Первобытный менталитет - Люсьен Леви-Брюль

Если дело обстоит таким образом, то ордалия должна служить для разрешения самых разных споров. Например, на Борнео у даяков «два молодых человека оказались соперниками и оспаривали руку одной девушки; они бросили друг другу вызов. Победителем должен стать тот, кто дольше пробудет под водой. Такой странный способ дуэли присущ не только даякам канту, он совершается и среди батонг лупар, у сериба и в других племенах Саравака… При первом признаке удушья у одного из соперников находящиеся тут же секунданты вытаскивают из воды обоих. Обычно никто из двоих не желает по собственной воле показаться над водой и они предпочитают утонуть, но не признать себя побежденным: для них не быть побежденным в испытаниях такого рода — это вопрос чести». К такой процедуре прибегают во многих обстоятельствах и обычно тогда, когда нет способа уладить конфликт иначе. «Чаще всего еще до такого испытания пытаются решить вопрос с помощью петушиного боя; если он не дает удовлетворительного результата, тогда уже приступают к более серьезному испытанию путем погружения»[21].

Эта последняя ордалия служит, следовательно, как бы второй инстанцией, поскольку решения требуют сначала от петушиного боя. Впрочем, этот бой имеет целью выявить, на чьей стороне находятся невидимые силы. Петух-победитель берет верх над другим лишь с согласия и при поддержке этих сил, а в результате действия постоянной сопричастности каждый из двух соперников идентифицируется со своим петухом. Итак, в любом отношении это испытание сравнимо с гаданием по альтернативе: ордалия путем погружения, к которой прибегают как к апелляции, относится к этому же типу.

А вот другая, «которая мирным путем решает многие споры. Изготавливают две маленькие свечки из воска, одинаковой длины и толщины. Их зажигают одновременно и заставляют держать одну — жалобщика, а другую — ответчика. Тот, чья свеча угаснет первой, виноват, и, насколько я мог видеть, он всегда безропотно принимает приговор. Сэр Спенсер Сент-Джон также упоминает об этой форме ордалии»[22]. Тут нельзя не вспомнить о Бридуазоне у Рабле, который ведет судебное разбирательство, бросая игральные кости. Первобытным людям, однако, его метод вовсе не показался бы смешным, наоборот, он для них является самым естественным, самым простым, а также самым надежным. Каков бы ни был инструмент — свеча, игральные кости, костяшки, петухи и т. п. — магическое действие, посредством которого «бросают жребий», равнозначно являющемуся во сне видению или ответу, который дают предки, когда их вызывают живые. Это действие в случае спора между двумя людьми однозначно показывает, кому торжествовать победу, а кому смириться с неудачей. Чалмерс говорит определенно, что приговор всегда воспринимается охотно, легко. Проигравший смиряется. Он не протестует, ссылаясь на справедливость. Испытание как раз и заключается в том, чтобы выявить, на чьей стороне находится справедливость. Отказ подчиниться результату испытания был бы равносилен выражению неповиновения невидимым силам, которые высказались посредством испытания. Туземец не спорит, он далек от того, чтобы упорствовать: ведь в этом случае он может лишь навлечь на себя новые несчастья. Чтобы составить себе некоторое представление о таком состоянии ума, которое кажется нам столь странным, заметим, что оно не слишком отличается от состояния ума игроков. Они также домогаются вердикта игральных костей или карт. Если игра шла по правилам, проигравший может быть удручен, сражен, разгневан, но он не опротестовывает их решения. Единственный для него способ усомниться в решении — это начать новую партию, если он это может сделать, и попытаться еще раз испытать судьбу. Точно так же и в некоторых случаях после первой ордалии прибегают ко второй.

В случае долговых или других не слишком значительных споров на Борнео (Саравак) часто применяют одну из следующих ордалий:

«1. В наполненный водой и пеплом сосуд кладут две одинаковой величины монеты, покрытые воском. При этом одну из них почистили и она стала блестеть. После этого каждая сторона вытаскивает из сосуда по монете и передает ее мандирам (судьям), а те объявляют, что правду сказал тот, кому удалось вытащить блестящую монету.

2. Обоих спорящих окунают в воду и удерживают там палкой, горизонтально положенной на их головы. Тот, кто появится из воды первым, считается виновным.

