Соблазненная горцем - Пола Куин

Боже милостивый, чье это сердце так яростно колотится — ее или его? Как может дикарь говорить так красноречиво, так смиренно? И разве способен он причинить ей зло, если с самого начала, еще в Уайтхолле, старался защитить ее от любой угрозы? Разве он не сохранил жизнь Алексу? Нет, он не такой, как его родичи. Он не может походить на них.

Тристан склонился над ней, и Изобел закрыла глаза, отдаваясь упоительным воспоминаниям о его поцелуях.

Губы Тристана коснулись ее горла, он вдохнул ее запах с жадной требовательностью любовника, словно уже обладал ею. Изобел пронзила дрожь, ее пылающие губы искали губы горца. Неужели это она задыхается и трепещет в объятиях Макгрегора? Но Изобел было уже все равно. Обхватив ладонями лицо Тристана, она притянула его к себе и с глухим стоном прижалась губами к его губам.

У Тристана вырвался сдавленный крик блаженства. Их рты жадно приникли друг к другу, языки сплелись. О, этот беспутный Макгрегор умел целоваться!

Когда Изобел решилась наконец, забыв обо всем, насладиться греховным поцелуем, дверь в гостиную неожиданно распахнулась. Изобел испуганно отскочила от горца, но Тристан схватил ее за руку и втащил в темную кухню.

Они замерли обнявшись, обратившись в слух. Сердца их бешено колотились. Патрик и Камерон негромко разговаривали, поднимаясь по лестнице.

— Давайте выйдем из дома.

В темноте жаркое дыхание Тристана обожгло щеку Изобел.

Она покачала головой; ей следовало остерегаться этого опасного человека, способного одним своим прикосновением сломить ее волю.

— Я… я помолвлена. — Изобел содрогнулась от отвращения, сказав это вслух. — Мы не должны оставаться наедине.

— Но мы и сейчас наедине, — рассмеялся Тристан, потянув Изобел к двери. Она покорно последовала за ним, не в силах устоять перед натиском. — Клянусь, что буду вести себя как образцовый джентльмен.

Можно ли ему довериться хотя бы в этой малости? Изобел улыбнулась и вышла из дома вслед за Тристаном.

Глава 24

Тристан и Изобел побрели по холмам, залитым мягким серебристым сиянием полной луны. Первое время они молчали, завороженные красотой земли и небес. Смущенно держась за руки, они втайне наслаждались этой невинной близостью.

Тристан бросил взгляд на свою спутницу. Как он тосковал по спорам с ней, по ее прелестной улыбке! В последние несколько дней Изобел превратила его жизнь в ад. Тристан понимал почему и все же мучительно переживал ее безразличие. Теперь же Изобел, похоже, больше не сердилась на него из-за Тамаса, как и из-за поцелуев. Черт возьми, там, на лестнице, она первой поцеловала его, и будь он проклят, если ее не сжигала та же страсть, что пылала в нем самом. Впрочем, так или иначе, ему не миновать проклятия, ведь он заставил Изобел тихонько стонать от наслаждения, а это позволяло надеяться, что рано или поздно ему удастся покорить ее сердце. Тристан не собирался оставаться с Изобел, хотя она нравилась ему куда больше других девушек, ее предшественниц. Он хотел лишь доказать ей, что она ошибалась, обозвав его и остальных Макгрегоров варварами. Он пытался все исправить и, возможно, вновь встать на путь чести, совершив благородный поступок. Тристан не помышлял о том, чтобы полюбить Изобел. Он сомневался, что способен на это чувство. Да и какой резон любить девушку, принадлежащую другому? Тристан знал: если он полюбит Изобел, а потом потеряет, это окончательно разобьет ему сердце.

Но как ему сдержать слово и не касаться Изобел, когда, видя ее или вдыхая ее запах, он теряет рассудок от желания?

— Вы прежде не говорили мне, что вашего дядю, благодаря которому вы полюбили легенды о рыцарях, звали Роберт Кемпбелл.

Тристан растерянно моргнул и отвел взгляд. Слова Изобел застали его врасплох, он не ожидал, что она выберет эту тему для разговора.

— Не говорил.

— Я вспомнила, — тихо добавила Изобел, — что вы обещали рассказать мне, кто вы на самом деле. Я хочу это знать. Я должна знать. Так это истории графа Аргайлла вы так любили или его самого?

Тристан просил Изобел довериться ему. Но прежде должен был сам открыться ей.

— Дядя походил на героев его легенд, Изобел. Его жизнь могла бы послужить примером любому мужчине.

Изобел закрыла глаза, пытаясь скрыть боль и сожаление.

— Тогда мне искренне жаль, что он покинул этот мир.

Тристан улыбнулся, глядя на ее лицо, бледное в лунном свете.

— Мне тоже жаль.

— Я не хотела опечалить вас, заведя о нем разговор.

Тристан остановился и, повернувшись к Изобел, бережно отвел с ее щеки рыжую прядь. В ночном воздухе повеяло прохладой. Открыв глаза, Изобел встретила взгляд горца.

— Воспоминания о дяде не вызывают грусти. Я почти ни с кем не говорил о нем долгие годы — вот что причиняет мне боль.

В глазах Изобел мелькнула нежность, и у Тристана от волнения перехватило дыхание.

— Тогда расскажите мне о нем, — попросила она, накрыв его ладонь своей.

— Хорошо, — прошептал Тристан, поднося к губам ее руку. — Я расскажу вам.

Они продолжили прогулку и пошли рядом, взявшись за руки.

— Не знаю, почему дядя выделял меня. В честь него назвали моего брата Роба, а не меня. Может быть, он хотел, чтобы я был достоин имени, которым меня нарекли? — Тристан рассеянно улыбнулся своим мыслям, удивляясь, как легко слетают с его губ слова. — Обычно я проводил летние месяцы в замке Кемпбелл с дядей и его женой. Там я учился походить на него. Замок стал моим домом.

— Граф Аргайлл был вам как отец, — задумчиво произнесла Изобел, вспомнив слова, произнесенные Тристаном, когда тот впервые заговорил о дяде. — Значит, ваш настоящий отец был ужасен?

Тристан понимал, что Изобел, возможно, не желает слушать хорошее о человеке, убившем ее отца, но он должен был заставить ее понять: его отец не кровожадное чудовище.

— Мой отец вовсе не ужасен. Он никогда не обращался дурно со своими детьми. Просто он из другого теста. Отцу, как и остальной моей родне, приходилось сражаться, чтобы защитить то, что принадлежало ему по праву. Он делал все возможное, оберегая от опасности свою семью.

Изобел и Тристан направились к небольшой роще за холмами. Она долго хранила молчание. Потом, словно заглянув в его душу, вдруг повернулась и спросила:

— И как же маленький мальчик, воспитанный в духе рыцарства, уживался с человеком, чью жизнь составляли лишь битвы и кровопролития?

— Я всегда знал, что мне не место в Кэмлохлине, — тихо признался Тристан. — А после смерти дяди почувствовал, что в целом мире нет для меня пристанища. Жизнь для меня потеряла смысл.