Тайна Ольги Чеховой - Воронель Нина Абрамовна

Когда наконец стрельба стихла и они хотели уже подниматься, выстрелы прозвучали вновь, гораздо ближе и с большей силой и частотой. Карл не выдержал, вскочил и огляделся. На углу, по ту сторону от замка, отходя от остановки, сворачивал трамвай. И вдруг откуда-то возникла черная фигура, схватилась за поручни и скрылась из виду. Вслед за неизвестным в поле зрения попали двое с автоматами, но трамвай уже скрылся за углом, а они побежали за ним. Наступила тишина. Карл пожал плечами и протянул руку Оленьке:

— Похоже, представление окончено и можно продолжать путь.

Но в замок в тот день им попасть не удалось: вооруженный патруль не пропустил их на дворцовую площадь. На вопрос, что случилось, никто не ответил.

— Ладно, вечером прочтем в газете, — сказал Карл.

Но в вечерних газетах не было ни слова о произошедшем, хотя по улицам Праги ходили усиленные патрули с автоматами. Стало ясно, что случилось нечто экстраординарное, по городу поползли слухи один другого страшней.

А еще через пару дней в газетах напечатали портрет протектора Богемии и Моравии Райнхарда Гейдриха в черной рамке и подпись:

«Умер от ран в результате покушения на его жизнь в ходе диверсионной операции врагов рейха».

Райнхард Гейдрих был тайной осью, вокруг которой вращался нацистский режим. Высокий, по-своему красивый и по-своему ужасный, он всегда был прав, подавляя собеседника силой своего интеллекта, подкрепленного недремлющим инстинктом хищника, в любой момент готового к прыжку. Полностью лишенный угрызений совести, он ради достижения цели был способен на любую жестокость.

Гитлер от него зависел, потому что Гейдрих выполнял любую его безумную прихоть, и в этом был незаменим. Незаменим он был и для Гиммлера, поскольку вооружал начальника германской полиции идеями, которые тот выдавал за свои. Гейдрих отлично играл на скрипке и иногда устраивал у себя дома скрипичные концерты для избранных гостей.

По официальной версии, покушение на жизнь ненавистного протектора осуществили два парашютиста, заброшенные в Чехию из Англии. Гейдрих, как обычно, ехал в открытой машине — делал он это регулярно. Один из нападавших был вооружен автоматом, который во время покушения заклинило, и тогда второй бросил гранату, и она разорвалась под правым крылом машины. После чего террорист вскочил в проходивший трамвай и скрылся. Наказание за смерть представителя нацистской верхушки было ужасным: многих гражданских лиц в Праге и сельских районах казнили без разбора, в деревнях Лидице и Лежаки было истреблено все мужское население.

Однако нашлись недоверчивые — внимательно изучив фотографию подорванного автомобиля Гейдриха, они утверждали, что повреждения не могли быть вызваны брошенной сбоку гранатой. Их причиной, скорей всего, был взрыв помещенной в багажнике бомбы — особенно подозрительными показались покореженные сиденья бронированного автомобиля, внутренняя начинка которых нанесла смертельные раны жертве. И потихоньку поползли слухи о том, что слишком заносчивого прокуратора прикончили по приказу самого всемогущего рейхсфюрера Генриха Гиммлера.

Оленька

Оленька наслаждалась коротким перерывом в работе. Следующий фильм был уже запланирован, но еще не вполне готов к съемкам, а осень наступила теплая и солнечная, и даже листопад, который обычно действовал на нее угнетающе, был светлым и прозрачным. Настроение омрачил неожиданный и непонятный звонок из управления штандартенфюрера СС Вальтера Шелленберга. Интеллигентный голос в телефонной трубке вежливо поинтересовался, готова ли уважаемая фрау Чехова принять представителя штандартенфюрера на своей вилле в Глинеке. Оленька не сочла возможным отказаться от столь любезно предложенного визита, и в назначенное время черный автомобиль припарковался у ворот дачи. Нельзя сказать, что приезд гостя обрадовал Оленьку, но все же просьба о визите звучала не угрожающе, а скорей почтительно, так что она смирила участившееся было сердцебиение и встретила гостя улыбкой.

