Ночная смена - Dok

Чай у них горячий и мне неловко за свой затрапезный вид — они то все помыты и причесаны. Впрочем, оказывается, что мне тут могут устроить санобработку — то есть могу и душ принять и даже ванну — но с этим дольше. Душ — это бы очень к месту. Окопный дух — оно конечно вштыривает — но лучше б без него. С радостью хватаюсь за это предложение, а чтоб им было чем заняться без меня — торжественно вручаю Тульский Коровина Валентине. К сожалению, все пистолеты со склада — с банальными деревянными щечками на рукоятке, но все равно — вызывает легкое удивление.

Размываться некогда — все — таки коллеги ждут, потому приходится полоскаться в темпе. Все равно — приятно. В разгар мытья заваливается этакая медицинская санитарная бабка — с той уже привычной спокойной бесстыжестью, выработавшейся за время мытья сотен пациентов.

— Вот белье Вам свежее. А свое тут оставьте, простирнем.

Ну, просто о большем и желать не приходится. Хреновая из меня прачка, если честно. Готовить умею хорошо, а вот стирать…

Надо же — и носки свежие! Сервис!

И на чай я являюсь чистым и довольным.

Обсуждение взаимодействия проходит и впрямь легко. Видно, что Валентина провела всю подготовительную работу. Теперь с такой базой за спиной жить куда легче.

С медикаментами у них пока все в порядке — на пару недель хватит, а там видно будет. Жаль, конечно, что по оснащенности клиника не самая обеспеченная. Но то, что она уцелела — невиданная удача.

По поводу пистолета разгорается дискуссия — треть считает, что теперь оружие должно входить в оснащение лекаря наравне с фонендоскопом. Другие уверены, что это не совместимо с профессией врача. Правда задумываются, когда усатый толстяк напоминает, что ритуал прощания с умершим пациентом несколько изменился — и перед тем как закрыть его простынкой, неплохо бы прострелить помершему пациенту мозговой череп.

Начальница думает недолго — посматривая на Валентинин пистолет, говорит, что сегодня же выйдет с рапортом командованию базы об обеспечении всех медиков компактным и легким оружием ближнего боя и обязательно обяжет пройти курс обучения. И примет санкции против пацифистов.

— Ну, вы знаете какие — спокойно говорит она, глядя на подчиненных.

Они-то может, и знают, а мне невдомек — премии лишит? Или отпуск перенесет на ноябрь? Но судя по всему к ее словам тут принято относиться всерьез.

Говорю, что у меня внизу как раз кладовщик, который как раз ведает всей этой стрелковой мерехлюндией. Начальница назначает ему аудиенцию, но потом — после того, как чай попьем.

Меня расспрашивают про город — что там? У многих там родственники, знакомые.

К сожалению, радовать нечем. При всем том ужасе, которого они тут хлебнули — а в самой больнице таки оказалось двое инициирующих зомби и потери понесли медики тоже, то, что твориться в Питере ни в какое сравнение не идет.

Оканчиваем чаепитие. Прошу Валентину пройти со мной — попутно благодарю за содействие. Смеется, отвечая, что особенно и стараться не пришлось — начальница отлично понимает, что сейчас идет потеря самого невосполнимого ресурса — людей. И дело тут не в гуманизме — нарожать детей можно, но они только через 15 лет смогут быть полезны и главное — знаний у них не будет тех, что есть сейчас. Да и нарожать при малом количестве спасенных — тоже непросто. Потеря знаний — вот самое кислое, что потом придется расхлебывать. Сейчас умирают сложноорганизованные системы — и чем глубже будет потеря их обслуги, тех обученных профессионалов, которые сейчас обеспечивают все блага цивилизации, тем глубже просядет общество в цивилизационном плане. Очень бы не хотелось через пару поколений возвращаться к плетению лаптей и шитью одежды из шкур. Дикари с АК — не самый выигрышный вариант для обеспечения комфортной старости.

Знакомлю ее с мичманом. Мичман расшаркивается — и удивительно сразу начинает стесняться… Понятно, с одной стороны — после двух лет запоя видок у него еще тот. Опять же лечиться придется от такой, интимной проблемки. Но он же вроде рассказывал о том, что уж такой он бабник, просто отойди-подвинься… Забавно.

Валентина не моргнув глазом, входит в привычную ей роль "строгого доктора" и назначает мичмана на завтра — с утра. Нет, определенно робеет мужик…

А мне приходится их покинуть — матрос-посыльный прибыл на трепаном "Жигуле" — моя персона должна прибыть к Змиеву. Ничего не понимаю — коменданту Базы на меня обращать внимание не с руки. Не тот уровень общения. И что я с ним решить могу?

Но матрос на эти вопросы не ответит. Прощаюсь со всеми и, минуя строгих теток на входе, залезаю в "Жигуль". Машинка явно тоже из подснежников — потому наверно ее и дали посыльному, что не жалко железяки. Парень жмет по газам, что вместе с лысой резиной производит сильное ощущение. Понимаю того журналиста, который взялся за интервью с гонщиком во время пробного заезда и облевал всю машину.

Матрос упивается ездой, а у меня хвост поджимается до предела. Особенно когда вижу, что ремень безопасности некуда сунуть — замков нет.

— Слушай, земеля — ты в курсах, что автотравма равна по тяжести огнестрельной? Кончай гонки!

— Фигня война! Все под контролем!

Вот не люблю эту дурацкую американскую фразу. Тем более что по традиции кинематографа — именно после нее случается все плохое.

— Земеля! Если ты меня угробишь — я буду являться к тебе по ночам. А если чудом выживу — наябедничаю Змиеву. Чтоб ты потом — эп! — не обижался!

Язык я прикусил себе не больно, но обидно. Матрос ржет. Ему нравится, что мы тут подпрыгиваем на весенних ямах.

— Зато быстро! Уже приехали!

— Ты не посыльный, ты убийца! Будь моя воля — водил бы ты садовую тачку.

Козыряет мерзавец и тем же аллюром сматывается прочь.

У Змиева в кабинете пусто. Видно, что только что всех разогнал работать — накурено мощно.

Не знаю, как доложиться. Вроде б "Прибыл по Вашему приказанию, товарищ капраз!" — но я ему не подчинен. И вообще-то подчиняться не с чего — выдали нам хлама кучу. С другой стороны — хлам отлично работает и это куда как лучше, чем ничего.

— Здравствуйте, Георгий Георгиевич! — вот так попробую — и вежливо и показывает, что я ему не подчинен.

— Здравия желаю, доктор! Как договорились?

— Отлично, спасибо, лучшего и не пожелаешь.

— Каплей мне рассказал, какую кучу добра вы у нас уперли. Даже не хочу спрашивать о том, что за хворь вы у мичмана вылечили. Признаться, удивлен, что обошлось без десяти звонков ко мне с просьбой приказать этому скареду…

— Он оказался очень душевным человеком.

— Ладно. Не чума с проказой, я надеюсь?