Документы жизни и деятельности И. С. Баха - Ханс-Йоахим Шульце

[И. Н. Форкель (в «Гёттингенских ученых записках» и в «Музыкальном альманахе»). — Гёттинген, 1786 и 1789 гг.]

255 (III/908)[362]

[…] С господином Бёрни я во многих местах не согласен. С Генделем получается то же самое, что и с другими, когда их начинают обожествлять: обычно это им наносит вред. Проводить сравнения трудно, да и не стоит этого делать. Вот Кайзер во времена Генделя превосходил последнего по части кантилены, и Гендель никогда не стал бы в этом отношении Грауном, Хассе и т. д. и т. п., хотя он и жил в их время. Да это было и не нужно: он был достаточно велик, особенно в своих (с. 162) ораториях. Но писать, что в игре на органе он превосходил моего отца и т. д. и т. п., - об этом не может говорить человек, живущий в Англии, с ее неважными и, что примечательно, сплошь беспедальными органами, и, следовательно, не разбирающийся в специфике игры на органе, никогда, должно быть, не видевший и не слышавший органных вещей, наконец, наверняка не знающий клавирных и особенно органных вещей моего <отца>, с их сплошь облигатным употреблением педали, которой поручается то главный голос, то альт, то тенор, И все это в фугах, где голоса никогда не выключаются, где встречаются труднейшие места, да и вообще педальная клавиатура используется с величайшим огнем и блеском; короче, Бёрни не имеет понятия о множестве вещей и т. д. и т. п. и т. п.

[И. А.] Хассе, Фаустина [Хассе], Кванц и многие другие, хорошо знавшие и слышавшие Генделя, в 1728 или 1729 году, когда мой отец публично выступал в Дрездене,[363] говорили: «Бах поднял искусство игры на органе на самую большую высоту», см. [об этом] в кванцевом «Наставлении».[364] Говоря серьезно, разница тут огромная. Делал ли Гендель когда-нибудь трио[-фактуры][365] с 2-мя мануалами и педалью? Делал ли он просто для клавира 5- и 6-голосные фуги? Конечно же, нет. Следовательно, тут и сравнивать нечего; дистанция слишком велика. Достаточно обратиться к клавирным и органным вещам того и другого. […]

[К. Ф. Э. Бах — И. И. Эшенбургу (в Брауншвейг). — Гамбург, 21.I. 1786 г.]

256 (III/927)[366]

[…] Клавирные вещи Баха и Генделя вышли из печати в одно и то же время — в двадцатые годы нашего столетия. Но какая [между ними] разница! В сюитах Генделя многое копируется с тогдашней манеры французов, в них мало разнообразия; в баховских частях [собрания пьес] «Clavierübung» все оригинально и разнообразно. Мелодика арий с вариациями в сюитах Генделя — плоская и для нашего времени слишком простоватая; баховские арии с вариациями и сейчас хороши, оригинальны, и потому им трудно будет устареть. Какое богатство, особенно в баховской напечатанной арии с вариациями для клавесина с двумя мануалами![367] Какое многообразие! (с. 163) Какое искусство, требующее от рук сноровки, требующее мастерства исполнения! Первая часть генделевских клавирных сюит очень хороша, за исключением арий. Вторая часть претендует на бо'льшую галантность, но, по преимуществу заурядна и убога.

Фуги Генделя хороши, вот только он часто выключает голоса. Клавирные фуги Баха можно расписать на столько инструментов, сколько в этих фугах голосов; ни один голос не остается внакладе, каждый надлежащим образом проведен. Фуги Генделя простираются не более чем на четыре голоса. У Баха в его сборниках, озаглавленных «Хорошо темперированный клавир», есть и пятиголосные фуги, причем [в этих сборниках он прошел] через все двадцать четыре тональности. У него есть даже фуга на королевскую прусскую тему с шестью голосами, и притом для мануала.[368] Если речь идет об искусстве, исполненном гармонии, о гении мастера, изобретшего, в совершенстве отработавшего и вместившего в единое, стройное целое многочисленные части крупного произведения, согласовав их между собой, [- если речь идет о гении мастера, ] сумевшего сочетать многообразие с величавой простотой, да так, что в восхищение пришли даже любители, хотя бы в какой-то мере понимающие с язык фуги (остальные о фугах судить не могут), — то я сомневаюсь, способны ли фуги Генделя выдержать сравнение с баховскими.

А каких только нет достоинств в прочих клавирных вещах Баха! Сколько жизни, новизны и мелодической привлекательности — вплоть до нынешнего времени, когда возобладала столь далеко идущая мелодическая утонченность! Сколько изобретательности, какое многообразие в любом вкусе, будь то изощренная или галантная, строгая или свободная манера письма, с господством гармонии или с преобладанием мелодического начала; вот наивысшая степень трудности в расчете на руки мастера, а вот нечто легкое, — легкое даже для малоподготовленного любителя! Скольким хорошим исполнителям на клавире не удалось справиться с его сочинениями! Не он ли был инициатором совершенно нового подхода к использованию клавишных инструментов? Не он ли придал им мелодичность, сделав упор на напевность и выразительность исполнения? Он, величайший знаток всех контрапунктических хитростей (и даже ухищрений), сумел подчинить искусность (с. 164) красоте. А какое огромное множества клавирных вещей он написал! <…>

В баховских органных вещах мы большей частью (а в пьесах для двух мануалов и педали — всегда) встречаем три нотных стана друг над другом. Педаль всегда независима от мануалов и служит самостоятельным голосом. Иногда в [партии] педали бывает даже два облигатных голоса. Левая рука — это не что иное, как исполнительница басовой партии; для того чтобы она могла должным образом исполнять поручаемые ей голоса, которые так часто бывают насыщены оживленными мелодиями, от нее требуется такая же техника и такая же беглость, что и от правой.

В зависимости от характера регистровки Бах иной раз поручает педали яркую — и в то же время подчас отнюдь не медленную и не легкую — главную мелодию, в то время как обеим рукам отводятся партии, исполненные бравурности и блеска; временами в педали проходит верхний из средних голосов, временами — нижний [из них]. Всем этим задачам, всем этим сменам [функций] должны удовлетворять и руки исполнителя. Иногда в педали столько блеска и подвижности, что исполнение этой партии оказывается под силу лишь большим мастерам, а в Англии подобные вещи, пожалуй, просто неслыханны. Если же к этому добавить, что Бах не только своим пером удовлетворял всем этим требованиям, но и был в состоянии все это делать экспромтом, да к тому же в любой момент, когда угодно[, то нам остается только воскликнуть]: какое же это все-таки величие!

Помимо множества сочиненных, исполненных и варьированных И[оганном] С[ебастьяном] хоралов и прелюдий к ним (что опять-таки слабо развито у англичан, ибо их церковное пение мало к этому располагает), помимо других его трио[-фактур][369] для органа, особенно известны 6 такого рода вещей для двух мануалов и педали,[370] написанные столь галантно, что они и поныне все еще очень хорошо звучат и никогда не устареют, а, напротив, переживут любые перевороты моды в музыке. Вообще, никто еще не написал для органа так много прекрасного, как И. С. Бах.