Он представился ей с не менее лучезарной улыбкой и спросил, не согласится ли госпожа Ольга — ведь можно называть ее этим славным именем? — поехать с ним в канцелярию штандартенфюрера?

— Как, прямо сейчас? — удивилась Оленька.

— Да-да, именно сейчас! Ведь вы собирались уделить мне какое-то время, так уделите его господину Шелленбергу, который жаждет вас видеть. Много времени это не займет.

Оленька минутку подумала и согласилась: к приезду гостя она, как всегда, была красиво одета и причесана, как и подобает кинозвезде.

Черный автомобиль мчался как ветер, и не успела Оленька привыкнуть к мысли о том, куда ее везут, как машина остановилась у подъезда элегантного дома на Принц-Альбрехт-штрассе.

Охранник у входа приветствовал ее спутника привычным гитлеровским жестом и пропустил их в просторный вестибюль, заполненный стремительно двигавшимися фигурами в черных, туго подпоясанных униформах. На арке над лифтом было написано: «Моя честь — моя лояльность». Поднявшись на несколько этажей, они попали в другой вестибюль, на этот раз пустынный, и оказались у двустворчатой двери. Хорошенькая секретарша отворила дверь и ввела Оленьку в большую комнату, пол которой был накрыт роскошным ковром.

Шелленберг сидел за огромным письменным столом у окна, затянутого мелкой металлической сеткой (Оленька вспомнила, что эта сетка, говорят, реагирует электроимпульсами, когда кто-либо приближается к канцелярии штандартенфюрера), и что-то писал. Секретарша подвела актрису к столу и усадила в глубокое кожаное кресло.

Заметив Оленьку, хозяин кабинета приподнялся, и лицо его озарилось широкой улыбкой, которая заставила гостью улыбнуться в ответ.

— Спасибо, что согласились приехать ко мне, прекрасная госпожа Чехова.

— Не могла же я отказать вам, господин штандартенфюрер, когда вы так очаровательно улыбаетесь.

— Я надеюсь, что вы не откажете мне в просьбе, с которой я собираюсь к вам обратиться. Это касается дела государственной важности.

— Только не пугайте меня, я не имею никакого отношения к делам государственной важности.

— Это дело особое, деликатное, и именно вы к нему причастны. Но никому, кроме нас двоих, о нем знать не следует. Это касается нашего дорогого фюрера.

— О боже, я-то тут при чем? — вырвалось у Оленьки.

— Именно вы и при чем, вы же знаете, как он к вам относится. А в последнее время фюрер сам не свой из-за битвы под Сталинградом. Вы что-нибудь об этом слышали?

— Я как-то не очень прислушиваюсь к военным новостям.

— И напрасно — наши доблестные войска увязли под варварским Сталинградом. Это очень далеко от наших границ, и поэтому трудно обеспечить снабжение боеприпасами и всем необходимым.

Оленька не стала напоминать, как предупредила когда-то Геббельса, что Россия слишком большая страна, чтобы ее покорить даже внезапным нападением, а просто спросила, чем она может помочь.

Шелленберг немного помолчал и наконец признался, что очень просит Оленьку поехать с ним в «Вольфшанце» — «Волчье логово», лесное убежище фюрера:

— Из-за этого треклятого Сталинграда наш фюрер потерял интерес к жизни и даже к своему любимому кино. Он отказывается смотреть фильмы, и только вы можете вернуть его в норму.

Оленька была профессиональной актрисой и в ответ на предложение Шелленберга убедительно изобразила искреннее удивление. Правду говоря, она краем уха слышала смутные разговоры о каком-то таинственном убежище, построенном для фюрера в глубине прусских лесов, но не то чтобы в это не верила, скорее, ее это никак не касалось. Но теперь об этом сказал один из самых приближенных фюреру офицеров, значит, такое убежище не только действительно существует, но у него даже есть имя — «Волчье логово». Так почему бы не поехать туда вместе с этим симпатичным штандартенфюрером (она и представить себе не могла, что он такой молодой!)? Ольга для приличия ответила, что должна проверить свое расписание, но собеседник в ответ рассмеялся: он, выяснилось, ее расписание уже проверил и знает, что на этой неделе съемок нет.