СЕМЬЯ И КАК В НЕЙ УЦЕЛЕТЬ - Робин Скиннер

Джон. Значит, он учится на примере.

Робин. Самый эффективный способ. Дети больше схватят и глубже вникнут, «набивая глаз», чем слушая вас во все уши... Поэтому если родители говорят ребенку, что он должен уметь защищать себя, но сами всегда пасуют, у ребенка, разумеется, плохой пример для подражания ─ противоречащий дельным речам. Такому ребенку будет трудно постоять за себя в группе, показать независимость и находчивость... чтобы его приняли «играть» в команду. Из него получится конформист. Его «свалит» невроз.

Джон. Значит, родителям полезно иногда схватиться в споре?

Робин. Бесспорно! Пока они любят друг друга и могут, объединив усилия, достичь компромисса, по крайней мере, в руководстве детьми. К тому же, способность выпустить агрессивную энергию, по-видимому, связана также с умением легко разряжать сексуальное напряжение. И если супруги не страшатся битв, это на пользу им, браку, детям.

СОЗРЕВШИЕ МЫСЛИ: ЧЕМ БОЛЬШЕ, ТЕМ ЗДОРОВЕЙ

Джон. Мы немного говорили о команде: о том, как отдавать, брать и достигнуть согласованности с другими. Но имели в виду одного ребенка. Легко ли достается семье второй ребенок?

Робин. Совсем другое дело ─ по мнению родителей. Ведь уже одолели прыжком пропасть между тесной «связкой» молодой пары, все свое внимание посвящающей друг другу, и семьей, где оба должны в согласии смотреть за третьим. Теперь они просто шагнули от малой ─ к большой семье.

Джон. Основные правила ─ те же? Навыки, которые обрели, «играя в тройке», можно применить и в пополнившейся команде?

Робин. Да. При прочих равных условиях родителям даже легче: уже известно, что потребуется, как дать ребенку нужное. Первый ребенок ─ это для родителей заново открытая от неведения Америка ─ понятная тревога, что идут неверным путем. Но со вторым ─ глаз наметан, рука набита. Они уже знают, что их страхи в основном беспочвенны, они уверенно справятся с несложной проблемой, не заглядывая в книги, не обращаясь к специалистам. Мой совет ─ рожать сначала второго!

Джон. Да, но все же за двумя смотреть не легче, чем за одним.

Робин. Вы правы, но я говорю о том, что если «смотреть» отдельно, то за вторым ─ легче, чем за первым. Хотя, конечно, хлопот прибавляется. Не только потому, что теперь два рта ─ накормить, две попки ─ отшлепать. Надо освоиться с новыми отношениями увеличившейся семьи.

Джон. Вы хотите сказать, что ко времени появления второго первый ребенок уже одолел пару ступенек, оба требуют заботы, но ─ разной.

Робин. Родители теперь делят свое внимание между детьми сообразно потребностям каждого. Отец ─ если родители способны взаимодействовать ─ в основном берет на себя старшего ребенка, оставляя матери заботу о младенце. В наше время супруги, конечно, могут подменять друг друга, но я уже объяснял, почему такое распределение ролей имеет смысл, когда дети малы.

Джон. А если родители плохо взаимодействуют?

Робин. Тогда вариантов несколько. В семье «аутсайдеров» борьба за власть может стать изощреннее, когда дети подрастут,─ вырастет число возможных «военных» союзов. В семье, «повязанной» депрессией, мать объединяется с одним ребенком, отец ─ с другим, но это не здоровое распределение ролей, а разрушение супружеской связи. Вместо супружеской пары образуются две парочки: в одной ребенок при мамочке, в другой ─ при папочке. В семье с неустоявшимися «границами», где без проекции и шагу не ступят, есть «хороший» ребенок, идеализированный, и «плохой», козел отпущения. Дети будут вести себя соответствующим образом ─ как «предписано».

Джон. Хорошо, теперь давайте посмотрим на большую семью глазами детей. Каково это ─ быть старшим, младшим или средним?

Робин. Ситуаций множество: для ребенка ─ старшего, младшего ─ имеет значение даже пол прочих детей в семье и, конечно, место родителей в семейном «строю». Впрочем, есть несколько общих и очевидных моментов, обусловлвивающих различное положение детей в семье. Старший, например, неизбежно получает с избытком родительского внимания. С одной стороны, это замечательно: больше стартовый «капитал» ─ ему достается больше поддержки, больше помощи. Но негативная сторона его положения в том, что от старшего и больше ждут, на него больше давят, хотя тут залог достижений, успехов; старший, однако, перегружен родительскими амбициями и может в результате потратить свою жизнь на реализацию родительских устремлений. Кроме того, конечно, для первого настоящая катастрофа ─ появление в семье второго ребенка.

Джон. Вы были старшим ребенком в семье ─ да? Помните, как это ─ »в старших»?

Робин. Я был старшим из пяти сыновей. Еще бы не помнить! Первые четыре года жизни был переполнен безоблачным счастьем ─ пока не родился брат, а тогда будто бомба взорвалась, и надолго все во мне посерело, затянулось сеющей пепел тучей. Как многие первенцы ─ убежден ─ я был изначально «испорчен», и поэтому еще сильнее негодовал на «новость», отчего у всех близких попал в «черные списки». К тому же в моей семье водилась «фамильная» боязнь зависти, мои родители держали ее за «ширмой». И они «отвращали» меня от зависти страхом вместо того, чтобы «указать границы», что помогло бы мне постепенно одолеть ее.

Джон. Значит, Вас и Ваших братьев изводила ревность?

Робин. Чудовищно! Мы без устали ссорились из ревности, а родители не знали, как с нами справиться. «Откуда такие ревнивые,─ обычно сокрушались родители,─ мы же стараемся ко всем относиться одинаково». И действительно, старались. Но поскольку зависть, ревность ужасно пугали и тревожили их, нам не дали возможности «наревноваться» ─ »переревновать» и усвоить ревность как нормальное, естественное среди прочих, положенное человеку чувство. Но я-таки теперь ученый, и когда ко мне за консультацией обращаются семьи, жалуясь на ревность среди детей ─ хотя каждому кусок пирога режут по линейке и никого не обделяют пенициллином, если простыл один,─ я знаю, что делать. Я говорю им, что у них во многих отношениях замечательная семья, но они явно не преуспели в зависти, им нужно поупражняться, а потом придти ко мне еще раз.

Джон. То есть очень доброжелательно Вы подталкиваете их «сознаться» в зависти ─ осознав, вытащить зависть из-за «ширмы».

Робин. Да. Полезно «вести дело» шутя. И пусть папа проявит инициативу ─ за обедом в воскресенье пусть попросит маму положить ему на тарелку на одну картофелину меньше, чем всем остальным, предполагая, что каждый позлорадствует всласть. Он с удовольствием сделает этот почин, чтобы подать всем хороший пример ─ какова и цель. А кроме того, ему решать, кто будет следующей жертвой поучительной шутки.

Джон. Родителей не заденет, что Вы посчитаете их тоже «больными» завистью?

Робин. Нет ─ если посчитают так в рассчете на то, что они помогут детям переболеть чужим «здоровьем» ─ »перезавидовать» ─ и научиться справляться с завистью. Разумеется, вы подаете такой же совет самим родителям ─ не прямо, эзоповской речью. Даете также и им возможность вытащить зависть из-за их «ширмы», вздохнуть легче... духом соперничества, которое нормально для их отношений. Ведь дети обычно открыто выражают естественное соперничество, которое присуще и родителям, ... старающимся не смотреть в глаза правде.

Джон. Родителям присуще естественное соперничество?

Робин. Они соперничают, будучи разными, обладая разными преимуществами,─ как мужчина и женщина, отец и мать. Тут также отголоски ревности к братьям и сестрам, с которыми они росли в своих семьях. Если родители научатся легче принимать естественное «напряжение», существующее между ними, ссоры детей утихнут сами собой.

Джон. Я был единственным ребенком в семье и думаю, что не усвоил многих уроков, которые Вы затвердили, «погрузившись» в естественное соперничество братьев, сестер. Поэтому в какой-то степени я прятал за «ширму» свой дух соперничества и чувство зависти, я стал осваивать их лишь в Вашей группе.

Робин. А еще, как думаете, где промахнулись ─ »в единственных»?

Джон. Ой, удар не по правилам! Я был слабее сверстников ─ родители «единственного» носятся с ним, потому что больше не на кого излить нежность, не о ком тревожиться.

Робин. И единственный ребенок в семье уже принимает себя за «единственного в своем роде»!

Джон. Да, раз вы единственный, значит, начинаете считать себя особенным. Поэтому, наверное, во мне есть что-то от «аутсайдера». И раз вы один у родителей, вам труднее «вырваться» от них, стать независимым. После Кэмбриджа я полтора года прожил в Штатах и, признаюсь, как ни стыдно, что домой почти не писал. Но таким неуклюжим способом ─ даже не осознавая ─ думаю, я перерезал, наконец, пуповину.