Камбер Кулдский - Кэтрин Куртц

Джорем долго стоял выпрямившись, потом взглянул на отдыхающего Синхила.

— Ты сказал ему всю правду о действии наркотика?

— Да. У нас будет достаточно времени, чтобы привезти его к Порталу. Он будет все время в полусне. Лучше пусть будет так, чем он устроит сцену, — сказал Райс и сунул пустую фляжку в сумку.

— Если кто-либо заинтересуется им, объясним, что он болен, и мы везем его к Целителю епископа. Это звучит вполне правдоподобно.

— Хорошо.

Джорем вздохнул и, покачав головой, хитро улыбнулся.

— Я, вероятно, устал больше, чем предполагал. А ты с энтузиазмом включился в заговор. И это ты, кто раньше всегда старался держаться подальше от всяких интриг!

— О, не произноси этого слова!

— Какого? «Интрига»?

Джорем улыбнулся, похлопал Райса по плечу и указал на клевавшего носом принца. Пора было сажать его в седло и ехать дальше.

Судьба королевства была в их руках, и все должно было решиться в следующие несколько часов.

К счастью для всех троих, колеса бюрократической машины Гвиннеда вертелись очень медленно, и аббат святого Фоеллана только сейчас начал думать, как объяснить причину исчезновения брата Бенедикта.

Как и предполагали Райс и Джорем, отсутствие Бенедикта было замечено только утром, и заметил его настоятель, который не увидел Бенедикта на хорах во время мессы. Но настоятель был человек очень занятой, у него было много обязанностей, и только когда брат Бенедикт не явился на следующее богослужение, он забеспокоился.

Решив, что брат Бенедикт заболел, настоятель направился в больницу, но смотритель больницы брат Рейнард не видел Бенедикта уже несколько дней. Тщательный осмотр всего аббатства, занявший несколько часов, не дал результатов.

Несколько монахов были посланы на лошадях осмотреть все окрестности аббатства на расстояние, которое мог бы преодолеть за это время пеший человек. Но буря сделала свое дело. Если брат Бенедикт упал от слабости и умер, то этого уже никто не узнает до самой весны. Аббатство постигло большое горе. Монахи отслужили большую мессу по брату Бенедикту следующим утром, и затем вновь потекли обычные дни жизни своим порядком.

И это дело заглохло бы навсегда, если бы не брат Левит. В этот день он решил проверить наличие зимней одежды монахов. Осматривая содержимое шкафов близ кельи пропавшего брата Бенедикта, брат Левит был очень удивлен, обнаружив пропажу двух сутан. Проведя расследование среди монахов, пользовавшихся шкафами, он выяснил, что два дня назад все было на месте. Однако никто не мог объяснить пропажу сутан.

Озадаченный Левит доложил обо всем помощнику приора, тот, в свою очередь, приору, а приор — аббату. Это случилось уже вечером. Аббат сначала отругал приора за то, что тот лезет со всякими пустяками, но разум его все время был занят мыслями о пропавшем брате, и у него зародились смутные подозрения.

— Брат Патрик, сколько сутан пропало?

— Две, отец аббат.

Аббат поднял перо и повертел его между пальцами.

— Скажите, вы помните двух человек, которые приезжали на свидание к брату Бенедикту две недели назад?

Приор озадаченно замолчал.

— Конечно, помню, отче. Монах этот был на службе у епископа, но…

— Я это помню! — рявкнул аббат. — Он был гавриилитом или просто притворился им.

Приор озадаченно смотрел на аббата, а тот повернулся и вытащил календарь с заметками из шкафа. Не найдя в нем того, что искал, он швырнул его обратно и забарабанил пальцами по столу.

— Попросите явиться сюда врача, брата Патрика, а также брата Пола, Финеаса и Джубала.

— Хорошо, отец аббат.

Удивленный приор выскочил из кабинета.

Следующие десять минут аббат сидел нахохлившись и ожесточенно грыз ногти. Подозрения в нем росли, и все его умозаключения складывались в стройную картину.

В тот день приходили два человека, говорили с братом Бенедиктом, в тот же день во время беседы брат Бенедикт упал в обморок.

Они говорили что-то о важном поручении деда, который недавно умер. Сам аббат стоял неподалеку и слушал.

Один из них был Целитель. Как его звали?.. Лорд Ре… Ро… Райс. И когда врач аббатства не смог привести брата Бенедикта в чувство, аббат попросил Райса взглянуть на него и даже позволил войти в его келью.

Да, и Райс, и монах, который был с ним, входили в келью Бенедикта!

Взяв на душу страшный грех, аббат выругался и скомкал письмо, только что написанное генеральному викарию Ордена в Валорет и швырнул его в огонь.

Бенедикт не уходил из аббатства в беспамятстве и не умирал на снегу от холода. Он совсем не был болен ни сейчас, ни тогда, две недели назад. Он был похищен прямо из стен аббатства, прямо из кельи, и похищен этими двумя!

Тут его размышления прервал робкий стук в дверь. Аббат постарался принять вид, достойный уверенного в себе пастыря Божьего.

— Да.

Приоткрыв дверь, в комнату заглянул брат Патрик. За ним виднелись головы Джубала, Рейнарда, Пола и Финеаса. Аббат позволил им войти. Монахи стояли неподвижно, склонив головы, сложив на груди руки, спрятанные в необъятные рукава сутан.

Аббат окунул перо в чернильницу и положил перед собой чистый лист бумаги.

— Брат Рейнард, ты не можешь припомнить дату, когда брат Бенедикт упал в обморок и когда он заболел, — день, когда он беседовал с двумя посетителями?

Брат Рейнард с минуту изучал носки своих сандалий, а затем поднял голову.

— Это было в праздник святого Маргетана. Нет, скорее это было сразу после дня рождения святого Эдмунда.

— Так когда же, брат Рейнард?

— В день рождения святого Эдмунда. — Он посмотрел в свою книжечку. — Четырнадцатого ноября.

Аббат записал дату и перевел взгляд на брата Джубала.

— Брат Джубал, кажется, ты дежурил у ворот в это время?

— Да, отец аббат.

— Ты не можешь припомнить имена посетителей? Там был Целитель и монах.

Немного подумав, брат Джубал поднял бровь.

— Мне кажется, что монаха звали брат Кайрил, отец аббат. Он из Ордена святого Гавриила.

— Да-да, брат Кайрил, — повторил аббат. — Называл ли он другое имя?

— Нет, только свой Орден, — услужливо вмешался брат Финеас, — а также то, что он находится на службе у епископа.

Аббат поискал кончик пера, покачал головой. У него не возникло никаких ассоциаций в связи с этим именем, и это его мучило. Но, во всяком случае, главный викарий должен знать его имя и принять какие-то меры, если, конечно, этот монах действительно существует и служит архиепископу.

Он записал это имя, тщательно выписывая каждую букву, и снова взглянул на монахов.