3. Обоих спорящих помещают внутрь оград, расположенных друг против друга на расстоянии семи туазов; эти ограды сделаны из досок и по высоте достигают груди. Затем каждому из спорщиков дают заостренный бамбук длиной с копье: по сигналу они должны бросить его в соперника. Тот, кто окажется раненым, считается виновным.

4. На расстоянии двух туазов друг от друга обозначают две параллельные дорожки длиной в семьдесят туазов. У конца этих дорожек в середине разделяющего их промежутка в землю вертикально втыкается копье. По сигналу обе стороны принимаются бежать. Тот, кто раньше достигнет цели и коснется копья, считается невиновным.

5. Выбирают двух одинаковой величины и цвета кур; каждая представляет дело одной из двух сторон. Их ставят так, чтобы шеи их были параллельны и голова одной касалась лопатки другой, а затем одним ударом обеим отсекают головы. Тот, чья курица умрет первой, проиграл дело; и т. д.»[23]

Продолжать перечень таких ордалий было бы нетрудно, но и приведенных примеров достаточно, чтобы показать их внешнее разнообразие при идентичной основе. Речь всегда идет о том, чтобы выявить, кто «виноват», а кто «не виновен», причем эти определения равнозначны определениям «проигравший» или «выигравший». Каким бы ни было испытание, его мистический характер гарантирует безошибочность, поскольку, как и гадательные действия, оно выявляет решение невидимых сил. Например, если один из соперников выигрывает состязание в беге, то уж отнюдь не потому, что он более проворен и лучше бежит, чем второй, а потому, что благоволящие к нему силы одержали верх над теми, которые покровительствуют его сопернику. И здесь снова, если мы станем соотносить следствия с их причинами, называемыми нами «естественными», то мы уклонимся в сторону от того пути, которым следует первобытный менталитет, и тогда он покажется нам абсурдным, однако он согласуется с самим собой, поскольку, не принимая во внимание естественные причины, учитывает исключительно действия мистических сил. Ордалия, как и гадание, имеет целью вызвать проявление этих сил.

Следовательно, во многих низших обществах можно найти испытания, подобные тем, которые наблюдали на Борнео. Например, в Конго «если два человека спорят между собой, причем каждый упорствует в своих притязаниях и решить дело невозможно, судья вызывает их на свой личный суд. Когда они являются, он кладет каждому на голову панцирь черепахи, натертый определенными порошками, и велит им обоим одновременно наклонить головы. Тот, у кого, к его несчастью, панцирь с головы падает раньше, считается большим лгуном»[24].

Вернемся к ордалиям, проводимым в связи с преступлениями: они настолько похожи на другие, что истолковать их иным образом невозможно. Впрочем, остается неясным само понятие преступного деяния. Без сомнения, этим обществам известны споры, которые мы назвали бы гражданскими. Обычно они решаются путем словопрений: каждый из участников защищает свое дело, в пользу которого он многословно говорит, призывает свидетелей и т. д. Решение принимается вождем, которому чаще всего помогают старики, однако случается, что сами эти разбирательства для своего окончательного завершения нуждаются в ордалии, и почти всегда тяжущиеся стороны могут потребовать ее проведения. Только что отмеченное мной постоянное смешение «виновного» и «проигравшего» достаточно хорошо показывает, что совершенно элементарные для нас юридические различения остаются чуждыми первобытному менталитету.

«Когда какой-либо человек обвинен в каком-то преступлении, а обвинения не являются достаточно очевидными, то обвиняемый обязан очиститься путем принесения клятвы (то есть через прохождение ордалии); а это происходит пятью различными способами, из которых четыре первых касаются гражданских либо малозначительных дел, а пятый — преступных деяний, например, предательства или посягательства на жизнь короля или других преступлений того же рода. Лишь значительным лицам дано право совершать эту последнюю клятву, и при этом еще требуется, чтобы они имели на это согласие короля.

1. Обвиняемого подводят к жрецу, который берет куриное перо и, смазав его жиром, протыкает язык обвиняемого: если перо проникает легко, это признак невиновности, и отверстие, проделанное пером, заживает и затягивается без боли. Но если обвиняемый — преступник, то перо не может проткнуть языка, и его немедленно осуждают.