешка может обидеть ученого, я пояснил: – К сожалению, думаю, что это не Орпеннов подарок.
– Почему? – удивился разведчик.
– Орпенны не переваривают как простые фигуры, так и простые линии. То есть абсолютно не переносят. Насколько мы с Игорем в свое время выяснили. Вот такой вот куб являлся бы сильнейшим раздражителем для них. Помните военные базы класса «Куб»? Орпенны же практически в первую очередь их выводили из строя. Кубы, пирамиды, параллелепипеды и прочее можно сразу в сторону отметать – они не могут быть связаны с ними. Это не соответствует их пониманию вселенской эстетики. Но если бы вы тут обнаружили сферу, я бы подумал, что это и вправду они.
Я вспомнил, что на Матке было множество вещей, не соответствующих пониманию Орпенна о красоте и функциональности. Те же жилые палубы, по которым я носился в поисках неизвестно чего. Но там была двойная ситуация. Эти палубы служили для проживания существ, явно не имеющих родственных связей с Орпенном. Словно они были аквариумами, в которых Орпенн содержал и изучал всех своих гостей.
Зато во внешних корпусах… там все превращалось в малопонятный мне хаос округлых коридоров, полуживой автоматики, которая, приснись любому обывателю на Земле, без промедлений сделала бы его заикой. Чего стоил только один из эллингов для малых кораблей охранения. Хаотичное на мой взгляд переплетение гибких, дышащих труб, трубочек, щупалец «кранов» с тысячами немаленьких присосок на них.
Я с усмешкой вспомнил, как меня, замершего в гигантском круглом проходе в эллинг, заметил «кран» и, обхватив присоской шлем скафандра, попытался найти мне подобающее место. Минуты две он тыркался со мной, не зная, куда и как меня использовать. Потом оставил в покое, бросив на пол посреди эллинга под небольшой тушкой, похожей на головастика переростка, «пираньи» – корабля, что, прорываясь в боевое построение противника, буквально вгрызался в броневые листы ближайшего судна своими атомными резаками. И ведь стрелять по такому было нельзя. В случае большого количества повреждений или прогноза неминуемой гибели «пиранья» с превеликим удовольствием подрывала свой реактор. Брошенный «краном», я впервые тогда рассмотрел вблизи эту «головную боль» нашего флота.
Почему от меня отстал механизм, я даже не рассуждал. Может, получил команду от компьютера Матки или от самого Орпенна, а может, просто сдался, посчитав меня мусором и оставив уборщикам. Но, стоя под зависшими в «коконах» кораблями, я навсегда усвоил, что наши стреловидные формы кораблей не могут вызывать у Орпенна каких-либо положительных чувств. Все его суда, представшие перед моим взором, отличались чем угодно, но только не углами и не прямыми линиями.
Вообще оставалось загадкой, почему в знаке, которым они одаривали тех, с кем вступали в контакт, всегда использовался треугольник. Ну, каплю воды или жидкости наши ученые всегда объясняли символом жизни, но треугольник не могли объяснить даже они. Все их объяснения выглядели как попытка угадать мелодию с одной ноты. Бестолковые и не имеющие под собой ничего разумного предположения.
– Тогда что это, по-вашему, может быть? И что это за материал? – спросил разведчик, отрывая меня от воспоминаний.
Я честно сказал, что не знаю. Но есть возможность узнать.
– Как? – удивился служака.
– Спросить самих Орпеннов, – сказал я буднично. – Тем более что представитель эскадры меня пугал Маткой, где-то неподалеку болтающейся.
– И как вы себе это представляете – спросить их? – поинтересовался разведчик. – Насколько мне известно, для вас это несколько проблематично. Вам там вроде мозги промывают каждый раз?
– Ничего. Главное, они поймут, чего мы от них хотим, – заверил я его. – А головную боль и беспамятство мы потерпим.
Игорь только усмехался, слушая наш разговор.
– А если они захотят изъять этот предмет? – обеспокоенно спросил разведчик.
– Ну и пусть, если захотят, – спокойно сказал я. – У меня есть стойкое ощущение, что вы его не взломаете.
