Т. 10. Река Вечности. Мир Реки. Рассказы - Филип Фармер

Если бы мы могли «регистрировать» невральные пути какими-то механическими средствами, наши машины не только бы определяли «злокачественные» связи нейронов, но и изменяли их в соответствии с эталоном.

Однако никакая машина не может удалить основополагающей причины психосоматических болезней. Дело в том, что основная их часть порождается волей больного. По тем или иным обстоятельствам его подсознание считает необходимым создать в организме предрасположенность к недугу или помрачению. И, конечно же, машина не в силах изменить его волевого импульса.

Однако нам известно, что посмертное перемещение человека из одного места долины в другое часто заканчивается полным устранением старых психозов. То есть перемены в окружении иногда тоже могут оказывать исцеляющее воздействие.

Впрочем, я отклонился от темы моей маленькой лекции, — с усмешкой добавил Чарбрасс. — Мне хотелось напомнить вам, что человек является уникальным существом, которое способно манипулировать символами. Он может использовать их для создания понятий; может перемещать их как ему только вздумается и, независимо от того, плохие они или хорошие, выстраивать или ликвидировать с их помощью невральные пути. В принципе невральные пути — это тоже символы, поскольку сеть взаимосвязанных нейронов проецирует их как образ, через который наша психика воспринимает и интерпретирует окружающий мир.

Филлис получила физическую и психическую травмы — хотя мне не хотелось бы использовать эти термины отдельно. В любом случае интересно то, что ее реакции были скорее физическими, чем психическими. То есть я хочу сказать, что она не «убежала» в светлое будущее и не «вернулась» в добрые старые времена. Инцидент на площади не вызвал у нее апатию или сексуальную псевдоанестезию, которая впоследствии могла бы перейти во фригидность или более сильный психоз. Филлис восстановилась, но ей предстоит решить еще одну серьезную проблему.

Несколько последних лет она терзается от груза вины, который давно могла бы сбросить со своих плеч. Однако Филлис боится даже думать об этом, потому что ее вина и страх связаны с тобою, Блэк.

— Неужели тебе это известно? — вскричала Филлис и закрыла лицо руками.

Чарбрасс устало покачал головой:

— Да. Телем был невелик, и за двенадцать лет я многое узнал о своих соседях. К тому же о причине твоей вины знало гораздо больше людей, чем ты предполагала. Хотя так бывает почти всегда.

— Что за черт, Чарбрасс? — заворчал Блэк. — Говори и не тяни резину.

— Об этом может рассказать тебе только Филлис, — спокойно ответил тот. — Наверное, я зря подталкиваю ее к исповеди. Она — отважная и решительная женщина, но иногда человеку требуется время, чтобы сделать, казалось бы, простой и очевидный шаг. Давай не будем принуждать ее к этому. Она и так ненавидит меня сейчас. Только знаешь, Фил, я ведь это делаю для твоей же пользы.

Она закусила губу, сдерживая слезы. Однако эмоции хлынули через край, и Филлис, рыдая, закричала:

— Да, я ненавижу тебя! И все же я рада, что ты заставил меня это сделать!

— Что сделать? — хрипло спросил Блэк.

Он поднял голову и увидел впереди отряд хорошо вооруженных пигмеев. Их число достигало тысячи, но следовало учитывать и те толпы маленьких мужчин и женщин, которые, расступаясь перед ними, угрожающе помахивали топорами и копьями. Солнце лениво карабкалось к зениту, и начиналась полуденная жара. Ширина Реки в этом месте не превышала полумили. Блэк заметил на другом берегу высоких рыжеволосых людей, которые наблюдали за ними и подавали им какие-то знаки. Время от времени он даже слышал их предупреждающие крики.

— Я думаю, мы должны переправиться на тот берег, — сказал он. — Там тоже могут оказаться враги, но здесь нам уже не пройти.

ГЛАВА 3

Чарбрасс заметил у берега лодку. После того как воскрешенные сложили в нее свои Граали и оружие, места там хватило только для Филлис. Пигмеи пришли в ярость. Их толпы бросились к берегу, но беглецы уже успели отплыть на двадцать ярдов. Дикари не отважились зайти в воду. Они бросали в чужаков топоры и копья, однако дистанция увеличивалась все больше и больше, и ни одно копье не попало в цель.

Обитатели другого берега говорили на незнакомом диалекте — и это несмотря на то, что Блэк мог свободно общаться на пятидесяти языках и довольно прилично знал сотню других. Но разочарованным оказался только он. Остальные радовались гостеприимству этих рослых рыжеволосых людей. Местные жители устроили в честь пришельцев торжественную церемонию, на которой многие ораторы произносили длинные и непонятные речи.

Праздник продолжался до вечера. Сидя у большого костра С несколькими местными сановниками, бывшие жители Телема делились впечатлениями и вели веселую беседу. Внезапно к ним обратился Мюрель:

— Я прошу вас выслушать меня, хотя и знаю, насколько мы с Джо должны быть вам ненавистны. Наверное, вы думаете, что мы замышляем против вас что-то. Так вот хочу вам сказать: вы можете не тревожиться. Мы не держим на вас никакого зла. И если вы можете забыть о том, что произошло между нами, я прошу вас, сделайте это. Прошлое осталось в прошлом. Давайте жить настоящим днем. Наша смерть в Телеме смешала карты, и мы можем начать новую игру, в которой будем союзниками, а не врагами.

Блэк и Филлис переглянулись. Слова Мюреля показались Ричарду очередной хитростью. Весь этот день он размышлял над тем, как уничтожить своих врагов.

— Что же вызвало столь внезапную перемену отношений? — с сарказмом спросил Блэк. — Ты увидел свет истины? Или на тебя так повлияла смерть Борбича?

Мюрель вздрогнул и тихо ответил:

— Да, я заслуживаю насмешек и упреков. И мне лишь остается сожалеть о том, что я сделал в прошлой жизни. Но позволь мне ответить на твой первый вопрос. Во-первых, это не перемена отношений, а отказ от неверных убеждений и возвращение на единственно правильный путь. Только не думай, что я стану лживым проповедником из адского пламени богобоязненных и сладкоречивых лицемеров. Со мной действительно что-то произошло, но я не превратился из грешника в набожного святого. Моя рука не дрогнет, пронзая сердца врагов. Поэтому запомни, Блэк, — если ты бросишь мне вызов, я приму его без колебаний и страха. Пусть Филлис и кастрировала меня, я не какой-то там евнух. Воскрешение устранило все физические дефекты, так что в принципе я тот же человек, каким был и раньше.

— А что же случилось?

— Перед тем как я пробудился на этих берегах, мне приснился странный сон.

— «Переносящий» сон? — воскликнул Чарбрасс.