Памятное лето Сережки Зотова - Владимир Пистоленко

Манефа Семеновна не ждала Сергея и, увидев его, даже растерялась.

- Здравствуйте! - нарочито бодро и уверенно поздоровался Сергей.

- Сережка?! Да господи-батюшка... Вот уж не думала. Ну, чего же ты стоишь у порога? Проходи, чай, домой приехал... - Манефа Семеновна засуетилась, забегала по избе.

Скандал не начинался. Или отодвигался.

- Совсем приехал? - спросила Манефа Семеновна, кивком головы указав на Сережкин узел с пожитками.

- На отдых. Все косари приехали. Потом будем хлеб убирать.

- А-а-а! - неопределенно протянула Манефа Семеновна. - И ты тоже?

- А как же! Обязательно.

Сергей почувствовал, что на душе у него стало легче. Главное было сделано, начало для серьезного разговора положено. Но Манефа Семеновна уклонилась от него.

- Хорошо, что в субботу приехал, - миролюбиво, даже с оттенком радушия сказала она. - Я баньку истопила.

- Вот здорово! - обрадовался Сергей.

- Сейчас белье соберу. А ты присядь пока с дороги. Там Степан Силыч моется. Он уже давно ушел, вот-вот придет.

Так вот, значит, из-за кого Манефа Семеновна топила баню! Из-за Силыча...

Старуха забегала из одной комнаты в другую.

Сергей присел на лавку. На столе он увидел большую тетрадь в коричневом ледериновом переплете. Откуда она взялась, эта тетрадь? Раньше у них такой не было. Приятная догадка обрадовала Сергея: должно быть, Манефа Семеновна для него где-нибудь купила... А что? Вполне возможно. Сергей раскрыл тетрадь... Нет, она была уже далеко не новая, около половины листов повырвано. Бумага какая хорошая, белая-белая, с чуть заметной зеленой окантовкой. Он когда-то уже видел такую. Но где? Так это же... Ну да! На такой же бумаге было написано "божье письмо"!.. Он перевернул страничку - на ней знакомый текст "божьего письма", на второй то же... Сергей захлопнул тетрадь. Вошла Манефа Семеновна.

- Баб Манефа, это чья такая тетрадь? - простодушным тоном спросил Сергей.

Манефа Семеновна даже вздрогнула.

- Где? А-а-а! Силыча.

Сергей протянул к тетрадке руку, но Манефа Семеновна опередила его.

Сергей был не в состоянии сдержать того чувства неприязни и ненависти к Силычу, которое сейчас охватило его всего и, казалось, распирает грудь.

- А вы знаете, баб Манефа, что там написано?

- Что бы там ни написано, дело не наше, а хозяина. - Она подала ему узелок. - На-ка бельишко да иди с богом. Пока подойдешь, он, гляди, и выйдет.

Сергей взял узелок.

- Я пойду в поселковую баню.

- Это с какой же радости? - изумилась Манефа Семеновна.

- А с такой, что не хочу мыться после Силыча.

- Да ты что говоришь?! Матерь-дева пречистая... Как у тебя только язык поворачивается... Что тебе плохого этот человек сделал?

Сергей вдруг рассвирепел:

- Пропади он пропадом... И не человек он вовсе, а враг! Натуральный враг. Я знаю, что там написано, в тетради, - "божьи письма"! Чтоб работать бросали...

- Сережа, да ты опомнись!..

- Люди жилы рвут на работе, чтоб помочь фронту, а он... Это, баб Манефа, так ему не пройдет. Сами увидите...

Сергей выскочил во двор, позвал Шарика и двинулся не на огород, а за ворота.

Манефа Семеновна стояла среди комнаты, сжав в руках свернутую в трубочку коричневую тетрадь.

Вошел благодушный, разомлевший после пара Силыч.

- Ну, Манефа Семеновна, поблаженствовал я. Словно в раю побывал.

Но на старуху эти слова не произвели никакого впечатления.

- Беда, Степан Силыч... Ой, беда... Сергей вернулся.

Она торопливо рассказала о только что состоявшемся разговоре. Силыч помрачнел.

- И все из-за этой тетрадки, - сокрушалась старуха.

- А ты убрать не могла... Значит, грозит?

- Грозит...

Силыч хмуро глядел в пол.

- Ну что ж, суши сухари, Манефа Семеновна, дорога нам уготована дальняя, - сказал он не то всерьез, не то шутя.

- Какая дорога? - не поняла Манефа Семеновна.

- Куда Макар телят не гоняет. Если не похуже что-нибудь. Скажут, агитация. А в военное время - особые законы. Я знаю. Словом, пропали мы с тобой.

- Ну, а я при чем?

- При всем. Скажут - одна вина. Да не только мы - других запутают.

Старуха взялась за голову, запричитала.

- Не вой, этим не поможешь. Надо выход искать. В баню, говоришь, пошел? Ну, это значит, не скоро вернется, там всегда очередь, - сипел Степан Силыч. - Часа через два. Не раньше. Пойдем к Никону Сергеевичу...

Старец Никон был дома. Как всегда, он встретил своих постоянных посетителей доброй улыбкой и гостеприимно пригласил садиться.

- Никон Сергеевич, не до сидения. Погибель пришла. Мы с Манефой к тебе за советом.

Силыч торопливо рассказал все, что узнал от Манефы Семеновны.

Губы старца побелели, а лежавшая на столе рука начала чуть заметно вздрагивать. От него ждали ответа, но он молчал, словно потерял дар речи. Затем сорвался со своего места к заметался по горнице.

Силыч и Манефа Семеновна впервые видели его таким растерянным.

- Может, сбежать? - прохрипел Силыч.

Старец шагнул к нему.

- Куда? Бежать некуда! Все дороги закрыты! И под землей не скроешься.

Он снова зашагал по горнице, но уже немного спокойнее. Наконец сел.

- Что же вы наделали?!

- Прости, Никон Сергеевич! - взмолилась почти не перестававшая плакать Манефа Семеновна.

- Не во мне дело, не я должен такое прощать. Вы всё дело наше сгубили, предали на распятие Понтию Пилату все стадо Христово, отдали волкам на растерзание... И нету за это прощения и не будет!

Растерянности в нем не осталось и следа. Он весь кипел от негодования и ярости, и казалось, сам готов был растерзать провинившихся.

- Глотку ему надо заткнуть. Убеди его, сестра Манефа.

- Переменился он. Слово мое не доходит. Все вижу, - вытирая слезы, горестно сказала Манефа Семеновна. - Сама виновата, упустила я его. Ох, упустила.

- Думаешь, за это с тебя не спросится? Сторицею будет взыскано! В Евангелии что сказано? Какой мерой мерите, такой и вам отмерится, - снова напустился старец, но уже только на Манефу Семеновну.

- Не надо было эти листики писать...

- Не греши! - прервал старуху Никон. - Господь сказал - не мир я принес, но меч. И мы, мы его взяли. Против кого? Против врагов господних.

Никон помолчал.

- Сережка-то не больной из бригады вернулся? - спросил он, пытливо глядя на Манефу Семеновну.

- Нет, здоров.

- Может, не заметила, сестра Манефа? Слух такой идет - животами люди страдают по бригадам. Понос и рвота кровавая, - не отрывая от нее взгляда, проговорил Никон.

Манефа Семеновна не понимала, к чему он клонит.

- Вроде как с ним никакой болезни...

- А я говорю - болен... - хмуро бросил старец. Он наклонился к самому уху Манефы Семеновны и что-то тихонько зашептал. Она ахнула и часто закрестилась. - У Силыча есть снадобье, он выручит.

Старуха прижала руки к груди:

- А не дай бог с ним что случится...

- Христос себя не пожалел, на крест взошел... - сурово промолвил Никон.

- Ничего страшного не последует, - зашептал Силыч, - переболеет недельку, ну, другую... А за это время можно ему в голову все вбить, что пожелается.

- Ой, не могу, лучше мне самой помереть...

- Иуда предал Христа за тридцать сребреников. - Никон поднялся и указал Манефе Семеновне на дверь. - Иди, сестра Манефа, может, и тебе дадут.

- Никон Сергеевич, - вскрикнула в отчаянии старуха, - зачем же так...

Силыч извлек из кармана уже знакомую нам синеватую тряпицу и отдал ее Манефе Семеновне.

- В борщик... Вот как придет... Тут же... - просипел он.

- Идите. Время дорого, - стал торопить гостей Никон. - Последи, сестра Манефа, чтоб куда-нибудь не пошел. Ступайте. Я помолюсь за вас. Господь милосердный даст - все обойдется.

...Вернувшись из бани, Сергей плотно пообедал и собрался идти к Павлу Ивановичу, чтобы рассказать все о Силыче. Но сразу же после обеда он почувствовал себя нехорошо: стало мутить, затем появились рези в животе, а немного погодя открылась рвота.

Манефа Семеновна металась из угла в угол, предлагала Сергею то воды, то квасу, но он ни на что не мог смотреть, ему становилось все хуже и хуже.

Старуха проклинала себя за то, что послушалась Силыча, бросалась на колени и начинала молиться, но, услышав стоны Сергея, кидалась к нему, затем, выбежав из комнаты, царапала себе лицо и рвала волосы...

Если бы не заехали к Сергею Павел Иванович и Григорий Лысенко, эта повесть имела бы другой конец. Но они заехали. Бывает же в жизни так, что хорошие люди поспевают вовремя.

Через несколько минут Сергей был в больнице.

Кто-то из ребят видел, как Павел Иванович и Григорий Лысенко везли Сергея, и сказал об этом Тане. Она тут же помчалась в больницу. Врач не смогла выйти, а санитарка сказала, что Сергею очень плохо, у него отравление, а чем - пока неизвестно, анализ получат только к утру. Наверное, что-нибудь съел.

Таня ушла.

Утром, едва стало сереть, она вместе с мамой была уже у больницы, но их опередили Павел Иванович и Григорий Лысенко.

На дальнем крылечке сидела сгорбившись черная фигура: Манефа Семеновна так и просидела здесь всю ночь.