– Глупости, – уверенно сказал ученый. – Нельзя сегодня отдавать то, что мы не можем понять. Завтра мы уже, может быть, проникнем внутрь.
– М-да? – Я вздохнул и попытался урезонить его: – Структура этого материала спокойно меняет саму себя как хочет. Теперь представьте, о каком порядке энергии идет речь. И вы надеетесь понять и тем более вскрыть ЭТО самостоятельно. При таких энергиях это просто опасно.
– Ничего. Мы видим, что это абсолютно подконтрольный самому объекту процесс, – упорствовал ученый, а разведчик думал о чем-то своем.
После осмотра «черного ящика» мы с Игорем и ученым поднялись на вершину пирамиды и встали перед блоком, на поверхности которого в свете фонаря без труда разглядели знак Орпеннов.
– Это и есть причина, по которой вы связали объекты с ними? – спросил Игорь, проводя пальцами по узору.
Ученый кивнул и пояснил:
– Я понимаю, что бредовая связь. Стал бы Орпенн на камне ручным методом вытесывать свой символ! Но найти ИХ знак в такой глуши… Сами понимаете, что в любом случае это подозрительно.
Я покивал и сказал:
– Впервые на Ивери мы встретили подобный символ в изделиях ювелиров Апрата. Но там в общем-то никакой загадки не было. Предком властительницы Апрата был наш десантник. Тот, что якобы погиб по отчетам экспедиции Вернова. Он остался здесь, согласовав все с адмиралом. Его хорошо снабдили для дальнейшей жизни. Но когда сюда после разоблачения Вернова вернулись земляне, десантник уже погиб, успев основать династию и научив свою дочь пользоваться информатекой, предусмотрительно прихваченной им вместе с генератором для батарей излучателя. Символ капли в треугольнике, по недоразумению или специально, из загадочных объектов, олицетворяющих наших противников, превратился в украшение, свойственное только культуре Апрата.
Ученый слушал меня, склонив голову. Он еще спросил меня, не встречалась ли еще где подобная символика, и я ответил, что я о таких случаях не слышал.
– Дело в том, что этот символ выгравирован сразу, когда была закончена пирамида, – пояснил ученый. – В этом нет сомнений. Как он не истерся за это время – вопрос сложный, но объяснимый. Скрытый нанесенной почвой, он уже не подвергался такому жесткому воздействию внешней среды. Так что у нас нет основания грешить на привнесенное в этот мир нами же самими знание об Орпеннах. Их знали тут девять-десять тысяч лет назад. Другое дело, что после открытия мы обшарили весь этот материк и не нашли больше ничего подобного. Скажу так. Мы не нашли ни одного факта присутствия на нем ранее разумной жизни. Мы даже место, откуда взят строительный материал, не обнаружили. Очень бы хотелось поработать с вашими аборигенами, узнать, нет ли у них на этот счет каких-либо сказок, легенд.
Я кивнул, понимая под его хотением конкретную просьбу.
– Я поговорю с теми, кто может помнить подобные сказки… просмотрю кристаллы предка Ролли. Он оставил богатые материалы по преданиям и верованиям. Но я сомневаюсь, что мы что-то обнаружим. Я здесь не первый десяток лет, но ни разу не сталкивался с тем, что аборигены знают о втором материке на их планете. Разве что их вера в долины Рога? Место на востоке, куда уходят все достойные после смерти.
Ученый с сомнением кивнул и поблагодарил. Мы уже собирались спускаться, когда он, словно долго решаясь, попросил:
– Граф, как вы отнесетесь к небольшому эксперименту? Вы поможете развеять одно подозрение, сложившееся в нашей группе.
Не понимая, я спросил, в чем именно заключается моя помощь. Продолжая неуверенно говорить, ученый пояснил:
– У вас на груди, всем известно, оставленный Орпенном знак. По скудной информации, которую вы иногда передавали властям, носящему этот знак подчиняются механизмы и устройства Орпенна.
Я начал понимать его, но поспешил подправить: