Холмы Рима - Андрей Стоев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В этом мире и одиночка мог быть силой — за папой стоял огромный аппарат церкви и Священной Римской империи, но наша мать говорила с ним на равных и в случае чего, пожалуй, могла бы и в самом деле призвать его к ответу. Это и было настоящей свободой — не свободой Неуловимого Джо или отшельника в лесу, который свободен лишь потому, что никому не интересен, но свободой человека, который может позволить себе жить по своему усмотрению, никому не кланяясь.
* * *
На аудиенцию к папе меня пригласили буквально через час после нашего возвращения, прислав за мной машину и сопровождающего. Разумеется, отказываться я не стал, и немедленно отправился в Апостольский дворец, предварительно шепнув Ленке, чтобы она пока молчала о наших приключениях. Меня быстро провели довольно запутанным путём к кабинету папы, и буквально через пятнадцать минут он меня принял. Такая скорость явно свидетельствовала о его озабоченности; к сожалению, из этого невозможно было понять, в самом ли деле он замешан в похищении, или же папа просто обеспокоен возможной реакцией моей матери, да и князя тоже.
К счастью, я, как иноверец, не должен был становиться на колени и целовать кольцо. Впрочем, секретарь папы, инструктировавший меня перед тем, как запустить в кабинет, поначалу попытался заставить меня выполнить протокол целиком, но когда я отказался это делать, он поморщился, и с неохотой признал, что для иноверцев эту часть допускается сократить.
Папа Варфоломей VI принял меня как родного внука. Я никогда не видел своего родного деда, Даняту Хомского, но я глубоко сомневаюсь, что он встретил бы меня с большей радостью. Для полноты картины не хватало только леденца, извлечённого из глубин белой дзимарры[43].
— Так вот ты какой, Кеннер Арди, — ласково сказал папа.
Я молча поклонился.
— Ты заставил меня поволноваться, мальчик мой, — продолжал папа, — но я рад, что с тобой всё благополучно.
— Искренне благодарен вам за заботу, ваше святейшество.
— Мне доложили о последних событиях, — сказал папа, сочувственно глядя на меня. — Поистине прискорбных событиях, — вздохнул он.
— Полностью разделяю эту оценку, ваше святейшество, — произнёс я в ответ с печалью в голосе.
— Кардинал Скорцезе разочаровал нас, — продолжал папа. — Мы и подумать не могли, что клирик столь высокого сана, облечённый полным нашим доверием, решится навредить гостям Святого престола.
— Боюсь, ваше святейшество, что ваши люди представили ситуацию в совершенно превратном свете, — возразил я. — Именно люди кардинала Скорцезе и защитили нас от злоумышленников, и если бы не их самоотверженное вмешательство, наша судьба была бы печальной.
Папа нахмурился.
— Возможно, ваша молодость мешает вам оценить события правильно, — попробовал надавить он. — Я полностью доверяю докладу своих сотрудников.
— Не хотелось бы, чтобы мои слова прозвучали оскорбительно, ваше святейшество, но вы доверяете им напрасно, — возразил я. — Ваши люди пытались воспрепятствовать нашему возвращению, и лишь угроза гневом сиятельной Милославы позволила нам вырваться. У нас сложилось впечатление, что именно они и организовали наше похищение.
Папа выглядел уже совсем хмуро и больше не был похож на добродушного дедушку.
— Это очень сильное обвинение, — заметил он. — Надеюсь, вы не делились подобными мыслями со своей матерью?
— Пока нет, ваше святейшество, но мне придётся это сделать. Кем мы будем, если станем утаивать что-то от того, кому обязаны самой своей жизнью?
Папа помрачнел ещё больше.
— Уверяю вас, Арди, вы ошибаетесь, — с нажимом сказал он.
— Ошибка всегда возможна, — согласился я, — людям вообще свойственно ошибаться. Мне и в самом деле трудно себе представить, ваше святейшество, что ваши люди решились на подобное, несмотря на данные вами гарантии нашей безопасности. Однако у нас сложилось именно такое впечатление. Впрочем, зачем нам гадать? Мы можем просто допросить их с эмпатом, и всё разъяснится.
Папа замолчал, что-то обдумывая.
— Возможно, мы так и поступим, — наконец сказал он.
— Я бы хотел присутствовать при допросе, ваше святейшество, — заявил я.
— Это невозможно, — резко ответил папа.
— Это помогло бы нам почувствовать себя в безопасности, — настаивал я. — И увериться, что мы можем положиться на данные нам гарантии.
— Мы в данный момент не располагаем эмпатом для такого допроса.
— Эта проблема решается совсем просто, ваше святейшество, — вежливо возразил я. — Я довольно сильный эмпат и вполне справлюсь с определением искренности ответов.
Папа встал, и я немедленно тоже поднялся со своего стула. Папа подошёл к окну, и заложив руки за спину, долго смотрел на залитый солнечным светом внутренний дворик. Его секретари — или телохранители? — сверлили меня мрачными взглядами, а я молча стоял, ожидая, что будет дальше. Моё поведение трудно было назвать иначе, чем наглым, и папа к таким собеседникам явно не привык, однако ему не оставалось ничего другого, кроме как с этим мириться. Если моя мать соберётся домой из-за того, что гарантии, данные лично папой, оказались недействительными, ущерб для его репутации трудно будет преувеличить. Возможностей же для давления на нас у него нет никаких, и задержать нас он никак не сможет.
Наконец папа пришёл к какому-то решению.
— Если я не ошибаюсь, вы находитесь в родстве с лотарингскими Арди? — спросил он.
— В весьма отдалённом, ваше святейшество, — ответил я. — Моя прабабка принадлежала к боковой ветви рода.
Принадлежала, до того, как вынуждена была бежать в Новгород. На свою беду, она оказалась сильной одарённой, и это стало известно церкви. В наше время смягчившихся нравов костёр ей не грозил, но перспектива заключения в монастырь её тоже не обрадовала. К счастью для неё, да и для нас, её потомков, родственники не стали воспринимать её как сосуд тьмы, а вместо этого помогли уехать и снабдили деньгами и рекомендациями. Вот так и появилась ветвь новгородских Арди. Кстати, я думаю, что мы в обозримом будущем обязательно познакомимся с родственниками — мы не интересовали их, пока были никем, но сейчас они вряд ли станут пренебрегать такой роднёй и скоро непременно должны о себе заявить.
— Тем не менее вас можно считать имперским дворянином, — продолжал папа.
— В какой-то мере, ваше святейшество, — не стал спорить я.
— Как вы относитесь к имперским титулам, шевалье? — спросил он, по-прежнему глядя в окно.
Кажется, у меня появился шанс и в самом деле стать имперским дворянином.
— Зависит от того, стоит ли что-то за титулом, ваше святейшество, — осторожно ответил я. — Если дворянин ради пропитания вынужден ходить за плугом, то это всего лишь землепашец, и неважно, что на стене его хижины висит отцовская шпага.
Папа издал неопределённый