Черная пустошь - Вадим Михальчук

Крюк вбит. Рукой в плотной рабочей перчатке что есть силы дергаешь его из стороны в сторону: не подвел бы. Нет, держит надежно. Осторожно перебрасываешь через голову тяжелый кабель, стараясь не сбросить друзей с соседних деревьев – кабель один, одновременно его поднимают десять человек. Не очень хочется стать причиной срыва работы, поэтому приходится изворачиваться, как акробат в цирке на трапеции.

Ждешь, когда работающие внизу крикнут тебе: «Подтяни слабину»! Это значит, что твои соседи справа туго натянули кабель и ждут, чтобы ты сделал то же самое. Подтягиваешь провисающий участок справа. Сосед на дереве слева утвердительно машет рукой – «все в порядке, не волнуйся». Закрепляешь кабель на крюке, тщательно затягиваешь крепления. Вот и все, вытаскиваешь крючья из дерева, ноги немного дрожат, потому что обычно спускаясь, смотришь вниз, и в первый раз замечаешь, что ты находишься на высоте шести метров. Как бы не упасть.

Спускаешься вниз, соседи твои тоже спускаются. Бригадир бегает от дерева к дереву, проверяя работу – это единственное время, когда ему нужно спешить, чтобы не задерживать общий темп продвижения. Ты смотришь по сторонам и, удивляясь, думаешь, что на время работы наверху забыл о волках. Наверное, это к лучшему.

Бригадир кричит по рации командиру батальона:

– Можно идти!

Слышатся команды, солдаты поднимают оружие, направленное в сторону леса.

– Вперед! – кричит Ричардсон в микрофон рации.

Цепь ощетинившихся винтовочными стволами солдат перемещается вперед, к следующему участку. За цепью следует бригада электриков, они тоже вооружены, даже те, которым пришлось лезть на деревья – винтовки ждали их внизу вместе с «наземной» командой. Так начинается их рабочий день. Так он будет продолжаться до тех пор, пока не наступит время обеда.

На время перерыва кольцо охраны смыкается плотней. Вместе с монтажниками обедает половина солдат. Это самый опасный момент дня, поэтому солдаты едят торопливо, наспех проглатывая куски бутербродов и расходятся, уступив места своим сменщикам.

За десять километров от них бригада Росселини и добровольцы под прикрытием батальона Дюморье занимаются почти тем же, только обед проходит в более нервной обстановке. Солдаты с термооптикой на флангах с регулярностью в две минуты докладывали о приближении трех волков. Взволнованные голоса Фреда и Роджера Томпсонов, докладывающих о том, что группа из трех волков перемещается по кругу в сорока метрах от основной группы, вторили докладам наземных наблюдателей.

Реакция волков на работу людей в лесу раздражала командира: звери, быстро обходящие отряд, держась на большом отдалении, казались ему заботливыми овчарками-пастухами, обегающими подопечное стадо.

Если бы это было на Земле, Жан отправил бы группу, чтобы прочесать лес хотя бы на сто метров вокруг, но здесь он не хотел, да и не имел права рисковать.

После того, как обед закончен, командир приказывает всем растянуться цепью и держать дистанцию в метр. Первые солдаты не успевают еще растянуться на стандартные двадцать метров от остальной группы, когда соглядатаи исчезают.

По радио Томпсон слышит облегченные одновременные вздохи своих сыновей и ему становится как-то по особенному тепло.

– Мистер Дюморье, они уходят на север, с большой скоростью, – раздается в наушниках радиоприемника командира, постоянно настроенного на волну связи с корректировщиками, голос Фреда Томпсона, – через несколько секунд они выйдут из поля обзора.

– Спасибо, Фредди, держи нас в курсе – отвечает Дюморье.

– Обязательно, сэр.

– Держись, па, еще немного осталось, – это уже Роджер не утерпел.

– Спасибо, Роджер Томпсон, но не засоряй эфир, – по голосу Томпсона слышно, как он улыбается.

– Извини, пап.

– Чего ты возникаешь, Родж, мы же на работе?! – слышится раздраженный голос брата.

Все, кто подключен к этой импровизированной радиодискуссии, не в силах сдержать улыбки.

– А чего ТЫ вечно возникаешь, Фредди?! – огрызается Роджер. – Можно подумать, что ты здесь за главного!

– Так, – злость в тоне старшего брата звучит уже явственно, – если не заткнешься – надаю по голове, будь уверен.

Слышится заливистое хихиканье. Дюморье честно делает попытку сказать младшим Томпсонам, что они находятся в прямом эфире, но улыбка, растянувшая его губы практически до самых ушей, не дает ему это сделать.

