Вечный дом. Мир ноль-А. Пешки ноль-А - Альфред Ван Вогт

Как во сне он услышал громкий стук в дверь. В коридоре стояли четверо. Один из них обратился к Госсейну:

— Я управляющий отелем. Прошу нас извинить, но вам придется покинуть отель. Багаж можете оставить внизу. В период, когда не действуют законы, мы не можем позволить себе сдавать номера подозрительным лицам.

Минут через двадцать Госсейн уже был на пустынной улице. Смеркалось.

II

Пока не стемнело, бояться было нечего. Хулиганы, бандиты, воры еще прятались, ожидая наступления ночи. Он увидел яркую вывеску-рекламу, предлагавшую комнаты для лишенных защиты — двадцать долларов за ночь. Госсейн раздумывал недолго: конечно, соблазнительно иметь крышу над головой, но денег хватит только на несколько дней и, кроме того, репутация у этих ночлежек была очень мрачной. Он предпочел рискнуть и провести ночь под открытым небом.

Он пошел вперед. Быстро темнело, автоматически зажигались фонари, Город Машины сверкал бесчисленными огнями. Улица, по которой он шел, тянулась на многие мили. Цепочки фонарей, стоявших как часовые, по обеим сторонам уходили вдаль и сливались на горизонте в яркое сияние. Внезапно он осознал всю отчаянность своего положения.

Он пытался проанализировать амнезию, которая его поразила. Только трезвый анализ происшедшего позволит ему избавиться от излишних эмоций и выйти из этого состояния, анализ на основе концепции ноль-А. Он, Госсейн, то есть его тело и мозг, составляющие нечто цельное, — в этот конкретный момент, в этом конкретном месте, пораженный амнезией.

Бесчисленные тренировки не пропали даром. Они позволили ему овладеть не-аристотелевым методом восприятия реальности. Уникальное достижение науки двадцатого века через четыреста лет превратилось в живую, динамичную философию расы землян. Уверенность в том, что он был женат, еще не значила, что так и было на самом деле. Подсознание передало в его нервную систему галлюцинацию. Им нужно противопоставить логику разума.

Тяжесть свалилась с его души. Сомнения и страхи исчезли, как вода в песке. Печаль оказалась ложной, ибо кто-то намеренно внедрил ее в мозг. Он был свободен.

Госсейн шел вперед и внимательно смотрел по сторонам, вглядывался в густую тень в дверных проемах домов. С особой осторожностью он подходил к перекресткам: рука его сжимала рукоятку пистолета. И все-таки он не заметил, как из боковой улицы прямо на него выбежала девушка, столкнулась с ним, и они оба едва не упали.

Несмотря на полную неожиданность происшествия, Госсейн постарался обезопасить себя. Левой рукой он крепко ухватил девушку за плечи, правой выхватил пистолет и удержался на ногах. Восстановив равновесие, он потащил девушку со света в тень, ко входу в дом. Опомнившись, она попыталась вырваться и закричать. Не выпуская пистолета, он правой рукой зажал ей рот.

— Тише, — прошептал он. — Не бойтесь…

Она перестала сопротивляться. Госсейн опустил руку, и она сказала, тяжело дыша:

— Меня преследовали. Двое. Должно быть, убежали, когда увидели вас.

Госсейн обдумывал ситуацию. Любое действие, происходящее в пространстве — времени, имеет множество неизвестных и непредвиденных причин.

Молодая женщина, одна из множества молодых женщин Вселенной и все-таки не похожая на остальных, испуганная, выбежала из боковой улицы и столкнулась с ним. Страх ее мог быть и настоящим, и притворным. Вариант, не содержащий угрозы, мозг Госсейна не интересовал. Он анализировал вариант, при котором появление девушки должно заманить его в силки. Возможно, несколько грабителей, наблюдающих за этой сценой из-за угла, ждут его, чтобы получить свою долю добычи — ведь в Городе охрана порядка не действует. Девушка представлялась ему подозрительной — почему она оказалась одна на улице ночью?

— Я лишена защиты, — ответила она на его вопрос. Голос ее срывался. — Неделю назад я потеряла работу, потому что не хотела терпеть приставаний начальника. И деньги кончились, вот хозяйка и выгнала меня утром из комнаты.

Госсейн молчал. Это объяснение, примитивно-нелепое, вызвало у него чувство неловкости. Но уже в следующий миг он засомневался: ведь история, которая произошла с ним, была еще менее правдоподобной. И все-таки прежде, чем принять ее слова за правду, а следовательно, и поступить в соответствии с этим, он спросил:

— И вам некуда пойти?

— Нет, — сказала она.

Выходит, придется взять ее под свою опеку на все время Игр. Он осторожно вывел ее за руку на середину улицы. Она не сопротивлялась.

— Мы пойдем по середине дороги, по белой линии, чтобы лучше видеть перекрестки. — Этот способ передвижения не сулил им безопасности, но он решил не запугивать девушку. — И вот что. Не бойтесь меня. Я тоже попал в трудное положение, но я порядочный человек. Будем исходить из того, что мы оба оказались загнанными в угол, и сейчас самое главное — найти безопасное место для ночлега.

У девушки вырвался какой-то звук, похожий на сдерживаемый смех. Он быстро повернулся — девушка шла с низко опущенной головой, и нельзя было понять, что это было на самом деле. В этот момент она посмотрела на него, и только теперь он смог изучить ее лицо. Оно было молодым и загорелым, худощавым, с большими темными глазами. Красоту девушки портила небрежно положенная косметика. Создавалось впечатление, что последнее время ей было не до веселья. Подозрения Госсейна рассеялись, и он вновь осознал всю тяжесть ответственности, которую принял на себя, — он стал защитником молодой особы, о которой не знал абсолютно ничего.

Госсейн остановился у заброшенной неосвещенной автомобильной стоянки, окруженной редким кустарником. Прекрасное место для засады, а с другой стороны — неплохое убежище для него и его спутницы, если незаметно пробраться туда по дорожке между домами.

Минут через десять они нашли в колючем кустарнике маленькую полянку, заросшую травой.

— Переночуем здесь, — шепнул Госсейн.

Девушка сразу опустилась на землю, не говоря ни слова. Ее покорность вновь всколыхнула подозрения Госсейна. Он прилег на траву в тревожном раздумье.

Вокруг царила темнота безлунной ночи, и прошло довольно много времени, прежде чем Госсейн стал нечетко различать ее фигурку в отраженном слабом свете далекого фонаря. Она сидела в футах пяти от него, не шевелясь и даже не изменив позу. Она была для Госсейна явлением столь же неизвестным, как и он сам. Негромкий мягкий голос прервал его раздумья.

— Меня зовут Тереза Кларк. А вас?

«Вопрос по существу, — подумал Госсейн. — Как меня зовут в самом деле?» Он не успел ответить, она заговорила снова: