Химия смерти - Саймон Бекетт

– Раздевайся.

Время будто повернулось вспять, и перед ней снова шофер такси. Только на этот раз дела гораздо хуже, потому что на спасение рассчитывать не приходилось.

– Но почему? – В голосе ее прозвучала истеричная нотка, и Дженни возненавидела себя за слабость.

Не успела она отпрянуть, как нож полоснул вновь. Щеку обожгло холодом. Ошеломленная, Дженни коснулась раны и почувствовала, как между пальцами засочилась кровь. Отняв руку, она увидела, что ладонь как бы облита кровавым лаком, и тут в лице, словно пламя, вспыхнула новая боль, от которой перехватило дыхание.

– Одежду снимай.

Она не сомневалась, что этот голос ей уже доводилось слышать. Как с другого конца колодца, он эхом звучал в ее голове. Да, но кто же этот человек? «Только не свались в обморок, только не свались!» Собраться помогла боль в щеке, и девушка не упала, лишь покачнулась на месте. Хрипло дыша, мужчина медленно выставил нож вперед. Коснулся кончиком голой кожи на руке, затем повернул лезвие плашмя. Дженни зажмурила глаза и почувствовала, как стальное перо погладило ей плечо, скользнуло по ключице и остановилось у горла. Кончик неторопливо пополз вверх и наконец уткнулся в мягкую подушечку под самым подбородком. Нажим неумолимо нарастал, и ей пришлось запрокинуть лицо, сначала немного, потом еще и еще, до упора, подставив холодному металлу беззащитное горло. Дженни изо Есех сил пыталась не дрожать и только судорожно глотала воздух.

– Снимай.

Она открыла глаза, все еще избегая смотреть на мужчину. Отяжелевшими, будто свинцовыми, руками девушка взялась за безрукавку, влажную и грязную после сбора воды из лужиц, и стянула ее через голову. На краткий миг благословенный мрак спрятал ее от мира, потом ткань соскользнула с лица, и Дженни вновь очутилась в вонючем подвале.

Впервые за все время ей удалось рассмотреть окружавшую обстановку. Камера – не что иное, как отгороженная нестругаными досками часть подвала. В тени, куда не попадал свет от лампочки, смутно виднелись очертания старой мебели, инструментов, еще какой-то рухляди, наваленной в таком беспорядке, что рябило в глазах. В глубине, тускло освещенные невидимым отсюда источником, знакомые ей ступеньки, изгибом уходящие вверх.

А над всем этим раскачивались изуродованные трупы животных.

Догадка подтвердилась: потолок увешан высохшими комками из шерсти, костей и перьев, колыхавшихся под тягой воздуха. Но тут мужчина придвинулся ближе и вновь загородил свет. Не в силах оторвать взгляд от ножа, Дженни принялась торопливо раздеваться, отчаянно молясь, чтобы ее не полоснули вновь. Когда дело дошло до шортов, она на секунду замерла, потом расстегнула молнию и, выпростав свободную ногу, дала им упасть к привязанной лодыжке. Сейчас ее прикрывали только трусики. Дженни упорно не поднимала головы, боясь взглянуть в глаза своему тюремщику, как если бы перед ней стояла бешеная собака.

– Все снимай. – Голос мужчины охрип еще больше.

– Что вы хотите делать? – презирая себя за слабость, жалобно прошептала Дженни.

– Снимай давай!

Полускованная страхом, Дженни подчинилась. Мужчина нагнулся, быстрым взмахом ножа перерезал остатки одежды, спущенные до привязанной ноги, и нетерпеливо отшвырнул их прочь. Девушка подавила рвущийся из груди крик, когда он медленно протянул вперед руку, а затем, словно бы колеблясь в нерешительности, коснулся ее груди. Пытаясь сдержать слезы, она закусила губу и, отвернув лицо, встретилась взглядом с животными-висельниками.

Потеряв голову, Дженни оттолкнула руку.

На пальцах, как от ожога, осталась память о прикосновении: жесткие волосы, неподатливая твердость запястья тюремщика. Долю секунды ничего не происходило. Потом хлесткий удар в лицо сбил девушку с ног. Падая, она стукнулась затылком о стену и осела на пол.

Посапывая, мужчина возвышался над ней грозной башней. Девушка сжалась в клубок, ожидая новой боли, однако убийца, ничего больше не сделав, просто повернулся и ушел. Дженни облегченно перевела дух. Лицо от пощечины горело, однако удар по крайней мере пришелся не на рану. «Повезло, – тупо подумала она. – Везет тебе, дура».

Раздался щелчок, и девушка снова лишилась зрения, на сей раз из-за резкого, бьющего в упор снопа света. Прикрыв глаза ладонью, она увидела, что мужчина включил стоявшую на верстаке лампу. Пойманная лучом этого прожектора, Дженни услышала скрежет отодвигаемого стула, а затем потрескивание сиденья, принявшего на себя вес мужчины, расположившегося позади лампы, в тени.

– Встать.

Морщась от боли, она повиновалась. Впрочем, после краткой вспышки возмущения в ней что-то переменилось. Страх не исчез, но вместе с тем в ней стал нарастать гнев, в котором она нашла источник новых сил. Их хватило, чтобы выпрямиться, чуть ли не с дерзким, вызывающим видом. «Что бы ни случилось, – сказала себе Дженни, – я сохраню хотя бы подобие собственного достоинства». Почему-то сейчас это казалось ей особенно важным. «Ну ладно. Делай что собрался. Да не задерживайся».

Обнаженная, дрожащая от холода, она ждала, что произойдет дальше. Ничего не случилось, только из тени все громче и громче доносился непонятный шум. «Чем он там занимается?» Дженни рискнула бросить опасливый взгляд и увидела бесформенный силуэт, сидящий с широко расставленными мясистыми ногами. Под ритмичные, слегка приглушенные звуки в голове родилась догадка.

Итак, тюремщик решил заняться рукоблудием.

Шум, исходящий из тени, нарастал и ширился. Донесся придушенный всхлип. Ботинки заерзали по полу. Замерли. Дженни притихла и едва разрешала себе дышать, прислушиваясь, как понемногу затихают судорожные хрипы. «А теперь-то что?»

Подождав с минуту, мужчина встал. Послышался шорох, затем шаги. Идет к ней. Девушка упорно не поднимала глаз, даже когда он оказался так близко, что она ощутила исходивший от него звериный запах. Он что-то пихал ей в лицо.

– Надевай.

Дженни робко протянула руку, хотя все ее внимание было приковано к ножу. «Опусти, – подумала она. – Вот только опусти на секунду, и тогда мы посмотрим, какой ты смелый». Увы, лезвие даже не шелохнулось, когда девушка приняла сверток. Распознав в нем женское платье, она на миг воспрянула духом, решив, что ее ждет свобода. К сожалению, искра надежды погасла, едва Дженни присмотрелась к нему внимательнее.

Да, это было платье, только подвенечное. Из белого, пожелтевшего от времени атласа, с кружевами. К тому же грязное, испещренное темными пятнами. Когда пленница поняла, что это такое, к горлу ее подкатила тошнота.

Засохшая кровь.

Дженни разжала пальцы. Нож, взметнувшись, тут же прочертил у нее на руке алую стрелку, едва не вспоров кожу. След немедленно вздулся и набух кровью.

– Поднять!

Девушка заставила себя нагнуться, хотя рука отказывалась слушаться, будто принадлежала другому человеку. Она хотела было надеть платье снизу, но сообразила, что привязь не позволит этого сделать. На секунду вспыхнула надежда. Впрочем, что-то вынудило ее промолчать и не просить отвязать веревку. «Он только этого и ждет». В ней заговорила интуиция. «Ждет, чтобы я дала ему повод».

Погреб поплыл перед глазами, однако из последних сил ей удалось устоять на ногах. Неловкими движениями Дженни надела платье через голову. Нахлынул омерзительный запах, густая вонь нафталина, застарелого пота и слабого намека на духи. На краткий миг, когда складки тяжелой ткани закрыли ей лицо, Дженни вдруг ощутила приступ клаустрофобии, ужасного предчувствия, что нож вот-вот полоснет по ней снова, пока она беспомощна и ничего не видит. Девушка лихорадочно выпутала голову из ловушки и принялась жадно глотать воздух.

Мужчины поблизости не было. Оказывается, он успел отойти в тень, за лампу, и теперь возился с каким-то предметом на верстаке. Дженни осмотрела свою новую одежду. Ткань жесткая, со множеством складок. Кровь из ее ран уже успела перепачкать все вокруг, добавив новые пятна к прежним, засохшим. Впрочем, было ясно, что когда-то это платье, сшитое из плотного, тяжелого атласа с искусно сделанной вставкой из кружевных лилий на груди, смотрелось очень изящно. «А ведь какая-то невеста надевала его, – подумала Дженни оцепенело. – В самый счастливый день своей жизни».

Раздался дробный, щелкающий звук. Словно заводили часы. Все еще полускрытый в тени, мужчина поднес к лампе небольшой деревянный ящичек. Лишь когда он поднял крышку, Дженни поняла, что у него в руках.

Музыкальная шкатулка. С крошечной балериной на постаменте, в самом центре. Пока девушка завороженно смотрела на кружащуюся фигурку, в гнилом воздухе расплывалось нежное позвякивание колокольчиков. Механизм поврежден, но мелодия угадывалась даже в столь извращенной форме. «Лунный свет».

– Танцуй.

Дженни дернулась, выбитая из транса.

– Что?..

– Танцуй.

Приказ был настолько дик и сюрреалистичен, что с таким же успехом мог прозвучать на чужом языке. Только появление ножа вынудило ее повиноваться. Словно в пьяной пародии на танец, как марионетка, она начала переступать с одной ноги на другую. «Только не разрыдайся, не дай ему увидеть твои слезы», – говорила себе Дженни. Но слезы все равно катились, не находя преграды.