Жан не помнил, когда ему в последний раз было так весело.

После того, как он потерял своих людей на Двойке и еще троих в госпитале, ему казалось, что он никогда в жизни не будет больше смеяться.

– Чего ржешь, балда? – Фред Томпсон.

– Знаешь, Фредди, – продолжая хихикать, говорит Роджер, – я, наверное, соглашусь, что я балда, если ты признаешь, что ты – больше балда, чем я.

– С чего бы это?

– Потому что у меня, в отличие от моего слишком умного брата, не включена кнопка передачи.

С едва слышным шипением «Черт!» Фред Томпсон исправляет свою ошибку и отключает корректировщиков от слишком затянувшегося разговора.

Почти все, кто получил удовольствие от этого интересного собеседования в эфире, с пунцовыми лицами умирают от смеха, хватаясь за животы. Томпсон, зажав рот рукой, подходит к своему командиру и видит, что этот Дюморье уже больше похож на человека, чем тот, который утром вышел в лес с маской ненависти на лице.

– Прости, командир, я своим оболтусам непременно намылю шеи.

– Не надо, Алекс, люди хоть от души посмеялись. Ладно, – проводя рукой по лицу, говорит Дюморье, – поднимай всех. Пора работать.

– Подъем, служивые! – раздается команда Томпсона, быстрым шагом возвращающегося на свое место. – Время не ждет!

Время действительно не ждало.

«Заградотряд», как в шутку кто-то прозвал бригаду работающих по установке заграждений, охраняемый батальоном Дюморье, работал по той же схеме, что и бригада электриков. Так же монтеры влезали на деревья, только вместо электрокабелей они использовали мотки проволоки. Здесь работа была сложнее: нужно было протянуть проволоку в семь продольных рядов, закрепляя ее на соседних деревьях, затем поставить у начинающего проявляться забора стремянки, с которых нужно было соединить продольные ряды сериями перемычек. Единственным упрощением по сравнению с работой электриков было то обстоятельство, что здесь не нужно было устанавливать изоляторы и следить за тщательным соединением всех звеньев проволочной «цепи».

Достаточно было убедиться, что надежно соединены хотя бы два соседних ряда, чтобы спокойно продолжить работу на другом участке.

За два часа до наступления темноты Жан Дюморье приказал завершить работу – он хотел иметь запас времени на случай непредвиденных задержек. Техники быстро собирали свой инструмент, с нарастающим опасением посматривая по сторонам. Росселини и Майкл Альто закрепляют на дереве аккумулятор Верховина, переделанный из автомобильного аккумулятора. Альто защелкивает на клеммах зубастые «крокодилы» электрических контактов и вопросительно смотрит на Бенни.

– Давай лучше вниз, дальше я сам, – ворчит Росселини.

Альто молча кивает и быстро спускается вниз. Росселини еще раз проверяет крепления и контакты, и набрасывает один из захватов на проволочном заграждении. Потом он переключает рацию на передачу:

– Всем отойти от ограды! Повторяю – всем отойти от ограды! Бригадирам подтвердить выполнение!

Он дожидается утвердительных ответов от всех трех бригадиров и осматривается по сторонам – Бенни имеет привычку проверять все сам. Видно метров на десять в обе стороны, это ему не нравится, но тут уже ничего не поделаешь.

Он повторяет три раза в микрофон: «Даю ток»! и, осторожно держась за изолированные пластмассой ручки захвата, дотягивается до верхнего ряда ограды. С сухим треском изгородь оживает – это практически незаметно неопытному человеку, но ток уже бежит по проводам, убийственными невидимыми молниями, ждущими свои жертвы. Стая мошкары натыкается на изгородь и исчезает, мгновенно сожженная током. Со стороны эта казнь микроскопических насекомых выглядит очень красиво – похоже на фейерверк, яркие брызги разлетаются в разные стороны, как метеоры в ночном небе.

Росселини очень осторожно, чтобы не задеть заграждения, спускается вниз, пользуясь не ременной петлей страховочного пояса, а специальными крючьями, прикрепленными к толстым кожаным перчаткам.

Солдаты терпеливо ждут, пока бригадиры доложат о готовности возвращаться домой. Сборы перед возвращением становятся уже привычной рутиной: перекличка гражданских, чтобы, упаси бог, не забыть никого, отдельная перекличка солдат. Дальше все как всегда: солдаты охраняют людей, устало бредущих домой после трудного рабочего дня. Усталость чувствуется не только из-за того, что работать приходится много, а еще потому, что, как бы ни старались люди забыть о возможной опасности, скрывающейся, возможно, за соседним деревом или в тени непроходимых зарослей, все равно тревога и постоянное напряжение не отпускают их.